Глава 1. Утро в больнице.
Порывы яростного ветра разогнали над городом последние клочья облаков, освободив для квелого весеннего солнца пространство для его ежегодной работы по наполнению жизнью затаившейся на время зимы планеты.
«Да уж», - устало поскребла подбородок ладная женщина в белом халате, опрешаяся на оконный проем районной ветеринарной клиники. Из окна открывался чудесный вид на сельскую дорогу , нарядно обрамленную лужами грязи и конского навоза.
Деревня Богатые Задворки издревле находилась вдалеке от всех торговых путей Российской империи и к моменту нашего повествования ситуация никоим образом не изменилась. Зачастую в деревне не было электричества, дырявый водопровод уже который год лотался время от времени местным Электриком, выполняющим по совместительству обязанности сантехника, продукты в сельторг завозились по зимнику на старенькой лошадке унылым дедом со странной фамилией Ташун-Спэйсов или в периоды распутицы – забрасывались на вертолете.
Преодолев неожиданный приступ апатии, женщина возвратилась за хирургический стол. Она помнила как совсем еще молодой девчонкой, с горящими глазами и предчувствием быть полезной людям, она уезжала поступать в медицинский институт. Как щемило сердце от рева пьяной толпы родственников, собравшихся на проводы и как полились слезы от напутственной речи и.о. председателя сельхоза – Серожина. До сих пор звучали у нее в ушах его теплые слова про падеж скота и птичий грипп, как будто все это было лишь вчера.
С отличием окончив институт прикладной медицины, Пепелина Львововна (а это была именно она) 3 года проработала в аспирантуре сначала на должности дежурного зуботехника, затем, замеченная высоким начальством за добросовестный труд – помошником заместителя завлаба. Жизнь текла своим чередом, пока из родного села не пришло тревожное письмо.
С замиранием сердца несчастная девушка прочитала, что подходят к концу все лекарства, доставшиеся жителям с трофейного грузовика во время взятия Варшавы в нелегкие годы отечественной войны. Что совершенно спился когда-то гениальный врач-консультант по вшам – Яков Самуилович Завшивелый, что все 3 корпуса их районной больницы, некогда славы и гордости не только их села, но и всего субъекта Российской федерации, пришли в совершенную негодность – сгнили горбыли стен, провалился земляной пол, солома на крыше уже не так надежно защищает врачей и пациентов от дождя. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что из врачей и остался только наполовину выживший из ума от пьянства старик Завшивелый, который в трезвом состоянии только и делал, что от всех прятался. В письме упоминалось, что последний раз его видели на святках, когда по традиции девки села ходили окунуться в реку – чтобы привлечь к себе суженного.
Вобщем состояние дел было критическим. Нужно было что-то решать.
Природа наградила Пепелину железным характером, несгибаемой волей, целеустремленностью и не ошиблась. Позвонив знакомому сварщику, Пепелина добилась уедиенции у президента России. О чем они говорили – до сих пор осталось тайной – всех, кто мог слышать их разговор расстреляли, документы с протоколом встречи уничтожили, а архивариуса госхрана перевели на работу в заполярье, да так он там и пропал. Однако же на следующий день после этого исторического разговора, депутаты государственной Думы единогласно проголосовали за внесение изменений в бюджет Российской Федерации, коим селу Богатые Задворки выделялись бюджетные ассигнования по статье «строительство районной больницы и приобретение клизменного оборудования».
В селе закипела работа. По заданию партии «Яблоко» строительству больницы был присвоен статус «объект стратегического назначения и приравненный к ним в условиях крайнего севера», выписаны квалифицированные рабочие из Мозамбика. Как грибы стали расти жилые дома для обеспечения инфраструктуры строительства, было заложено строительство метро. Единственное акционерное общество села - ОАО АОЗТ «Шараж-Монтаж Центральное» получило подряд на строительство грузового аэродрома.
Все 3 дня пока строилась новая больница, жители села не могли нарадоваться и поверить таким разительным переменам. Свою героиню они ласково окрестили «Пепеточка» и по очереди носили ей вкусные пирожки с малиновым изюмом, которые она впрочем терпеть не могла, но чтобы не обидеть односельчан съедала в полном объеме и в их присутствии под их же ревнивыми и пристальными взглядами.
Потом пришли будни.
Строительство закончилось, рабочие уехали, Пепелина Львововна осталась исполнять обязанности главного лечащего врача новенькой, еще с необсохшей краской больницы.
Дни были заполнены постоянными заботами – то принять роды негритенка, то требовалось сделать акупунктуру головного мозга, а то провести гинекологический осмотр девочек во всех 2-х классах школ соседнего района. Вообщем забот в те дни хватало, дни были настолько загружены тяжким каждодневным трудом, что Пепелина не заметила как сначала изредка, а потом все чаще и чаще жители деревни стали приводить к ней на осмотр свою домашнюю скотину. Сначала это были уточки и волнистые попугайчики, затем, осмелев, наглые жители села стали подсовывать собачек и черепашек, а после, когда уже отказать им в чем-либо было нельзя – коров и хохлатых лошадей.
«А как все хорошо начиналось», - с тоской подумала Пепелина, обводя взглядом кучи испражнений паеред окнами. «Ведь я же классный хирург по пересадке сердца, а чем мне приходится заниматься», еще раз пожалела она себя, но , взяв себя в руки крикнула обращаясь к двери: «следующий»
На порог несмело, робко комкая в руках старенький картуз, вошел местный конюх Тивр Годинович, прославившийся в свои молодые годы тем, что мог, выслушав страждущего общения и помощи собеседника, всегда помочь дельным советом, относясь серьезно к любым вопросам какими бы они ни были.
Глава 2. Тревожные новости
ДЕйствие 2. Сцена 1.
Просторный, чистый, почти стерильный (если не считать засохший труп гавайской черепахи под столом и коровью лепешку на входе) кабинет главврача - Пеппелины. У окна аккуратной стопкой составлены неоднократно бывшие в употреблении утки, рядом большие заклеенные картонные ящики с надписями "стерильно" и "не кантовать". Один ящик открыт. Из кучи опилок торчат тщательно упакованные клизьмы, под ними видны бутылки с прозрачной жидкостью. В воздухи витают ароматы говна и спирта.
Тивр (наступив в коровью лепешку): Твою мать!!! (отряхивает налипший на сапог кал мятым картузом) Здравствуйте, Пеппелина Львовна! Бог в помощь!
Пеппелина: (кокетливо выдыхает в сторону и прячет за спину граненый стакан) И Вам не болеть Тивр Годинович! Что, опять Вам на мошонку лошадь наступила?
Тивр: (вытирая остатки говна о занавеску в цветочек) Нет, нынче другие аспекты заботят честного сельского труженника. А именно быт и жизнедеятельность товарищей его и братьев его. А с мошонкой сегодня все нормально. Я, давеча, весь табун Поручику Нажревскому в ведение передал, дабы обучил он лошадок выправке кавалерийской, вдруг завтра война грянет с империалистическими хищниками?
Пеппелина( стараясь незаметно налить себе еще 50): И за чью душу сегодня Ваше сердце болит?
Тивр( с неподдельным интересом заглядывая в раскрытый ящик): Да за Якова Завшивленного, за него родимого. Совсем забила жизнь мужиченку. Бонд Моисеевич вчера на чай заходил, рассказал такую историю, у меня аж сердце кровью облилось и кобель в будке издох от тоски.
Пеппелина( изловчившись и замахнув 50): И-и-и, что говорил-та?
Тивр( робко вынимая из ящика бутыль с прозрачной жидкостью): Жил он, Яков наш, все эти годы в подвале ОАО АОЗТ "Шараж-Монтаж-Центральный" на свет божий не показывался днем, а по ночам скотину ихнюю пользовал. Та которая не выдерживала напора его сексуального и издыхала, немедленно им освежовывалась и съедалась. Так отловили его работники "Центрального" позавчера по приказу Виктора Витковича, директора ихнего и сегодня под быка его положить собрались, под производителя, чемпиона ВДНХ по размеру члена и количеству оплодотворенных самок. Отпустим говорят, в обмен на два ящика с клизьмами( заглядывая вновь в коробку и пересчитывая колличество бутылок), нет на три ящика, а иначе говорят быть ему оплодотворенным чемпионом нашим.
Пеппелина( уже не стесняясь замахивает 100): А от меня-то что надо? Цену ты знаешь, покупай хоть 10 ящиков и спасай своего ненаглядного. А нет, так тогда после на абборт привади. Я ведь хирург, а не бюро добрых услуг!
Противно скрипит дверь, открывается наполовину и всем в открывшийся проем виден Бонд. Он потихоньку, спиной входит в комнату, аккуратно обходя говно. За шиворот он тащит бездыханного Якова....
Глава 3. Бивис и Батхед спешат на помощь.
Пепелина Львовна проворно подскочила к Завшивелому и, бормоча что-то под нос, начала разворачивать дерюгу, в которую была завернута нижняя часть его тела. Тивр Годинович взглянул было на то, что скрывалось под дерюгой, но рассмотрев, резко отпрянул и изменился в лице. Нетвёрдой походкой он подошёл к столу и опрокинул в себя содержимое оставленного Пепелиной стакана.
- Да, не успели мы, - с выражением скорбной вины произнёс он, - эка бычок разошёлся-то. Контузило Яшу нашего, отыгрался на нём крупный, да рогатый.
Скупая мужская слеза сыграла во фристайл на его бугристой щеке и звонко разбилась о носок сапога.
- Ничего, ничего, Тивр Годинович, сделаем резекцию прямой кишки, вошьём новый сфинктер, и будет Яков Самуилович как новый. А, ну-ка, Бонд Моисеевич, помоги перетащить больного на стол. Вот так. Вот и хорошо. Да не стой ты столбом, погляди там, в прозекторской, вчера там поросёнок издох, так тащи его заднюю часть.
Бонд уныло поплёлся по указанному направлению. На душе было муторно. Ковыряясь среди ошмётков, оставшихся от непонятных зверюшек, то ли гренландских морских ежей, то ли южно-африканских карликовых гризли, он думал о паскудстве, которое учинили над выжившим из ума консультантом.
«А ведь были другие времена», - размышлял Бонд, - «мы были молоды, романтичны и, конечно, не столь жестокосердечны». Он вспомнил молодость, когда для всех он был Батхед, а его закадычного по тем временам дружка кликали Бивисом. «Теперь да», - продолжил он свои невесёлые рассуждения, сортируя останки западносибирских броненосцев и тушканов Пржевальского, - «теперь его Бивисом не назовёшь, теперь Виктор Виткович и никак иначе. Сволочь. Дорвался до директорского кресла. Забыл, как старик Самуилыч нас на коленках катал. Вот что с людьми делается».
Бонд вздохнул и вспомнил об обществе «Воздержание». В молодости, когда юное тело под воздействием гормональной перестройки взрывалось вулканическими прыщами, душа Бонда была полностью солидарна с зовом плоти. А зов плоти был громок и настойчив. Вскоре обнаружилось некоторое несовпадение спроса на бондову плоть и предложения, недвусмысленно читаемого по состоянию той части его брюк, которую литературно именуют гульфиком, а в Богатых Задворках кличут по-простому калиткой. Бонд осознал щекотливую проблему и подошёл к её решению весьма оригинальным образом. «Ежели мне не дают», - рассуждал он, - «то не стоит ли попытаться данное печальное обстоятельство обратить себе на пользу?». Мысли его текли приблизительно в таком направлении: коли приходится воздерживаться, то делать это надо идейно – возвести воздержание в принципиальную жизненную позицию. Так на свет появилось общество «Воздержание».
Всякое солидное общество имеет штаб-квартиру. Это Бонд знал. Старый сарай Бонд вычистил сам. Приятель Бивис к идее общества отнёсся скептически, но помог тем, что намалевал вывеску на которой значилось:
Общество «Воздержание».
Воздержи жеребцов страсти своей!
Смутное подозрение, что Витька издевается, пришло тогда в голову Батхеда, но, взглянув на Бивиса, он увидел прямое и честное выражение, которое обычно наблюдал поручик Лукаш, глядя в лицо Швейку.
Деревенский алкаш Квакер, каждый день справляющий затянувшийся День Рождения, за пол-литру прикрепил табличку над входом в помещение общества, которое честнее было бы назвать помойкой. А Электрик протянул провода и вкрутил лампочки в заранее купленные патроны. Лиля Стич, своим видом пагубно влиявшая на идейную позицию Бонда, вызвалась собирать взносы и пожертвования. Всё казалось таким чистым, милым и прекрасным.
К сожалению, идея общества была подвергнута обструкции со стороны задворкинской молодёжи, а Лиля убежала с кассой в объятья неотразимого Нажревского.
Тут рука Бонда Моисеевича наткнулась на поросячий хвостик и ностальгические воспоминания уступили место мерзкой обыденности. Бонд вернулся в хирургическую, неся мерзкий филей в вытянутой руке.
- Ну что вы там возитесь, - пробурчала недовольно Пепелина Львовна. – Давайте скорей сюда, пора вшивать. И не путайтесь под ногами. Отскочьте! Важный этап. Идите, умойтесь, смотреть на вас противно.
Бонд и Тивр смущённо потянулись в сторону предбанника, где стоял никелированный рукомойник системы Зингер. Подставка рукомойника была выполнена в стиле медведя-атланта, удерживающего мощную конструкцию на своих плечах. Но не успели они добраться до эпического сооружения, как в предбаннике раздался звук выбиваемой пинком ноги.
- Ага, вот она шайка, в сборе! Думали, упёрли значит старого козла! - раздался зычный голос. Это в больницу ворвался директор ОАО АОЗТ «Шараж-Монтаж Центральное» Виктор Виткович и его подручные – юрист ОАО АОЗТ Голый-Граммов и вечно стучащий на всех сотрудников предприятия – зам. по кадрам Удодов.
Антракт. Смена декораций.
Работники театра выносят со сцены кафель, пробирки, тряпичные муляжи останков экзотических животных, ничего не соображающего по причине ударной дозы морфина настоящего Яковлевича, отскребают ошмётки го*на. Заносят берёзовые пеньки, фикус в горшке, крашеные яички в корзинке, иранский ковёр с изображением соловьёв, брачующихся в курской роще, электрический самовар, транзистор "Вега". Заводят коров. Коровы испражняются на ковёр. Коров уводят, персонал сцены топчет го*но.
Актёры в это время переодеваются и моют руки с мылом.
Глава 4. Семейная жизнь руководителей или кое-что об анализах.
Послезавтрашнее утро. Усадьба директора ОАО АОЗТ "Шараж-Монтаж Центральное", она же резиденция Виктора Витковича - внука потомственного серба, приехавшего после войны в СССР в качестве мородёра, да так и пустившего свои корни где попало. Подписание акта выполненных работ по сдаче второй нитки от дизель-станции до усадьбы планируется на завтра. Все трезвые, несмотря на Пасху.
- Сделай погромче, Лопа! Это моя любимая композиция!
Хрупкая женщина с широким малым тазом и узким большим запястьем покорно крутанула "volume" на транзисторе до отметки "SUPERMAX" и комната для встречи незванных гостей наполнилась переливами новейшей обработки "Течёт ручей" в исполнении латиноамериканской группы с руским названием "Сепультура".
- Ты почему такая неприхотливая сегодня, жена?, - вопрос, неожиданно выраженный в словах так и вырвался из уст директора.
- Да всё хорошо, милый. Мне сегодня электрик ромашки подарил. Пахнут вон стоят, в сенках! - пытаясь скрыть суть своих радостей, ответила верная жена, по совместительству белый бухгалтер акционерного общества.
- Вот сдадим завтра вторую нитку, я его уволю! Нет! Я его свиньям скормлю! Так и знай! Ромашки в руки брала?! Так и знай, сегодня пойдёшь к Пепелине Львовне - и сдашь анализы на яйцеглист. Так и знай, этот электрик уже всё село перезаразил. Не хватало ещё в нашем доме дерьма!, - из разгорячённого рта Витковича вылетел недожёванный груздь.
- Отчего ж не сходить, схожу, милый. А когда мне можно получить зарплату?
- Вот принесёшь анализы - начислишь и выдашь! Под роспись в ведомости!
Несчастная Лопа (по секрету говоря, жители Богатых Задворок, звали её кто Лопа, кто Попа, а когда напьются, то и просто Ж*опа, хотя с виду женщина выглядела очень аккуратно, и даже ежедневно пользовалась душем шарко, утановленным в бане под полом так, что струя била строго вертикально вверх. Чтобы попить из него, приходилось постоянно наклоняться, а пить Лопа очень любила, поэтому часто наклонялась и в окне бани директора ОАО АОЗТ, построенной на центральной площади села, рядом с памятником Авраму Руссо, жители часто видели прекрасного вида зад супруги Витковича), прихватив с собой пакет пряников и козье молоко в термосочке, уныло направилась на приём к Пепеллине, не переставая мечтать о зарплате.
Проходя мимо последнего этапа строительства второй нитки - очищения ножом изоляции концов провода, Лопа (будем называть её так как муж, а не так как пьяные жители), увидела привязанного к столбу электрика. Его мускулистые уши двигались в такт движениям перочиного ножика, а высунутый язык и капающие с него слюни источали животную страсть. И что самое удивительное - сегодня он работал в перчатках, а от самого электрика не пахло самогоном. Его тело, одежда, даже мускулистые уши и высунутый язык источали аромат адеколона "Саша", любимого одеколона Лопы.
Глава 5. О силе первой после замужества любви.
Аромат любимого одеколона невольно реанимировал в памяти Лопы события двухнедельной давности, когда она впервые увидела электрика. Был солнечный понедельник, один из тех, что дают понять что весна пришла.
«Весна, - почти буднично подумала Лопа, опять кот беситься начнет!» не успела мысль про Лопиного кота оформить и принять четкие очертания как в дверь кабинета тихо но настойчиво постучали.
Простите, а здесь оформляют? – на пороге показался худощавый мужчина в ватнике и потертых «Глориа Джинс».
Да, да…Проходите… - едва смогла выдавить Лопа.
Походка вошедшего была несколько тяжеловатой, видать мешали прикрученные к кирзачам кошки.
-Я ваш электрик, новый – хрипловатый голос мужчины вкупе с едва уловимым ароматом одеколона «Саша» заставил лопино сердечко биться как тогда, в юности на танцах в школе прапорщиков.
-Анкету заполняйте – как можно суше сказала она и углубилась в бумаги «А дебет-то у него нечего» уже про себя подумала жена Виктора Витковича.
Действительно, электрик оказался крепким юношей среднего роста, о таких обычно говорят в корень пошел. Единственно что могло испортить образ мужесвенности – это цвет волос электика. Они были рыжими, именно того оттенка которого так хотела добиться буфетчица Зинка, переводя на это килограммы хны.
Через полчаса, которые ушли у Электрика на заполнение анкеты, Лопа, а вслед за ней все жители Задворок знали о вновь прибывшем все.
В графе ФИО значилось Толик Чубайсов, отчества своего электрик не помнил, вернее не знал ибо воспитывался тремя престарелыми тетками которые только и знали, что пичкали его с утра до вечера рыбьим жиром и манной кашей все время забывая, что же они ему уже давали. В результате склероза мальчик то оказывался перекормлен кашей, то перепоен жиром. Никто и никогда не знал, правда ли это, но именно эту историю электрик рассказывал на всех застольях объясняя свое нежелание закусывать водку селедочкой, любимым блюдом всех задворцев.
Вылетев из всех школ, куда его пытались пристроить тетки, за постоянные опыты с электричеством (по пальцы соседа в розетку сунет, то к учительскому стулу напряжение подаст) Толик подался в Младшее Профессиональное Училище им. ГОЭЛРО откуда и выпустился спустя положенные 5 лет с записью «Допущен к работе на щитах и подстанциях».
И вот теперь он был принят старшим помощником младшего главного электрика и доблестно трудился на сдаче второй ветки. Труд перемежался распитием самогона, к которому Толик пристрастился еще в Училище, и подглядыванием в окна общественной бани №13 по женским дням. Хотя в последнее время Чубайсов стал делать это скорее машинально, вроде как надо, как же без этого, а все мысли его все чаще и чаще вызывали в пробитом 220В мозгу образ жены Виктора Витковича, именно ее он видел во сне во время ночных полющий и представлял на месте Марианны при просмотре 9786 серии сериала «Богатые тоже платят», где сам себе отводил роль красавца-мучо Хуано-Хулио.
Именно по этому он стал работать в перчатках, так ему казалось более сексуально выглядят его натруженные руки и перестал пить самогон по средам и пятницам.
- А, мать-твою...******* - дикий крик и брань нарушили молчаливое созерцание Лопой объекта свойх желаний ...И через секунду этот самый объект уже был распластан на пыльной поселковой дороге неестественно вывернув уши...
Лопа вскрикнула и отбросив стеснение кинулась на помощь.
Глава 6. Раненая юность.
Толик не подавал признаков жизни. Заплетающимися руками Лопа попыталась расстегнуть Электрику ватник и с ужасом поняла, что тот заштопан наглухо. Из неестественно вывернутых ушей валил подозрительный едкий дымок. Смердило. Схватив со стены наградной серп Виктора Витковича (подарок Степана Бандеры) Лопа сделала вертикальный разрез ватника. Распахнув полы фуфайки ужаснулась – тело было испещрено замысловатыми татуировками в перемешку со скабрезными надписями. Над заботливо проколотым пупком, поблескивающим ржавой гайкой, была огромная наколка: «ОБЖОРА». – Наверное он бывший десантник, - с трепетом подумала Лопа любуясь рыжим цветом его шевелюры, в голове Лопы закрутились неприличные мысли... Ей всегда нравились мужчины с висящими парашютами, немногословные и дерзкие. За Виктора Витковича она вышла по большой любви, вся деревня знала наизусть историю их романтического знакомства:
«…Отдыхая в Гаграх в середине 80-х годов прошлого века, юная и непорочная Лопа плескалась в полосе прибоя под чутким присмотром своей прабабки-долгожительницы Пеппилоты Брониславны, которая помнила и Цусимское сражение и дедушку Ильича и броневик и ещё много чего, за что отмотала немалый срок в ГУЛАГе.
Августовский зной нещадно палил. Народ на пляже ел сахарную вату, горячие пирожки и покуривал абхазский зелёный чай, когда раздался истошный крик и из моря стремглав вылетела с криком Лопа, улепётывая прочь от моря. Взбудораженный зелёным чаем народ, приглядевшись, оцепенел – из роскошной правой ягодицы Лопы
торчал гарпун, который и являлся, очевидно, причиной такой бурной реакции нашей нимфетки. А через пару секунд из моря вылетел мужик в маске, с трубкой, в ластах и серпом на поясе и бросился бежать за истерично повизгивающей не то он боли, не то от вожделения Лопой. В руках у него было подводное ружье из которого он и подстрелил Лопу.. От ружья и до Лопиной попы было метров 10 особо прочной, японской миллиметровой лески. Мужик скакал с завидной скоростью, чтобы не отстать от своей добычи опасаясь за сохранность ягодицы. Народ млел от счастья, чайки вопросительно замолчали… Вскоре парочка скрылась вдали, крики затихли. Отдых продолжился, но не для Пеппилоты Брониславны. Стремительно схватив в охапку вещи, она бросилась по следам парочки ориентируясь по отпечаткам ласт. Пробежав кроссом около 5 километров, Пеппилота обнаружила парочку в недвусмысленной позе под кроной величественного кипариса:
- Виктор,…дрожащим голосом, предчувствуя скорую расправу, представился мужчина в маске и ластах,..-
Это был Виктор Виткович, как уже все догадались. Как порядочный мужчина, Виктор прямо там, под кипарисом сделал Лопе предложение от которого она не смогла отказаться. Уже потом, спустя много лет, их связь переросла в большую любовь. Следует заметить, что правая ягодица Лопы, оказывается, была застрахована, поэтому молодожёны поимели Госстрах на кругленькую сумму…»
Чтобы привести Толика в чувство, Лопа помчалась в медвытрезвитель просить помощи и застала там директора этого знаменитого на весь район учреждения – Сёмёна Квакера. Семён сидел у себя в кабинете и листал журнал «Охота и охотничье хозяйство с условиях Крайнего Севера». Пьющих в деревне было мало, поэтому свободного времени у Семёна хватало. Когда то он и сам неплохо закладывал. Но всему приходит конец, так и Семён, вступив в общество анонимных любителей Будды завязал со спиртным и создал в деревне некоммерческое партнёрство «Квакер и трезвенники», в почётные члены которого записал всю мужскую часть Задворок. Когда то в Задворках было ещё одно общество – «Воздержание», но Квакер стратегически разрушил его, подсунув а постель кассира Лили Стич буйного травокура Наржевского. Умыкнув кассу, Семён все деньги закопал в огороде на чёрный день. Наржевского вылечили, а Лиля куда то пропала…
Глава 7. Короткая, но наполненная туманным смыслом бытия.
Пеппелина понимала разумом, что фамилие "Квакер" - богатое, заморское и из книжек про чистую жизнь. Но слог "Ква-" и цвет мундира трезвоборца делали свое дело. Про себя она кликала Семена "Лягухом". Задворские мужики в словотворчестве шли дальше. Мало того, что названье у должности похабное - морддыратор, так суть! Только - только воспарит который над поселковым суглинком, только настроит душу на роздых - опаньки! Извольте мордой о сурепку - вытрезвляться способом дедовским и диким - в бане! Насильно!
"В подарок от опчества" - ухмылялся официальным лицом Квакер.
А где опчество, там и список на заборе, и оргвыводы...
Левой, ученой половинкой мозга докторша понимала необходимость
борьбы за трезвость в рядах.
Задворчане, ужрамшись, не имели обыкновения молчать...То есть удар населенью от пьянства
был двойной - по печени и по лбу. Но правая, стихийная половинка вовлекала в протест весь просторный Пеппин организм! А организм этот лучше было не кантовать-
он и так стал решительно выходить из повиновения! Захотел замуж!
Уйдя в созерцательные раздумья, Пеппи совершенно выпала из действительности ( с ней это бывало, не скроем). Ни суетливые прыжки Квакера в поисках спасательного инвентаря( с особым упором на необходимость багра пожарного - черт его знает, из каких соображений и в каких целях), ни вой Пенелопы, вот уже пятнадцатую минуту выводящую чистейшую ноту "си", никак не побуждали ее очнуться и принять участие в спас. работах.
Но тут у Лопы кончилось дыхание. "Квакер, Пеппичка, бежим, ну что вы! Он ведь в пыли, с ушами набекрень, точно орловский рысак на бойне !"- вскричала она наконец-то членораздельным человеческим, хриплым от воя голосом.
Пеппи тряхнула головой и судорожно стиснула прижатую к груди аптечку. Спешно вынутый оттуда нашатырь остановил кенгуриную суету Квакера. Спасатели кинулись наружу, с Лопой в авангарде...
Глава 8. Ужасная правда про Электрика или разбитая любовь.
За весь путь, который необходимо было преодолеть местной бригаде МЧС, поджарая Лопа успела трижды добежать до лЮбого и обратно. «Быстрее! Ну, быстрее же!» - торопила она и без того несущихся во всю прыть Квакера и Пеппелину. По прибытию на место компания имела честь лицезреть обездвиженного электрика Толика с посеревшим уже лицом. Соскучившаяся по оказанию первой мед. помощи пострадавшему – человеку, Пеппелина наседкой метнулась к умиравшему, Квакер уселся на корточки по другую сторону от тела, а Лопа принялась метаться вокруг низверженного, причитая. Пеппелина растранжирила уже добрых пол пузырька нашатыря, щедро окропляя лицо, виски и лоб Толика, а толку все не было. Семен Квакер тупо вглядываясь в лицо Толика, меланхолично произнес: «Искусственное дыхание необходимо!» От этих слов у двух присутствующих женщин сжалось сердце. У Пеппелины оно сжалось от испуга, и действительно, никто, глядя на эту статную красавицу, в полном соку и при всех прелестях женщину, не мог бы даже и представить, что она НИ РАЗУ В ЖИЗНИ НЕ ЦЕЛОВАЛАСЬ! Да! Да! Наша Пеппи была стопроцентной девственницей! У Лопы сердце сжалось от счастья, она даже не удержалась и пискнула: «Я!». Но Пеппелина сурово отодвинула добровольщицу и усилила лечение аммиачной водой – попыталась закапать по три капли в каждую ноздрю несчастному электрику. Лопа, поняв, что халявная радость обладания любимым человеком сорвалась, принялась трясти Толика за отворот ватника, от чего голова его принялась метаться из стороны в сторону, подобно маятнику часов с сошедшей с ума кукушкой. Пеппелина безуспешно пыталась попасть в ноздрю Толика, со стороны казалось, будто низко наклонившаяся в разметавшемся, одетом на голое тело после принятого душа халате, Пеппелина пытается схватить за нос нашкодившего рыжего малолетнего оболтуса. А он отчаянно вертит при этом головой, пытаясь увернуться от сурового, но справедливого наказания. Вконец потерявшая терпение Пеппелина Львовна, рявкнула Семену Квакеру, давно уже переместившему свой тупо проницательный взгляд за пазуху распахнувшегося халатика Пеппелины: «Уйми ее! Добьет ведь!» Семен послушно притянул к себе на колени Лопу, не отводя взгляда от Пеппиной пазухи, Лопа же в свою очередь, вспомнившая неожиданно, кстати, фразу из американского сериала про скорую помощь, поразившую ее тогда до глубины души принялась заклинающе повторять: «Мы теряем его, теряем!», притом она машинально, не отдавая себе отчета, стала прижиматься к Квакеру, чаще и шумнее задышав. Наконец Пеппелине удалось добраться до вожделенной ноздри Толика, раздраженная борьбой, она закапала не по три, а по пять капель в каждую. Спустя несколько секунд цвет лица пострадавшего медленно начал принимать багряный оттенок. «Уф!» - облегченно выдохнула Пеппелина. Лопа кубарем скатилась с Квакеровых колен и счастливая принялась целовать побагровевший лик любезного. Семен Квакер же, пытаясь напоследок поучаствовать в спасении пострадавшего принялась с усилием тереть уши Толика. Таким приемом он не однократно приводил в чувство клиентов заведения, где он служил, считая его самым действенным средством после искусственного дыхания.
Пеппелина Львовна, рассеянно наблюдая за этой картиной, расслабленно закурила. Мысли унесли ее вдаль к тому времени, когда она, совсем еще девчонкой уезжала учиться в город, а и.о. председателя сельсовета Ажорис Сигизмундович Серожин, перекрикивая шум пьяной толпы многочисленных родственников, говорил нежные напутственные слова наивной Пеппочке, заглядывая при этом ей, плачущей от чувств, прямо в глаза своими блядскими глазищами, обрамленными длинными, загнутыми, пушистыми ресницами. Именно тогда она навсегда и безнадежно полюбила этого всегда слегка пьяного весельчака, отчаянного бабника и матершинника. За годы прошедшие с тех пор, она не переставала его любить, но сказать об этом не решалась никому. Прыткие задворкинские мужичонки после нескольких неудачных попыток потеряли надежду подкатить к Пеппочке, а по селу прошел слух о ее несчастной любви, прошедшей в городе в студенческие годы. На том пересуды и утихли. Сейчас, изредка встречаясь с любимым, Пеппелина Львовна усилием воли успакаивала учащающийся стук сердца и молча, опустив глаза, проходила мимо. Лишь на свадьбах или других больших гулянках находясь в приличном подпитие, она позволяла себе позаигрывать с милым ее сердцу человеком, назвав однажды образовавшийся в последние годы живот слегка комплексующего на этот счет Серожина, эксклюзивным. Впрочем, Ажорис Сигизмундович этого как будто не замечал.
В это время, легок на помине Ажорис Сигизмундович Серожин выходил из за угла единственного на селе питейного заведения под названием «Подагра», хозяйкой которого была Марин Монро, которая построила питейную на деньги, полученные в качестве алиментов от уехавшего мозамбикского инженера Альфонсо Фрейда. Он направлялся к своему приятелю, практикующему на дому, как ЮРИСконсульт, Сашке Куннилингу, На миг, взглянув на кампанию, суетящуюся вокруг чьего то тела, он уже не мог отвести взгляд. Пеппелина, которую он знал еще девчонкой грациозно закинув обнаженные ножки одна на другую, слегка откинувшись всем корпусом назад сидела, подставив милое лицо весеннему солнцу. Ажорис не мог не подойти поближе! Он резко изменил направление и, шагая прямиком по лужам и коровьим лепешкам целенаправленно устремился к Пеппочке, не сводя с нее вожделенного взгляда.
Между тем у тела Толика произошло некоторое замешательство. Сначала Лопа в ужасе отпрянула от лица милого, затем Квакер увидев нечто, испугавшее Лопу, захрипел, направив кривой указательный палец прямо в переносицу оживающему. Наконец уже и Пеппелина обратила свое внимание на бывший труп. Необычайная картина открылась ее взору: лицо электрика ежесекундно меняло свой цвет – от багрового до зеленого и обратно! Пеппелина, не сводя взгляда с этого феномена, машинально достала стетоскоп, профессиональным движением, почти не промахнувшись, вставила его в уши и быстро расстегнув рубашку Толика, принялась слушать стук его сердца. В левой части грудной клетки было слышно лишь очень слабые, отдаленные удары. Нащупывая по слуху зоны более громкого звучания, Пеппи была вынуждена двигать стетоскопом по направлению к ним, неожиданно для себя и для напряженно следящих за ней товарищей переместившись в правую половину татуированной грудной клетки электрика. Иглой пронзила мысль изящную головку Пеппелины: «Справа! Сердце справа!» Она не замедлила это повторить вслух, после чего Семен Квакер вскочив с колен, стремглав понесся по селу с криком: «Инопланетяне! Первая волна! Они рядом!» Лопа же несколько секунд размышляла – ее буйной фантазии хватило времени представить, что же случилось бы, если, не дай Бог, она связалась бы любовными узами с этим пришельцем и, опять же не дай Бог, случился бы с ним грех и она, желая сохранить плод своей Любви и ради этого обманывала бы своего сурового мужа, принесла бы ему ДАЖЕ НЕ негритенка, что было не редкостью уже в селе, а младенца с разноцветной мордашкой. Издав нечеловеческий крик, Лопа последовала за Квакером. Последним актом драмы стал приход в чувство Толика, который после нескольких секунда замешательства, окончательно придя в себя, обложил Пеппелину трехэтажным и, поднявшись с земли, отправился в пивную промочить пересохшее горло.
Удивленный безмерно Ажорис Сигизмундович сиими метаморфозами, подошел совсем близко к Пеппочке. Она же, заслышав шаги, обернулась, узнала, вспыхнула, пришла в себя и вдруг, приняв еще более соблазнительную позу, улыбнулась Серожину призывной соблазняющей улыбкой.
Ажорис, необычное имя которого и постоянно похотливое выражение лоснящейся физиономии, столь непотребно диссонировавшее с его положением и возрастом всегда внушали невольный страх и уважение односельчан, слегка растерялся…
Глава 9. Истинный облик и.о. председателя колхоза Ажориса или о поразительной доходности стриптиза
…….но уже через минуту собравшись с мыслями и выдавив из себя, словно пасту из тюбика, стараясь не дышать в сторону Пепочки перегаром, от которого у большинства коров снижались дневные удои в два раза, а у некоторых и вовсе пропадало молоко, почёсывая правой рукой мошонку, произнося с оттенком глубокой радости алкогольной комы, «Чё стоишь, пить будешь», другой же рукой Ажорис держал стакан какой-то непонятной жидкости собственного производства. Так как все жители села знали, что в годы лихой молодости он прятал от имперских ищеек самогонный аппарат, который между прочем и до сих пор работает, а замаскирован было то изделие под резиновую женщину, продукцией которого он и наслаждался сегодня, тем более это был первачок! На что Пепочка отреагировала кивком, пытаясь, это сделать кокетливо и пытаясь показать, что с ним она готова выпить не только этого чудесного напитка, но и другой разной борматухи….
…..В свою очередь из рассекреченных архивов КГБ доподлинно было известно, что во времена и.о. председателя Сирожин занимался хищением государственного имущества и разбазариванием колхозных денег, ему не раз грозил срок, но, умудрившись совратить малолетнюю дочь прокурора, он ушёл из под суда, тем более, что она была от него беременна двойней….а из рассекреченной записи местного вениралогического диспансера, где он был постоянным клиентом и по данным ЮРИСта, который по-молодости подрабатывал венерологом в этом диспансере и был особо известен как массажист простаты, Серожин очень любил сеансы такого массажа и даже временами казалось, что он специально цеплял всякие заразы, чтобы попасть к нему на приём…..что в свою очередь подтверждали данные КГБ, которые свидетельствовали о том, что все разбазаренные колхозные деньги он тратил на утехи с сельскими красавицами, но конечно, когда приезжали на практику в колхоз студентки его глаза загорались еще сильнее и обычно в эти месяцы его никто не видел на работе, но вот во всех кабаках, а таковых было всего два в колхозе он практически жил, лишь на время покидая сие обители дабы отлить или провести время с очередной красавицей на лоне любви, коей зачастую бывали сеновалы, курятники, да и просто кусты, которых на деревне было хоть отбавляй. Но, будучи любителем экстрима он постоянно искал новых творческих побед на этом поприще, полёт его мысли распространялся не только на стандартные виды извращений…..
…..Но после развала колхоза и наступившей перестройки Ажорис перепрофилировался в шоу-мена (правильнее сказать в тамаду), где, подрабатывая на школьных утренниках дед-морозом, стриптизёром в стриптиз-баре в городе и даже по-словам налоговой инспекции от которой он регулярно укрывал налоги, заработал вполне приличную сумму, следствием чего была покупка горбатого запорожца с перепрофилированием под Мерседес (просто он его перекрасил в чёрный цвет). Другу часть денег он пустил на постройку дома терпимости (попросту публичного дома), который, в период новых инвестиционных в село проектов, пришелся всем селянам по душе. Это заведение и до сих пор приносит ему хороший доход, который он без зазрения совести пропивает в кабаке….Находясь в глубой коме Ажорис любил вспоминать как вместе с Фрейдом они во времена перестройки, познакомившись в местом баре «от заката до рассвета», как раз во время уборочной, когда приезжали городские студентки на уборку урожая, заметив, что с таким-же вожделением Фрейд смотрит на городских красавиц, заглатывая очередную порцию пива, предложил обьединть усилия для более качественного вступления в контакт с особями противоположного пола (другими словами, вдвоём веселее и проще знакомиться).
….Тем временем проходивший мимо Толик Чубайсов, увидев халявную выпивку в руке Сирожина, резким движением попытался её выхватить, но после травмы он не достиг такой проворности в движениях и упав лицом в мирно лежащую коровью лепёшку, принялся материть всё и всяк кое-как ковыляя до трактира……
….И вот случайно, взгляд Сирожина остановился на новой бэхе семёрке, паркующейся у местного борделя (находящегося по-соседству с питейной), откуда одетый с иголочки во всём чёрном и под охраной братвы и людей из правительства вышел его давний знакомый Фрёйд очень известный в своих кругах человек, ныне владелец крупной транснациональной корпорации, а по-совместительству директор одного сверхсекретного правительственного учреждения занимающегося исследованиями в области психологии, генной инженерии, исследованиями космоса и новыми видами оружия, который решил навесить своего потомка, а и заодно Марин Монро…….
Волка бьют не за то что он хам, а за то что сам ни гам и другим не дам.
