Легенды нашего города-2

Знакомьтесь:
АВИАМЕХАНИК ПОЛКА «НОРМАНДИЯ—НЕМАН»
НОВОСИБИРЕЦ Юрий Федорин
В ДОМЕ КУЛЬТУРЫ демонстрировался кинофильм «Нормандия — Неман». Зал с напряженным вниманием следил за событиями на экране, а когда зажегся свет и у выхода зрители обменивались мнениями, неизвестный мужчина бросил несколько слов, из которых можно было заключить, что о событиях, рассказанных в кинофильме, он знает гораздо больше, чем другие.
И это оказалось, действительно, торс. Юрий Филиппович Федорин был механиком французского авиационного полка «Нормандия — Неман», сражавшегося против фашистских захватчиков на стороне Советской Армии, и многое из того, что показано в фильме, видел собственными глазами.
Когда французские летчики томились в Африке в ожидании настоящего дела, Юрий Федорин еще только начинал свою военную службу.
Уроженец Промышленного района Кемеровской области, он окончил рабфак, один курс Новосибирского строительного института, и теперь, будучи солдатом, постигал военное дело в авиационной школе. Под Великими Луками состоялось его первое боевое крещение. В то время, когда французские летчики осваивали советскую технику, делали первые боевые вылеты.
Федорин, раненый при налете вражеских самолетов на аэродром, находился в госпитале.
Знакомство их состоялось в конце 1943 — начале 1944 года (за давностью лет трудно вспомнить). В Туле Федорин получает назначение во французский полк «Нормандия», который к тому времени уже покрыл себя неувядаемой славой.
Обязанность авиационного механика — дело известное. Надо, чтобы закрепленный за тобой «ЯК» был всегда в боевой готовности. Заправка самолета горючим, осмотр и ремонт мотора, подогрев воды и масла во время морозов, исправность управления — словом. вся материальная часть истребителя на его ответственности.
Первоначально молодой механик готовил самолет для Мориса Аморже, который вскоре по состоянию здоровья был освобожден от воинской службы. Ему на смену пришел парижанин, метис, сохранивший [censored] черты не только во внешнем облике, но и в характере, младший лейтенант Роже Саваж. Знакомство началось несколько необычно.
Сев в самолет и включив мотор. Роже Саваж вдруг открыл фонарь, вылез на крыло и спрыгнул на землю. Темпераментно размахивая руками и объясняя что-то на непонятном языке, младший лейтенант дал понять, что не полетит, потому что температура масла и воды в моторе ниже положенной. Механик проверил показания приборов и стал доказывать, что никаких отступлений от правил нет. Ему удалось убедить летчика. Через час с небольшим Роже Саваж вернулся с задания и сделал над аэродромом две «бочки» по числу сбитых вражеских самолетов. Подойдя к механику, он дружески похлопал его по плечу, давая понять, что машина вела себя в воздухе безукоризненно. С тех пор дружба французского пилота и русского авиамеханика не омрачалась никакими недоразумениями.
Об отношении Юрия Федорина к своим обязанностям говорит выписка из приказа по полку от 20 мая 1945 года, сделанная на французском и русском языках:
* Майор Дельфино Луи — командир истребительного авиационного неманского полка «Нормачдия» отмечает в приказе по полку старшину Федорина Юрия Филипповича «Превосходный механик. Во время Победоносных наступлений, в которых полк принял участие, отдавал себя, не считаясь ни с чем, работая днем и ночью. Своей самоотверженностью и знаниями позволил летчикам выполнить многочисленные боевые задания на прекрасно содержащейся материальной части.
Настоящим приказом старшина Федорин награждается орденом Военного креста»,
Потускнела бронза орденов, позабылись фамилии многих участников тех славных событий, но никогда не исчезнет из памяти дружба французских и русских воинов, скрепленная кровью погибших.
Будни полка — это почти ежедневные ожесточенные бои с авиацией противника. Каждый самолет делал в день по 3—4, а иногда и по 6 — 8 боевых вылетов. Полк «Нормандия — Неман» входил в 303-ю истребительную авиационную Смоленскую Краснознаменную ордена Суворова II степени дивизию и прошел большой боевой путь. В «Памятке боевых заслуг», хранящейся у гвардии старшины Ю. Ф. Федорина, записаны благодарности за взятие Орши, Минска, форсирование Немана, за прорыв обороны немцев во время первой и второй восточно-прусских операций, где для сопровождения бомбардировщиков вылетал весь полк, до последней машины, за взятие Тильзита, Кенигсберга, Пиллау...
Показанные в фильме эпизоды исключительной самоотверженности французских летчиков, их беспримерного героизма — все это было так и проявлялось в сотнях боев. На одной из многочисленных фотографий, хранящихся у Федорина, французский летчик сфотографирован у обломков сбитого им самолета. На другой фотографии механик Федорин и пилот Роже Саваж стоят у боевой «пятерки», на фюзеляже которой 15 крестов, —по числу сбитых вражеских самолетов. И удивительное дело: сам пилот не был ни разу ранен, ни разу снаряды и пули не касались его самолета.
В редкие минуты затишья, в период плохой видимости французские летчики и русские механики собирались вместе, делились всем, что есть, пели песни, мечтали о будущем.
Весть о капитуляции Германии пришла в полк, когда он стоял в Восточной Пруссии. Вскоре стало известно, что Советское правительство отдает в дар отважным французам боевые самолеты «ЯК-3». Двадцать механиков, в том числе и старшина Федорин, сопровождали машины до Парижа.
Во дворе парижского Дома инвалидов, где совсем недавно побывал глава Советского правительства Н. С. Хрущев, министр авиации Франции вручил командиру полка «Нормандия—Неман» боевое знамя и орден Почетного Легиона, а всем членам полка — особые знаки отличия — аксельбанты. Здесь же старшине Федорину рядом с орденом Красного Знамени и многочисленными медалями прикололи второй орден Военного креста.
С той поры прошло уже почти 15 лет. Юрий Филиппович закончил Томский электромеханический институт инженеров железнодорожного транспорта, вступил в ряды Коммунистической партии и сейчас работает начальником тяговой подстанции. К его орденам и медалям прибавилась награда Министра путей сообщения — значок «Отличник социалистического соревнования». Вчера Юрий Филиппович побывал в редакции. Он говорит:
— Дружеский визит Н. С. Хрущева во Францию еще раз показал, как сильны в этой стране чувстве признательности и дружбы к Советскому Союзу. С французами можно жить в мире и согласии.
А. ЛЕШКОВ.
НА СНИМКАХ:
1. Юрий Филиппович ФЕДОРИН.
2. Гвардии старшина Ю. Д. ФЕДОРИН (слева) и летчик Роже САВАЖ на французском аэродроме.
3. Герой Советского Союза французский пилот Жак АНДРЕ с боевым знаменем полка.
4. Один из видных деятелей Сопротивления генерал де ЛАТР де ТАССИНЬИ беседует с командиром полка майором ДЕЛЬФИНО и инженером полка С. АГАВЕЛЬЯНОМ (в центре).
Вечерний Новосибирск
8 апреля 1960 года.

СТРАНИЧКА ИСТОРИИ
И. ФИЛИППОВ

Пожалуй, нет такого города или местечка, в котором не было бы своих достопримечательностей. Ими гордятся, о них пишут и говорят. В Новосибирске много таких достопримечательностей, но выделяется оперный театр. Новосибирская студия телевидения избрала его опознавательным титром. Перед каждым сеансом телезрители видят изображение оперного театра и раздается музыка композитора Левашова «Над широкой Обью».

Но нам кажется; мало кто знает историю строительства оперного театра, а тем более его строителей. А история интересна.

Рождался театр по инициативе местных организаций еще в тридцатые годы. На него не отпускалось ни средств, ни материалов, так как проекты и сметы в Москве не рассматривались и не утверждались. Строили на свои собственные средства и на собственный риск. Еще в 1928 году, помнится, был брошен клич: «Построим Новосибирский дворец культуры!». Клич подхватили во всех районах Западно-Сибирского края, и всюду начался добровольный сбор средств. И только позднее были утверждены и проекты, и сметы.

Новосибирские старожилы помнят: когда начиналось строительство, то предполагалось, что это будет ни с чем не сравнимый гигант нашей эпохи. В нем. помимо театра, намечалось построить цирк, зверинец, кинотеатр, планетарий и большой водный бассейн. Еще тогда прожектеры рисовали радужные картины; в этом бассейне-де будут инсценироваться морские баталии, а под куполом—воздушные бои. Отсюда и родился такой огромнейший купол, имевший определенное назначение.

Много воды утекло из Оби, пока строился театр, много сменилось и людей, возглавлявших это строительство. Последним начальником строительства, на долю которого выпала задача достроить уже оперный театр и который достроил его таким, каким мы видим сейчас, явился молодой инженер строитель Николай Корнилович Обухов. У него не было ровным счетом никакого опыта строительства подобного рода сооружений.

Познакомился я с Обуховым, когда он уже стал строителем. Еще в 1940 году он водил меня по залам сооружаемого театра, в котором были кучи строительного мусора. Он рассказывал настолько интересно и с таким знанием дела, что я невольно спрашивал себя: «Кто же ты? Скульптор? Искусствовед?» Но это был большевик-строитель, большевик-организатор. Его простое, с монгольскими чертами лицо сибирского крестьянина располагало к откровенности. И я спросил:

—Вы сибиряк?
—Да. коренной. Из села Субботино, Шушенского района. Красноярского края.

Он там партизанил, там работал секретарем волостного комитета партии, председателем райисполкома.

В тех краях бывал и я. Это суровый край в отрогах Саян. Здесь, кажется, сама природа выковывает таких, как Обухов — волевых, решительных.


В прошлом малограмотный крестьянин. а затем ставший окружным советским работником, Николай Корнилович. когда ему было уже за тридцать лет. понял: без образования работать дальше нельзя. «Мы же будем строить коммунизм.— рассуждал он,— а коммунизм — высокая техника. Без образования ее не освоишь».

Толчок дало небольшое совещание, которое он проводил в 1926 году в Минусинске, будучи заведующим окркомхозом (окружным отделом коммунального хозяйства). Хозяйство в то время в Минусинске было небольшое. В городе, например, была электростанция мощностью всего в 37 киловатт. И вот на этом совещании встал вопрос: что нужно сделать, чтобы повысить ее мощность. Заведующий электростанцией говорил о законе Ома, о вертикальных котлах, о давлении пара... А заведующий окркомхозом слушал и ничего не понимал. «Да. надо учиться», — твердо решил он.

Чтобы попасть в вуз, и в то время надо было иметь средства образование, а Обухов закончил всего лишь три класса церковно-приходской школы. Что делать? Начал учиться по издававшемуся тогда журналу «Народный университет на дому». С трудом давалось ученье. Отступать партизанский командир не любил. По нескольку потов сходило с него, пока усваивал какую-нибудь алгебраическую формулу. И все же осилил.

Но и это было еще не все. Надо было получить согласие окружкома. Бывший секретарь окружкома Кузнецова об отпуске Обухова не хотела и слышать.

— А кем же вас заменить? — спрашивала она.— Некем, Подождите. Подберем замену.

Тогда Обухов применил тактику частых, изматывающих своего «противника» атак. И, наконец. Кузнецова сдалась. Бюро окружкома решило в пользу Обухова. И он поехал на учебу вначале на пром-курсы, затем в Западно-Сибирскую промакадемию.

Он не готовился строить театры, в искусстве разбирался слабо. А строить, вернее перестраивать, оперный театр, это не лесопильный завод, на строительстве которого Обухов работал после окончания академии. И тогда он вновь сел за учебники, изучая историю искусств всех времен и народов.

И этого, однако, было мало. Следовало еще подобрать таких людей, которые бы, как и Обухов, загорелись желанием дать новосибирцам храм искусств, действительно достойный нашей эпохи. И он нашел их Это были главный энергетик Петр Трофимович Менделеев, главный механик Александр Михайлович Мазаев, искусные мастера муж и жена Желтовы, художники Фокин, Бертик, Иванов, Янин,.

Труд и неистощимая энергия энтузиастов сделали свое дело. Мы любуемся сейчас монументальным зданием, объем которого — 296 тысяч кубических метров. Диаметр зрительного зада — 41 метр, высота — 25 метров. В нем много воздуха и света.
Люстра, которую мы видим в центре зала, весит свыше трех тонн, каждые две крайние ее лампочки нижнего ряда находятся на расстоянии шести метров одна от другой. Собирали люстру муж и жена Желтовы. Это большие мастера своего дела.

Сделать подобную, уникальную люстру в то время было нелегко. Не было ни бронзы. ни хрусталя. Приходилось всё добывать различными путями.

Источником сырья, как это ни странно, оказались отходы производств. Сообразил это бывший партизан Обухов. И на отвалы были направлены строители театра. Они собирали медные полоски и направляли в мастерскую для выделки деталей.

Особенные затруднения возникли с хрусталем. Где его достать? Тогда чуть ли не все руководящие работники, включая и начальника строительства, разъехались по городам Союза в поисках старых люстр. Были в Томске, Москве и других городах. Собирали буквально по хрусталику. И собрали десять тысяч хрусталиков, и сделали прекрасную люстру.

Многие новосибирцы восхищаются. например, художественной росписью потолка зрительного зала. Но далеко не все знают, как и кем делалась эта роспись. А делалась она руками наших новосибирских художников, фамилии которых мы упоминали выше. На роспись потолка было затрачено полгода. И она будет стоять столетие и не потускнеет. Не потускнеет потому, что при росписи использовался прием темпера. Это итальянский приём, когда связующим звеном красок являются яичные желтки, растительный клей, высыхающие масла и прочее.

Мы часто так же слышим различные рассказы о «чудесах» театральной техники, существующей в оперном. Кое-что приукрашивается, но многое соответствует истине.

Душой механизации являлся инженер Александр Михайлович Мазаев. Это был патриот нашего города. Приехал он сюда из Москвы и весь, как и Николай Корнилович Обухов, отдался театру. Из-за Новосибирска у Александра Михайловича произошла даже семейная драма — сюда не поехала его жена.

Закончив строительство, Мазаев так в Новосибирске и остался. Два года тому назад он умер и память о себе оставил замечательную.

В театре строители под руководством Мазаева создали мощную автоматизированную противопожарную систему. Сооружена, например, система сплинкеров. В случае пожара сплинкеры (а их свыше 4-х тысяч), установленные на сцене и в мастерских театра, начнут автоматически (от температуры огня) разбрызгивать массы воды и будут работать в течение 20 минут. Этого вполне достаточно. чтобы погасить большую массу огня.

Интересна еще одна противопожарная система-дренчеры. В случае пожара на сцене или в зрительном зале дренчеры создадут сплошную водяную завесу между зрительным залом и сценой. Кроме того, есть специальный противопожарный занавес весом в 87 тонн. Это самый большой противопожарный занавес в мире.

Но пока шло сооружение всей этой системы, в театре неожиданно вспыхнул пожар. Произошло это ранним утром 31 августа 1940 года, когда только-только стали появляться строительные рабочие. Загорелся строительный мусор, облитый неизвестной рукой керосином. Рабочие, заметив дым, вместе с начальником строительства бросились в огонь. Пренебрегай опасностью, они героически боролись с пожаром. Два с половиной часа шла эта борьба с разбушевавшимся огнем.

Свершись все это ночью, возможно, погиб бы весь театр. Поджог был совершен в самом ответственном месте, где были установлены фермы, поддерживающие перекрытие сцены. Отсюда огонь легко мог переброситься в зрительный зал, а там стояли еще леса. Высокая бдительность и самоотверженность рабочих спасли наш театр.

Строительство оперного театра закончено в 1941 году. Н. К. Обухов направлен на строительство промышленных объектов. Он руководил крупными стройками. Под его руководством в Новосибирске строились оловозавод, завод металлоконструкций, металлургический. завод имени Ефремова и другие объекты.

Не так давно в оперном театре проходило торжественное собрание, посвященное 40-летию освобождения Сибири от колчаковщины. В президиуме собрания сидел бывший командир партизанского отряда Николай Корнилович Обухов. И он вспомнил всю свою жизнь, все прожитое за эти годы.


На снимке: Н. К. ОБУХОВ.
Фото А. Попова.

Вечерний Новосибирск
10 мая 1960 года.

Письмо в редакцию
КАМЕНЬ С ПЛЕЧ
Уважаемая редакция! Моя письмо преследует одну цель; помочь таким же, как я, гражданам, на ком тяготеет груз ошибок и преступлений перед Родиной и народом. без утайки рассказываю о своей жизни.
Л. БОБРОВ,
учитель.
Ниже мы почитаем письмо Л. П. Боброва
Шла война. 1942-Й год. После окончании военно-пехотного училища в звании лейтенанта я выехал на формирование части и весной того же года был направлен на фронт.
В тяжелых боях за город Курск, на станции Мармыжи я попал в плен. И здесь, у немцев, смалодушничал, изменил Родине и в сентябре 1942 года поступил на службу в немецкую армию. Батальоном, в котором я служил, командовал майор Шпанг, командиром роты был капитан Краузе, а переводчиком роты Александр Бурангулов, бывший житель Крыма.
Находясь на службе в немецкой армии, я узнал, что мой отец П. И. Стекачев, ныне пенсионер, мать А. Г. Стекачсва, брат А. П. Стекачев и жена Н. Т. Боброва остались на оккупированной немцами территории, выехали в Западную Германию и в городе Вецлар работали на военном заводе.
В немецко-фашистской армии я прослужил до капитуляции Германии. В 1944 году немецкое командование посылало меня учиться в офицерскую школу во Францию. Однако эту школу окончить мне не пришлось в связи с отступлением немцев. После их разгрома я был пленен американцами.
Когда я находился в плену у американцев, мне предлагали поехать в США. Австралию, Канаду, Англию, где обещали «райскую жизнь»... Но, хотя я и совершил тяжкое преступление перед Родиной, за которое должен был нести наказание, я решил вернуться в Советский Союз.
В июне 1945 года я поехал домой в качестве репатрианта. Перед выездом и в пути следования меня и других возвращавшихся на Родину беспрестанно атаковали сомнительные личности и настойчиво отговаривали от возвращения домой. Они утверждали, что нас ждут расстрелы и казни или ссылки на каторжные работы на Дальний Север.
У меня снова появились сомнения, подогреваемые антисоветскими россказнями. И я вторично смалодушничал; во время оформления документов скрыл свое офицерское звание, фамилию — Стекачев и назвался Леонидом Петровичем Бобровым.
На Родину я прибыл с тяжелым сердцем. В течение года проживал в Мариуполе, добыл себе фиктивные документы и стал часто менять места жительства.
В течение 15 лет я работал учителем в школе. Честно исполнял свои обязанности, но непомерно тяготился прошлым, я запутался в своей лжи, запутал свою семью и не знал, как выбраться из этого положения. Моим братьям и сестрам, родителям передались мои страхи, и все они тяготились моим положением, боясь за мою и свою судьбу.
Разрядка наступила совсем недавно. когда я честно рассказал о своем прошлом в Управлении государственной безопасности по Новосибирской области. И только здесь, видя спокойные лица моих слушателей, я понял, какой непомерно тяжелый груз свалился с моих плеч.
В задушевном разговоре у меня прошел страх. Простой жест одного из сотрудников госбезопасности убедил меня в их искреннем желании помочь мне выйти на светлую дорогу.
Он взял со стола пепельницу, полную окурков, вытряхнул из нее все и, поставив на стол, просто сказал: «Вот наша задача»... Это означало: очищать людей от грязного груза прошлого.
Вместе со мной, как я помню, в немецкой армии служили СкиндерПархоменко из Донбасса, Павел Мельник из Сталинска, Сергей Власьев из Горького, Джншкариа -ни и Баратошвнли из Тбилиси. Михаил Медведев из Мариуполя и другие, о ком я думаю, что, возможно, и им тяжело, если они до сих пор находятся в подобном моему положении.
А я теперь смотрю на жизнь открытыми глазами Все мысли и дела мои и моих детей будут связаны с мыслями и делами моей великой Родины.
Тяжело признавать все то, о чем я рассказал, но зато чувствуешь себя вновь родившимся человеком.
Теперь не нужно прятать глаза от людей. Жаль только, что лучшие годы жизни прошли как во тьме. И мне хочется сказать людям с подобным прошлым: не бойтесь говорить правду! Не скрывайте своих прошлых ошибок!
Мне хочется от всей души поблагодарить Коммунистическую партию и Советское правительство за все их гуманные акты, за чуткое отношение даже к людям, совершившим в прошлом преступления. Заверяю, что я честным трудом искуплю свою вину.
Л. БОБРОВ, он же А. СТЕКАЧЕВ, учитель Баганской средней школы Новосибирской области.
Вечерний Новосибирск
14 мая 1960 года.

О ЧЕМ ЛЮДИ ГОВОРЯТ
Репортаж
В Новосибирске — ветер. Он гонит по улицам колючую пыль, сгибает ветки только что проснувшихся деревьев.
Но ветер бессилен что-нибудь поделать с весной — солнце победно сияет, небо улыбается, и у прохожих в этот майский день хорошее настроение.
В утренний час хорошо пройтись по городу: медленно, заглядывая в лица встречных, в витрины магазинов, присматриваясь к уличным сценкам и прислушиваясь к разговорам.
На скамейке Первомайского сквера — полная женщина в синей косынке. Она внимательно читает «Правду». Кстати, белые пятна газет виднеются на каждом шагу.
— Мир — это сейчас самое главное. — говорит соседям по скамейке полная женщина. — Так обидно, что из-за американцев не смогли договориться в Париже. Но на Никиту Сергеевича положиться можно — он своего добьется.
Через несколько секунд выясняется: женщину зовут Мария Кирилловна Денисова. Она продавец Центрального универмага, у нее есть десятилетний сын Валерик. И самое большое ее желание — чтобы не было войны...
Вечерний Новосибирск
25 мая 1960 года.
В книжном магазине № 1, как всегда, сутолока.
У прилавка отдела политической литературы мужчина в очках задержал взгляд на раскрытой странице и вдруг удовлетворенно закивал. Заглядываем ему через плечо, Ленин!
«...наши шаги к миру мы должны сопровождать напряжением всей нашей военной готовности, безусловно не разоружая нашей армии.
Наша армия является реальной гарантией того, что ни малейших попыток, ни малейших посягательств империалистические державы делать не будут, ибо хотя бы они могли рассчитывать на некоторые эфемерные успехи вначале, но ни одна из них не останется без разгрома со стороны Советской России...».
Вот здорово! Эти слова как будто сегодня сказаны— ведь они определяют политику, которую проводит наша партия. Когда Ильич высказал такие мысли? 1920 год. IX съезд РКП(б), из доклада Центрального Комитета.
Мужчина в очках задумчиво захлопывает книгу.
...К газетному киоску «Союзпечати». что у Центрального универмага, беспрерывной цепочкой тянутся люди. Но надежды их напрасны — свежих газет нет, их разобрали еще ранним утром.
Киоскер И. А. Гринман сокрушенно вздыхает:
— В такое время, когда только и живут международными событиями, надо бы газет в пять раз больше присылать. Правильно Никита Сергеевич сказал, — добавляет он вдруг, — наш народ обмануть нельзя. Пусть извинятся американцы, тогда и говорить будем.
Дверь киоска тихо раскрылась. и в тесное царство газет и журналов протиснулся человек в светлом плаще.
— Здравствуйте, — приветливо поздоровался он с киоскером.
Услышав наш разговор, он сообщил:
— А я только что с митинга, у нас он прошел очень дружно.
И артист «Красного факела» Михаил Альфредович Бибер рассказал о выступлениях народного артиста республики Николая Федоровича Михайлова, директора театра Григория Матвеевича Слоуща и других товарищей.
— Сейчас время такое. — сказал Михаил Альфредович, — все думают и чувствуют одно.
...Ветер бушевал над городом, а в кабинете начальника геолого-поисковой экспедиции Петра Иннокентьевича Данилова, куда мы зашли, было тихо, чуть прохладно. За окном покачивались ветви лип. Но тишина была обманчивой. Поминутно хлопали двери, к столу начальника стремительно подбегали загорелые люди и взволнованно говорили о скважинах лебедках, накладных — полевые работы у геологов уже развернулись вовсю.
— У нас тоже сегодня митинг, — говорит Петр Иннокентьевич. — Надо поговорить по душам обо всем, что творится в мире. Нас. геологов, срыв совещания в верхах крайне взволновал, но мы согласны с Никитой Сергеевичем. — на уступки американским империалистам идти нельзя...
Наступление весны неотвратимо, даже если оно приходится кому-то не по нраву. Бывают, конечно, и весной заморозки. Но никому не удастся обратить вспять движение времени. Победа будет за солнцем. Об этом и говорят люди.
Э. ФОНЯКОВА

Дезертирство длилось 18 лет
Рассказ об этой истории можно начать с некоторого отступления.
В начале этого года в местных газетах были опубликованы письма полицейского Дугаря и агента-диверсанта немецко- фашистской разведки Короткова. Оба они в своих статьях рассказали о совершенных во время Великой Отечественной войны преступлениях, чистосердечно раскаялись, и на основе существующих законов Советское правительство сочло возможным амнистировать Дугаря и Короткова.
Газеты с письмами бывшего полицая и бывшего диверсанта попали в руки Анатолия Андреевича Кейдуна. В глухом подполье при свете церковных свечей Кейдун читал газету. Прочитал раз, другой. Потом появилось вот это заявление:
«Начальнику отделения милиции Железнодорожного района г. Новосибирска от жители Кейдуна Анатолия Андреевича, 1924 года рождения, проживающего по улице Ленской № 69.
В годы Великой Отечественной войны, в 1942 году я служил в Красной Армии. Будучи молод, я смалодушничал, и в декабре месяце 1942 года дезертировал из армии. Хотя я очень скоро опомнился и стал раскаиваться в содеянном преступлении, но страх перед заслуженным наказанием не позволил мне вернуться в свою часть. Сообразив, что меня непременно поймают, я явился в свой дом к родным, в Новосибирск. Будучи поставленными перед совершившимся фактом, они вынуждены были приютить меня.
В течение 18 лет я тайно проживал дома, и не только никуда не выезжал за это время, но даже по ночам не выходил из дому подышать свежим воздухом, боясь, чтобы меня не заметили соседи. Естественно, что я переносил большие лишения и страдал физически, но ещё более сильны были мои моральные страдания, чувство глубокого раскаяния, жалость к своим родным, которых я поставил в ложное положение, наконец, чувство тоски по общению с людьми, строящими новую, лучшую жизнь, сделали мою жизнь абсолютно невыносимой.
Не в силах находиться более в таком положении, я обращаюсь к вам с просьбой разобраться в моем деле, помочь мне вернуться к жизни и, если это возможно, присовокупить мои скромные силы и способности к общим усилиям всего нашего народа».
Число, месяц, год, подпись... И небольшой постскриптум:
«Отец мой — Кейдун Андрей Яковлевич — в данное время работает в г. Красноярске, служит в церкви;
мать проживает в Новосибирске:
брат — Кейдун Владимир Андреевич. 1928 года рождения, проживает в г. Новосибирске по улице Нерчннской. 38. преподаватель строительно-монтажного техникума;
сестра — Надежда — не работает по болезни:
племянник Виталий работает в троллейбусном депо слесарем».
Итак, «житель» Кейдун попросил разрешения вернуться из плена, в который он сам себя засадил на 18 лет. Органы Советской власти дали такое разрешение. Ои пришел к людям.
А теперь вернемся к тому, как могло случиться, что юноша, окончивший советскую школу, имевший друзей, которые в годы войны героически сражались с гитлеровцами и своей грудью прикрыли и Кейдуна, спрятавшегося в подполье, стал трусом и дезертиром?
Постскриптум в заявлении Кейдуна частично дает ответ на этот вопрос. Укрывательство дезертира и труса было освящено именем бога, которому так ревностно служил и служит отец Кейдуна. Нет, пожалуй, ни одной советской семьи, где бы не досчитались отца, мужа, брата. Много слез и горя принесла война нашим людям. К слову сказать. в боях за советскую Родину погиб муж Надежды, сестры Анатолия Кейдуна.
Извещение о его гибели принесли в те дни. когда Анатолий дрожал за свою шкуру и боялся выйти во двор «подышать свежим воздухом». Родственники оплакивали смерть солдата, а живой мертвец требовал в берлогу хлеба, воды, учебников по медицине, немецкие и латинские словари. Сотворя молитву, родные доставляли Анатолию пищу и книг Никто из родных не нашел в себе мужества рассказать чистосердечно и открыто о том, что творится в их доме.
Представьте себе студента, а потом инженера Владимира Андреевича Кейдуна, брата Анатолия.
Он то все знал, и гаденький страх, обволакивавший его душу, мешал смотреть честно людям в глаза. Да. он хорошо учился, да, он был неплохим инженером. Его выдвигали на руководящую должность, но, чтобы быть руководителем, надо иметь чистую совесть перед людьми. А Владимир ее не имел. И поэтому отказался от повышения по должности. Владимир Андреевич почти ни с кем не дружит, не любит он и общественную работу, а досуг посвящает живописи. Правда. в основном картины его религиозного содержания.
Очевидно, папаша находит нм прибыльный сбыт.
Но картины — картинами. Восемнадцать лет. проведенные Анатолием Кейдуном в подполье, отобрали по столько же лет жизни почти у каждого члена семьи Кейдунов. «Жил — дрожал, умирал — дрожал» — как ни странно, эта формула находит еще последователей. Жалок их удел.
Есть только один путь — трудом, постоянным, самоотверженным сможет бывший дезертир и «житель» Анатолий Кейдун вернуть себе звание гражданина великой страны, которая гуманно простила его
А. ПАЛЬМ.
Вечерний Новосибирск
26 Мая 1960 года