За вокзалом есть кожевенный завод, № 1, находящийся под ведением промкомбината.
Стоит только войти внутрь завода, как сразу бросается в глаза запустение и нищета.
Вот подошвенное отделение.
Входишь в сушильню, где о подгнившего потолка течёт вода. Ведя вы заинтересуетесь и спросите, отчего это-то, вам скажут, что наверху стоит бак с водой, вмещающий 1500 ведер волы. В результате этого в один несчастный день потолок может рухнуть и обрушиться на головы рабочих.
Вот первое дубильное отделение.
Пахнет сыростью, нет вентиляций и вытяжных труб, в углах светят дыры.
Переходишь во второе дубильное отделение, та же сырость и та же печальная картина, а над головами рабочих опять эти тяжелые баки с водой, прелые балки, но за то не видно дыр в стенах.
Чувствуется немного теплее, но пахнет известью и дёгтем, молотым дубом. С непривычки дышать трудно. Рабочие обедают здесь же.
Вот отделение шевро и хрома. И здесь такая же печальная картина, над головами те же баки с водой, балки уже тресну ли, как раз недалеко над тем местом, где идёт обивка в стружка кожи.
Администрация обращается с рабочими грубо. Заведующей заводом Кенисберг, покрикивая на женщин работниц, за словами в карман не лезет.
Часто женщинам-работницам приходится морщиться, слыша грохот тяжелой артиллерия г-на управляющего Кенисберга.
Мастеру Ромейко собз кожевников сделал выговор за грубое обращение с рабочими, но последний не только не исправился, а наоборот, придя из союза, цинично усмехаясь, сказал в кругу своих, что
"с меня ругань союза скатывалась, так как я перед тем, как пойти туда, намазался салом".
Рабочим не разрешается даже петь песен.
Общественная и политическая работа не ведется.
Управляющий заводом никогда не делает докладов рабочим о производственных планах.
Рабочим приходится работать в тяжелых условиях, с мокрыми руками в известке и в дёгте, сапоги промокают насквозь.
Умывальников нет.
По слухам, охраной труда когда-то было сделано постановление, об установке умывальников и устройстве вентиляций и снимки баков, но реальных результатов этого постановления пока не видно.
В инструментально-машинном отделении умывальники есть, но последние на полу.
Квартиры рабочих вызывают такое же безотрадное впечатление.
В одной комнате живут два семейства, тут же спят и обедают, тут же просушивают мокрую одежду.
Жалованье выдается с большим запозданием.
Что же это? Реальная действительность или кошмарный сон?
Не мешало бы кому следует основательно заняться этим заводом.
Встречаю на Красном проспекте товарища, с которым вместе служили когда-то в одной части.
— Здорово. Ты куда это спрашиваю его?
— В "коммуналку". Хочу похлопотать, не получу ли какого содействия в смысле облегчения в квартирной плате.
— Т. е. как, спрашиваю, получить облегчение.
— Да, видишь, я квартировал за Каменкой, платил полпуда муки в месяц, но дальность расстояния от месте службы (Вокзальный район), понудила меня искать квартиру ближе к службе.
— Ну, что же, нашел?
— Да, нашёл, только не квартиру, а угол в квартире. Это еще ничего, да вот очень дорого платить приходится,—пуд в месяц, а жалованья получаю 5000 руб., как жить с семейством если 1500 руб. за "квартиру" проходится уплатить.
— Ну, а что ты думаешь получить от жилищной комиссии?
— Хочу просить, чтобы как нибудь меня избавить от этой пошлины.
* * *
Неделя через две встречаю опять своего товарища, выпачканного в муке.
Согнувшись, тащит мешок на плече.
— Ну, как живешь?—спрашиваю.
Он сбросил мешок, тяжело всей грудью вздохнул, потёр свой широкий лоб и с тоном горькой обиды в голосе заговорил:
— Несу вот муку за квартиру платить. Хозин предъявил ультиматум "не заплатишь— выселю"... Вот и приходится тащить муку.
— А ты, ведь, ходил в жилищный подотдел, что же тебе там сказали?
— Напиши, мол, заявление, подай нам, а мы разберём. Конечно, это и можно бы сделать. Да что толку? — хозяин, под тем или иным предлогом постарается выселить. Просил жилищный подотдел самому расследовать это дело. На это мне ответили „некогда нам с вами возиться“, мне делать больше нечего было, только итти и покупать муку.
Беседа наша вынуждена была прекратиться, так как у моего собеседника шинель V срока и армейские ботинки, которые он завоевал в походе от Волги до Байкала не выдержали октябрьского мороза и его стала пробирать дрожь.
