Легенды нашего города-2

НВ-15329/125 На заре зарождения.
1938г.
Из" истории нашего города
НА ЗАРЕ ЗАРОЖДЕНИЯ
В конце 19 века упорно ходили слухи о той, что между Сибирью и Америкой, особенно между нравами и порядками сибиряков и американцев, много общего. Для доказательства справедливости, опираясь на материалы архивов и периодическую печать томских газет того времени, полезно вспомнить о том, как сибиряки по-американски строили поселок на Оби.
22 февраля 1898 года выборным представителями от арендаторов мест в поселке Ново-Николаевском подано прошение управляющему Томским имением.
В нём было высказано следующее: в 1894 году местность вблизи строящегося железнодорожного моста через р.Обь признана подходящей по своему географическому положению для устройства поселка, поэтому многие переселенцы обратились к лесничему, господину ИМШЕНЕЦКОМУ, с просьбами об отводе мест под усадьбы, постройки, магазины и сельские угодья.
На эту просьбу лесничий обратил серьезное внимание и пришел к заключению, что путем отдачи мест по назначенной арендной плате можно добиться быстрого образования на выбранном месте будущего города, и начал отдавать земельные участки размером приблизительно в 250 квадратных сажен по одному рублю в год.
Приступив к возведению построек, новониколаевцы часто наводили справки о возможности подписи какого-либо условия, чтобы обеспечить свои права аренда на продолжительный срок.
Имшенецкий, а затем управляющий имением господин Шубенко объяснил поселенцам, что участки сдаются на 12 лет и что условия будут со временем заключены, арендная же плата, согласно существующих правил, может быть увеличена только через 6 лет и то не более как на 10 процентов.
Заручившись такими сведениями, поселенцы приступили к возведению построек.
К началу 1898 года, когда,,открылось постоянное
движение по Средне-Сибирской железной дороге, поселок уже насчитывал около 1800 усадеб и свыше 10 тысяч жителей.
В течение последующих трех лет новониколаевцы неоднократно обращались в контору управляющего имением, с просьбами поторопиться с заключением условий на аренду земли, так как их отсутствие стесняет желающих возводить капитальные постройки.
Управляющий Шубенко под разными предлогами; как-то: отсутствие бланков, неимение гербовых марок, отсутствие времени и письмоводителя и проч., отказывал просителям.
Однако находились терпеливые и настойчивые одиночки — просители, которым удалось оформить условия аренда, не
взирая на все мытарства и издевательства.
Вот случай с одним поселенцем, который пришел к Шубенко и
просил оформить усадьбу для постройки дома. Шубенко отказывает,мол, не получил бланки из Барнаула, заходи через неделю.
Через семь дней управляющий заявил, что очень занят (не может вписать 20 слов в печатный текст бланка).
Поселенец ждет и не уходит, слышит новые претензии, почему не выкорчевал пни на улице против своего дома. А на улице мороз и много снега. Предлагает подписку, что сделает это весной.
Шубенко непреклонен. Поселенец платит большие деньги рабочим за раскорчевку в зимних условиях и снова является в контору.
Здесь опять ему заявили, что нет гербовой марки в 5 копеек.
Кучер поселенца тут-же покупает и приносит из лавочки марку. И вот, наконец, прошение оформлено, но Шубенко прячет его в ящик.
— Позвольте! А мне какой-же Вы дадите документ?,— восклицает поселенец.
— А Вам со временем выдадут копию условия, если к ней приложите марку в 80 копеек, а копию получите через недельку.
Поселенец, зная бесконечную волокиту и предвидя еще несколько поездок за копией, решил не уходить. Он садится и пишет копию условия на печатном бланке, его кучер скачет за гербовой маркой.
Через несколько минут копия готова и лежит в кармане измученного поселенца.
В итоге — шесть выездов в контору, переплаченные деньги и за корчевку пней и за марки.
И это проделано с интеллигентным, занимающим видное положение на Средне-Сибирской дороге, человеком.
На этом примере можно понять, какие преграды приходилось преодолевать бедному, полуграмотному, не всегда знающему где можно достать марки , поселенцу.
В результате условиями заручались очень немногие, несмотря
на неоднократные о том массовые просьбы.
С наступлением нового 1898 года в контору приходили арендаторы со взносами арендной платы. Тут внезапно Шубенко объявил,что с нового года вместо 1 рубля в год, нужно платить от 5 до 10 рублей, смотря по выгодности положения усадьбы.
Как-же, возмутились арендаторы, ведь мы строились и нам было сообщено, что взимаемая в первый год заселения плата за усадьбы может быть повышена на 10 % только через 6 лет, и места отводились на 12 лет? —Эти условия только для тех, у кого имеются контракты, к остальным же эти правила не применяются — ответил Шубенко.
Долго доказывали поселенцы начальнику, что не по их вине условия не были заключены.
Но Шубенко тверд...
— Условия нет, платите 10 рублей, а не внесете их в шестимесячный срок сносите все постройки, — изрек он и ушел.
Это положение и вызвало общий сход арендаторов, из которых выбрали шесть лиц для выяснения прав и обязательств поселенцев перед Алтайским горным округом.
Выборные составили прошение и для успокоения умов попросили г.Шубенко прочитать им свое представление.
Начальник дал согласие, но что он написал?
Шубенко заявил своему начальству, что условия не были заключены потому, что арендаторов к этому и "не принуждали".
Так искажалась истина. Подучилось, что виноваты арендаторы, а не вымогатель Шубенко.
Что мог хорошего сделать Алтайский округ, получив такое заявление, — в несвоевременном заключении условий на участки поселенцами.
Виноват поселенец, так и плати за свою ошибку...
Бедняк, убивший последние гроши на постройку избушки, рассчитывал на приемлемые первые условия. Теперь он в отчаянном положении. А его счастливый сосед, благодаря тому, что своевременно преодолел все препятствия,благоденствует и будет 12 лет платить по 1 рублю.
Земля таким соседям отводилась в одинаковом количестве.
Такое положение и несправедливо и ненормально, тем более, что многие контрактные арендаторы прибыли в поселок позже безконтрактных и имели меньше прав на льготы.
Отличные порядки! Все идёт по-американски!
И это совершилось в то время, когда главный хозяин этой земли — царь приказал расходы по первоначальному
благоустройству поселка принять на средства Кабинета ЕГО Величества.
Будем надеяться, говорили поселенцы, что Алтайский
округ отнесется к этому вопросу более справедливо и выполнит просьбу выборных арендаторов.
Просьбу - мольбу новониколаевцев Кабинет удовлетвори лишь в 1901 и 1907 годах.
Осевшее население нуждалось в устойчивом землевладении,
так как арендное зыбкое землепользование внушало всяческие
тревоги за свое благополучие.
В торгово-промышленных кругах сложилось выжидательное настроение и сомнение.
Так, крупная Иркутская фирма, пытавшаяся построить большую крупчато-мукомольную мельницу в поселке, вынуждена была отказаться от торгов, вследствие тяжелых арендных условий.
Доверенный Саввы Морозова тоже не мог договориться об условиях аренды с ведомством Кабинета и основал свою мануфактуру в г. Омске.
Растущий Новониколаевск отражал конец былой Сибири с примитивным хозяйством и гужевым транспортом.
Он становился видным пунктом развития новых форм экономики, благодаря железной дороге.
В нём с первых дней возникновения успешно развивались денежные, кредитные, банковские, капиталистические хозяйства, а после 1917 года — неисчислимое, в миллионах — социалистическое.
Новониколаевцы, не взирая на огромные трудности, твердо
верили в успешное развитие своего поселка и великое будущее
большого города на Оби.
М.Зоркий, краевед
тел.22-72-48 служеб.

"НАШИ ДОСТИЖЕНИЯ"_ежемес. журн. под ред М.Горького_ГИЗ_№3_Март_1930_стр. 49—57
НОВОСИБИРСК
Л. МАРТЫНОВ (Леони́д Никола́евич Марты́нов (9 [22]мая 1905, Омск, Акмолинская область, Российская империя — 21 июня 1980, Москва, СССР) — русский поэт и журналист, переводчик поэзии. Лауреат Государственной премии СССР (1974).
...Став в 1924 году разъездным корреспондентом газеты «Советская Сибирь» (Новониколаевск), Мартынов объездил всю Западную Сибирь и Казахстан...)
Первые поселенцы Новониколаевска писали «его императорскому величеству»:
С 1892 года на берегу реки Оби у железнодорожной станции Обь, мы заселили поселок с разрешения начальства. 1862 семьи построили дома. Стремились достигнуть общества—отказали. Выбранного нами старосту уничтожили... Просили открыть на первоначальные нужды питейные заведения—отказали, отдали частным виноторговцам, поставили пристава полиции, не оказывают никакого содействия, даже сход собрать не разрешают, мотивируя тем, что бунтуем. Требуют арендную плату за все... Явите царскую милость, внемлите десятитысячной мольбе народа, верноподанных рабов ваших, уступите землю в аренду по сорок копеек за десятину или в вечность и учредите общество в поселке Новониколаевском посадкое или городское!
Следом за мольбой о «царской милости» Томский губернатор пояснил Петербургу, что в поселке Новониколаевском, возникшем самовольно близ строющегося через
Обь железнодорожного моста, год назад собралось незаконное всесословное собрание мещан, купцов и крестьян. Собрание это самочинно выбрало из своей среды старосту-крестьянина Титлянова, отвергнув и провалив других кандидатов, выставленных полицейской властью. И жалоба поселенцев последствий не имела.
Над широкой пустынной Обью громоздилась металлическая громада строющегося моста. На берегу, около моста стоял кабак. Вдоль насыпи, ведущей к мосту, шумел базар. Поселок рос в тайгу, люди врубались в сосновый лес и на расчищенных площадках ставили срубы из свежеотесанных сосновых бревен.
С запада шли крестьяне. Безземелье и безработица гнали их из «Рассей» в Сибирь. На берегах Оби было довольно земли и работы.
С востока, из тайги выходили золотоискатели, зверобои. Они озирались в приятном изумлении—над Обью у строющегося моста стоит новый поселок с лавками, с кабаками...
Со всех сторон света спешили сюда дельцы, шулера, притонодержатели...
Бородатый староста Титлянов, в заботах по созданию бюджета шагал по поселку со штрафной книгой под мышкой.
Над речкой Каменкой возникли игорные притоны и дома разврата. Нужно было срочно строить ледник для хранения жертв поножовщины и разгула. Староста Титлянов обложил для этой цели все население податью по тридцать копеек со двора, объявил себя судьей и начал штрафовать буянов и правонарушителей на нужды городского благоустройства с записью в особую книгу.
Морг—первое муниципальное строение— был построен. Появились другие нужды. Избиратели внушили старосте идею открыть «мирские кабаки» по примеру Великого Новгорода. На этом финансовом начинании и кончилась карьера старосты. Начальник Алтайского округа, давший монопольное право на торговлю вином в поселке знакомому виннозаводчику, объявил старосту Титлянова самозванцем и отдал его под суд.
Так кончилось «народоправство». Но небывало мощный рост поселка продолжался.
В 1892 г., на месте Новониколаевска стояло три рыбацких избушки, а через пять лет население его превышало 10 000.
Недалеко на пересечении Оби и старого московского тракта стоял купеческий городок Колывань.
Колывань торговала. Колывань закупала хлеб, скот, мед, орех, лен, масло, пушнину. Железная дорога была нужна Ко-лывани. Но что поделаешь, когда железная дорога прошла мимо: Обь около Колывани разливается на десяток километров и строить здесь железнодорожный мост признали нецелесообразным. Великий Сибирский путь прошел южнее.
И купцы поняли, что надо делать. Они перенесли деловую Колывань, Колывань контор и складов, на железную дорогу, в Новониколаевский поселок. В 1902 г. две с половиной тысячи колыванских жителей сразу потребовали себе увольнительные паспорта и отправились в буйный, грязный Новониколаевский поселок, где свистели паровозы и гудели пароходы у пристаней на 0би.
В 1903 г. Новониколаевскому поселку было «даровано» звание безуездного города Томской губернии.
— Телеграмма с запозданием!—кричали дельцы.—Мы уже давно—город! Вспомнили!
В 1908 г. к городу с населением уже 46 000 человек подошла с юга, из Барнаула Алтайская ветка. Став вратарем Алтая, Новониколаевск окончательно взял в свои руки южно-сибирский рынок. Вокруг города множились мельницы, маслобойные, кожевенные, мыловаренные заводики и заводы.
Город рос сам по себе, без особого вмешательства власти.
Это был город молодой сибирской буржуазии. Здесь правили купец и банкир, здесь создавались промышленники новой формации, молодые рвачи, чуждые купеческой степенности томичей и омичей. Они не преминули вступить в конкурентную борьбу с Томском, продолжавшуюся до самых лет революции. Они прекрасно работали в годы империалистической войны, поставляя армии муку, кожи, сало и масло.
Немного позже они же сосредоточили в своих руках нити сибирской контрреволюции. В Новониколаевске началось чехо-словацкое выступление против Советов в :1918 г., здесь формировался первый штаб белой армии, отсюда шли деньги на организацию офицерских отрядов.
Но здесь же была и первая по времени (в начале сентября 1918 г.) попытка вооруженного восстания рабочих против колчаковщины; правда, провокаторы выдали подпольный штаб восстания накануне назначенного дня, и выступление не состоялось, но до конца белых дней в Сибири новониколаевские рабочие играли видную роль в подпольном революционном движении, тесно связанные с партизанскими отрядами Алтайского района.
В 1925 г. Новониколаевска не стало. Родился Новосибирск, имеющий к началу 1930 г. около ста семидесяти тысяч населения.
К концу пятилетки население превысит триста тысяч человек.
СТРОЙКА
На месте знаменитого базара, где перекупщики делали себе миллионные состояния, спекулируя медом и кожсырьем, теперь стоит громадное здание Сибкрайисполкома. Вообще, базар не в чести у Новосибирска. Новониколаевск рос вокруг базара, а в Новосибирске базарные площади, стиснутые стенами железо-бетонных советских домов, становятся все пустынней и тише. Новосибирский округ—накануне перехода на сплошную коллективизацию. Крестьяне сдают сырье в кооперацию и государству. Последние перекупщики, словно призраки на рассвете, подстерегают еще крестьян у городских застав, но и их разгоняет резкая трель свистка милиционера.
Советская власть, переименовав город и сделав Новосибирск краевым центром, начала его перестраивать.
В 1926 году на строительство города затратили три миллиона рублей, потом шесть, десять, двадцать и в 1930 году предполагается вложить в строительство около тридцати семи миллионов рублей.
В Новосибирск лучше всего прилететь на самолете. Тогда ясно представляешь себе ту гигантскую перестройку, которой подвергнут город. Сверху отчетливее и яснее видно, как кубы камня и железо-бетона ростут, вытесняя гнилое дерево дореволюционного Новониколаевска. Сверху становится ясным, что городские сады—не что иное, как куски первобытного леса, окруженные ныне улицами. Сверху особенно бросается в глаза дикая непропорциональность новых—советских и старых—дореволюционных построек. Старые «хижины» чередуются с «дворцами» из стекла и железа. Избушка ютится рядом с громадным домом, занимающим целый квартал.
Таков Новосибирск, если на него глядеть с самолета. Но почтовые фоккеры аэролинии Москва—Иркутск пока что садятся на широчайшую коричневую ладонь Новосибирского аэродрома лишь летом. А сейчас будем рассматривать Новосибирск обычным способом, начиная с вокзала.
«Вокзал—это лицо города»: Новосибирский вокзал прекрасно это подтверждает: к старому деревянному зданию, напоминающему барак, с обоих концов пристроено по каменному дополнению. Внутри вокзал кажется одним большим зданием, только потолок в среднем помещении пониже, да стены погрязней, и лишь снаружи видно, что это три здания, с архаическим бараком в центре. Это действительно—«лицо города».
Но выйти наружу не так-то легко. Вокзал всегда переполнен. Кого только тут нет! Москвичи, переселенцы в армяках, какие-то зверобои в оленьих и медвежьих дохах. Люди изнывают в хвостах. Хвостов здесь много—на Иркутск, на Челябинск, на Свердловск, на Семипалатинск... Спят где попало—у дверей, в коридорах и даже под столами в станционном буфете. Словом, вокзал должен быть раз в десять больше, чем он есть.
Конечно, Новосибирску нужен новый вокзал—и он будет, уже выбрано место для постройки. Но, очевидно, этот барак перестанет мозолить глаза одновременно с исчезновением хибарок в центре города. Он выдержит роль до конца, вплоть до момента, когда большой новый вокзал, созданный из одного куска, отобразит лицо нового города.
Недалеко от вокзала, в самом начале улицы—два громадных дома на 88 квартир. Улицы изрыты и перегорожены заборами. Новосибирск развертывает квартальное строительство и эти новые дома—первые из намеченных по плану десятков.
Громадные дома заселены рабочими-железнодорожниками, рабфаковцами, научными работниками. В эти дома попали люди, жившие в наиболее скверных условиях.
В вокзальном районе новые постройки высятся каменными островами в деревянном море. Чем ближе к центру, тем выше и плотнее становится нагромождение камня, стекла и железо-бетона.
Отгороженные пустыри, постройки в лесах, увешанные малярами стены, покрасневший от кирпичной пыли снег...
Центральный Дом Ленина. Многим он не нравится. Говорят—смешение стилей. Но никто не будет возражать, что Дом Ленина—величественная постройка. Есть в нем что-то, вызывающее в памяти мавзолей. Теперь в нем библиотека—она по праву занимает это здание.
В Доме Ленина—бюро жалоб. Дом Ленина знают все. И с жалобой на советские непорядки, и за советской книгой люди идут к Дому Ленина. Это хорошо.
Рядом большое здание Промбанка. Окрисполком. Пять лет тому назад здесь стояли холодные и грязные деревянные бараки, где даже не каждый день работало кино. Люди осаждали эти здания, единственные тогда в городе культурные «центры», и шли в них под вечной угрозой по-
жара: кругом базар, рядом «барахолка», толпа,—деревянные здания могли в любой момент вспыхнуть, как костер. Сзади них стучала без умолку электростанция, похожая на кустарную мастерскую и освещавшая четвертую часть города.
Теперь в городе около пяти каменных кино-театров, а на берегу Оби—новая электростанция, уже перегруженная за четыре года своей работы до отказу.
Центральная улица Новосибирска—Красный проспект тянется километра на три, если не больше. Прежде эта широкая улица с бульваром по середине называлась Николаевским проспектом. Бульвар до сих пор еще не дает тени—деревья молодые и редки.
Старые купеческие кирпичные дома и магазины, прежде бывшие красой и гордостью города, кажутся какими-то складочными помещениями, по недоразумению поставленными на Красном проспекте.
Железо-бетон и гранит вытесняют их. Дом Ленина, дом госучреждений, Сибкрайсоюз, дом Сибмедторга, Дворец Труда, Клиники, десятки новых зданий, хотя и стоят каждое особняком, но сливаются в одно гигантское целое, образуя собой новый город.
Автобус маршрута «Вокзал—центр—завод «Труд» выносит нас на окраины, где четыре тысячи населения находятся в состоянии войны с комхозом, под вечной угрозой выселения.
Четыре тысячи городских строений обречены на слом отделом городского благоустройства.
В долинах рек Каменки и Ельцовки Новосибирск до сих пор остается похожим на добрый старый поселок, населенный переселенцами-землепроходцами и выходцами из тайги—«приискателями».
Несколько тысяч домиков, сколоченных из гнилого бревна или из краденых вагонных досок, лепятся безо всякого порядка над берегами Каменки и Ельцовки.
И вот на крутые берега приезжает комиссия. Люди из комхоза, люди, которые воплощают в жизнь чертежи и планы, для которых земля—разграфленая бумага.
— Придется выселяться!—говорят люди из комхоза.
— Куда?
— Еще дальше на окраину. Вы здесь
самовольно заселились. По план здесь, в долинах рек, будут зеленые насаждения.
— Ага! Зеленые насаждения. Людей гнать, а зеленые насаждений насаживать! Мы выедем, но только в кооперативный дом. А на окраину не желаем. Попробуй—высели!
Скандал. Депутация в горсовет. И резолюция: выселение отложить.
Надо было думать раньше. Но когда? Люди селились здесь двадцать лет назад, селились в годы гражданской войны, когда город был завален тифозными и больными мерзлыми телами белогвардейцев. Селились и после, ставя сначала печку, а затем возводя вокруг печки стены. Печка-основа оседлости. Дом, оборудованный печкой, по местному правилу, не подлежал сносу, хотя бы и был построен без разрешения.
Вниз по Оби, на окраине города, сосредоточен целый ряд предприятий—холодильник, нефтесклад, винзавод, маслозавод, кожзавод. А поблизости ютятся землянки и домики самовольных застройщиков. Кто они? Кустари, инвалиды, чернорабочие.
Предприятия расширяются, им нужна добавочная площадь. Соседние кварталы по плану значатся пустыми и передаются заводам.
— Там же дома!
— Выселяйте застройщиков сами.
Задача выселения трудна и не разрешена доселе.
В городе создан первый вуз. Институт народного хозяйства с рабфаком и вечерним рабочим университетом. Съезжаются научные работники из Томска, Ташкента, из Европейской части Союза. Работа в Новосибирске интересна для современного специалиста, будь он экономистом или естественником. В нынешнем году Институт имеет экономический факультет с тремя отделениями: организационно-плановым, кооперативным и торговым. На будущий год создаются промышленное и финансовое отделения и второй—колхозный факультет. В первый свой прием институт завербовал 120 студентов, преимущественно из рабочей среды. В будущем году прием должен быть расширен до 930 человек. Увеличение за год в восемь раз—это тоже показатель новосибирского темпа, при котором через три-четыре года Сибирь будет
иметь первую тысячу экономистов, кооператоров, колхозников.
Итак, Новосибирск создал свой вуз. Налицо студенты и профессура. Но нет здания.
Помог т. Ларин, во-время создавший идею двухсменки. Дом госучреждений решено было передать институту. Двенадцать учреждений выехали на грузовиках в спешном порядке из белого дома. И в дом вошли студенты.
Тяжело заниматься с трех до десяти вечера при довольно неярком электрическом освещении. Администрация и местком прикидывают—на сколько упала производительность труда. Работать трудно, люди курят, нервничают, быстро устают.
— Долго так не проработаешь!
— Зачем долго? Долго не придется. Вот выстроят дом культуры, переведут
туда институт, разгрузят здания, тогда мы опять станем заниматься нормально. Но годик-два, вероятно, придется потерпеть.
«Весело и неуютно жить в Новосибирске»—так метко определяют новосибирцы.
Именно в этой тесноте и при таком темпе строительства и должна была возникнуть мысль о социалистическом городе, городе-коммуне, городе будущего. И оно возникла.
СИБКОМБАЙН
Зима. Равнина за Обью покрыта сухим и блестящим снегом, от которого режет глаза. Но тысячи глаз глядят на эту равнину с восторгом и надеждой. И сотни рук держат учебники английского языка.
В сорокоградусный мороз через реку, скрипя, идут обозы. Возчики трут носы волчьими рукавицами. На каменоломнях охает динамит—за тридцать дней нужно доставить на левый берег Оби пятьдесят тысяч кубометров бутового камня. Станция забита лесом—двадцать тысяч вагонов леса нужно доставить за Обь. Нужно приготовить пятьдесят тысяч бочек цемента...
Что строится? Социалистический город, о котором ежедневно трубят газеты?
Пока что нет. Приступлено лишь к постройке «Сибкомбайна» первого из ряда заводов, которые встанут в линию между железной дорогой и будущим портом. А город для рабочих этих заводов, город на 150 000 человек населения, город-коммуну, где не будет жилкризиса и кухонных дрязг, мы начнем строить не с весны, а с осени.
«Сибкомбайнсельмаш», к постройке которого приступлено на левом берегу Оби с первого января 1930 г., будет одним из величайших в мире заводов сельскохозяйственных машин. Предполагается, что он будет выпускать в год 35 000 сеялок, 30 000 сенокосилок и до 25000 комбайнов.
Но, все же, при чем тут английский язык, изучаемый сотнями новосибирцев?
А дело вот в чем:
В 1929 году в Сибири работало ровным счетом три комбайна. Один в коммуне Барнаульского округа, два других на полях учебно-показательного совхоза при Омской машино-испытательной станции. Комбайны были ввезены из Америки и инженер Омской машино-испытательной станции изучал работу американских машин в сибирских условиях, с тем чтобы внести нужные изменения в конструкцию комбайнов.
Я хорошо помню хмурый сентябрьский день, когда по полю опытного совхоза прошел «Адванс-Румели», подобный гудящему чудовищу об одном крыле. Толпа студентов-первокурсников из сельскохозяйственного института шла за комбайном, наблюдая, как сжатые колосья, мелькая, летят по конвейеру хедера в молотилку. Затем студенты перебежали к другому борту машины, где обмолоченное и отсортированное зерно льется в мешки, подставляемые под хобот.
Комбайн шел через поле, оставляя за собой груды соломы. И тогда на поле появилось несколько крестьянских телег. Крестьяне окружили комбайн. Комбайнер вынужден был прочесть целую лекцию.
— Комбайн — комбинированная уборочная машина—жнет, молотит, сортирует— все на ходу! Делается в Америке,—закончил комбайнер.
— Видно, что в Америке!—крикнул один из мужиков,—У нас, что ж, кишка тонка?
— Будем строить и мы,—возразил комбайнер.—Тысачу таких штук в год. Тысячу в год. Понимаешь?
— Будем строить тысячу в год,—гордо сказал комбайнер. Это было в Омске, в сентябре прошлого года.
— Будем строить двадцать пять тысяч комбайнов в год! — поправил начальник «Сибкомбайнстроя» т. Морин в Новосибирске в январе 1930 года.
Дело в том, что за это время произошли огромные перемены в темпе реконструкции сельского хозяйства СССР, в темпе коллективизации. Коллективный сек-
тор необходимо обеспечить орудиями производства и, прежде всего, уборочными машинами.
Новосибирск—центр сельскохозяйственных округов Сибири—должен стать поставщиком комбайнов, потребность в которых определяется цифрой 25 000.
Был спор с Уралом. Сибири нередко приходится спорить с Уралом по вопросам индустрии. И когда встал вопрос о заводе комбайнов, уральцы стремились доказать, что сырьевая база для постройки этого завода—Урал и только Урал. Уральцы настаивали на том, что в Сибири лес для постройки завода придется подвозить издалека, дуба в Сибири нет вовсе, металл придется везти с Урала, и поэтому завод комбайнов нужно строить не в Новосибирске, а в Миасе. Но сибиряки доказали, что дуб может быть вполне заменен сибирской березой, что Кузнецкий металлургический завод снабдит «Сибкомбайн» необходимым металлом. Победа осталась за Новосибирском. Да где иначе и быть заводу, который должен обслуживать весь
советский Восток, территорию в пятьдесят миллионов гектаров пахотной земли?
Так вот об английском языке:
В морозный январский вечер, когда в Барабинской степи выли волки, когда Новосибирская радиостанция передавала в тайгу и за полярный круг вести о победе ОДВА, строитель «Сибкомбайна» обратился с речью к партийцам и комсомольцам Новосибирска:
— Наша боевая задача—взять на левом берегу Оби, около станции Кривощеково, площадку в двести пятьдесят га, заросшую бурьяном и кустарником, и построить на ней в два года завод-гигаит. Причем надо помнить, что из этих двух лет два месяца уже ушло.
— В этом году мы израсходуем около двадцати миллионов рублей, а весь завод будет стоить шестьдесят миллионов.
— Мы приступаем к строительству пока без проекта и надо сказать, что такого проекта нет еще в мире. Проект этот мы можем получить лишь благодаря поездке в Америку, хотя и в Америке нет еще
такого завода, какой хотим мы строить. В Америке самый большой завод комбайнов, завод Холта, выпускает 15 000 комбайнов в год. Поэтому нам придется не только осмотреть этот завод, но и говорить с американскими фирмами о составлении проекта и купить проект.
— Параллельно с заказом в Америке уже работает Гипромез в Ленинграде. К лету проект должен быть, американский или ленинградский, который мы дадим на консультацию в Америку.
— Независимо от того, что у нас еще нет проекта, мы должны использовать каждый день, каждый час нашей повседневной работы, чтобы ускорить строительство.
— Нам нужно работать невиданным темпом. У нас мало технических сил—Сибирь бедна до крайности. А нам понадобится 300 — 400 инженеров и техников. Придется мобилизовать все силы Сибири и других районов Союза. Необходимо связаться со всеми вузами и втузами и законтрактовать работников.
— Нет сомненья, что часть технических
сил придется купить за границей, но надо собрать все свои силы, какие имеются, и подумать о будущих. Мы рассчитываем на молодежь.
Наши лозунги таковы:
— Даешь десятников из молодежи! Организуйте курсы, ударные бригады!
И еще:
— Учитесь, ребята, английскому языку! Организуйте курсы. Через полгода поедем на шесть месяцев в Америку. В наши договоры с американцами войдет не только поставка оборудования, но и допуск наших инженеров и рабочих на их, заводы, войдет учеба на производстве. Вот почему молодежь должна учиться английскому языку. Сто молодцов—за границу, чтобы, вернувшись, они стали руководителями десяти тысяч рабочих!
БОГАТСТВА СИБИРИ
Большинство населения Сибири сосредоточено в западных ее земледельческих округах.
Омский округ—гнездо зернофабрик, гигантские площади в сотни тысяч га, засеянные пшеницей. Барабинский округ— страна озёер и зеленых пастбищ—база животноводства и маслоделия. Барнаульский, Славгородский, Рубцовский округа—будущие поставщики льна и сахара. Лен Маслянинского района Новосибирского округа признан выдающимся по качеству из всех сортов льна Союза. Барнаульская свекла имеет 19,5% сахаристости, т. е. ничуть не уступает украинской.
Богатства недр Сибири находятся в ее восточных малонаселенных округах. Уголь и руду надо искать на таежных и горных окраинах за Кузнецком, Минусинском, Иркутском.
Новосибирск, вскормленный хлебом, мясом и маслом черноземной юго-западной Сибири, стоит на границе Сибири руднокаменноугольной. К западу от Новосибирска—богатства сибирской поверхности, к востоку—богатства сибирских недр; к югу—Алтай: ресурсы поверхности и недр.
Новосибирск недалеко от Кузнецка, на чьем угле должна развиваться вся металлургическая и химическая промышленность Сибири.
Развитие уральской металлургии находится также в прямой зависимости от Кузбасса. Магнитогорск и Кузнецк—уральское железо и сибирский уголь—два новых центра промышленности на востоке, опорные пункты для дальнейшего хозяйственного продвижения на восток к неисчерпаемым его богатствам.
На съездах и конференциях представители восточных округов Сибири говорят, что Новосибирск мало уделяет внимания природным богатствам, находящимся восточнее Енисея.
— Еще не дошло время—отвечает Новосибирск. Ждать осталось немного.. Иду на восток!
Чем дальше к востоку, тем более малолюдной и дикой становится Сибирь. Но богатства: ее нс уменьшаются. Прежде чем браться за правильную эксплоатацию этих богатств, нужно создать кадры работников, нужно заселить и освоить страну.
Людей хватит. Ежегодно стотысячные массы переселенцев вливаются в Сибирь через уральские ворота. Но нужно разделить эту массу земледельцев, уходящих от аграрного перенаселения западных районов
СССР, на отдельные отряды, отряды лесорубов, землеробов, землекопов, рудокопов, на отряды особого назначения для покорения стихий.
Пассажиры уходящего из Новосибирска поезда толпятся в коридорах вагона у окон. Всем хочется видеть место будущего социалистического города. Мост пройден: станция Кривощеково.
Пустынная равнина, просшая редким кустарником. Здесь!
Тень поезда мчится по снегам. Скоро ряды строений загородят здесь горизонт. К осени на этом берегу нужно создать жилища для первых пяти тысяч рабочих.
По другую сторону железнодорожного полотна, там, на холмах, где теперь ютятся какие-то избушки, должен вырасти «Сибкомбайн».
А у подножья этих холмов, немного позднее, будут выстроены льнопрядильная и льночесальная фабрики. Текстильная фабрика,. которая будет работать на туркестанском сырье, подаваемом через Турксиб. Автосборочный завод. Шпалопропиточный завод. Верфь. Лесные заводы.
Каналы и дамбы порта совершенно изменят вид низкой пустынной поймы...
Поезд ускоряет ход. Огни Новосибирска оседают за Обь. Вскоре они исчезают вовсе и остается лишь марево над снегами.
От железнодорожной насыпи, вниз, в в пойму, опускаются неровные, ломаные ряды проволочных заграждений. Это осталось от гражданской войны, от интервенции.
Здесь русская контрреволюция и интервенты отгораживали старый мир от наступления большевиков. Японцы и англичане отгораживали колючей проволокой богатейшую страну, которая, как им казалось,—накануне превращения в колонию.
Тех и других нет.
А ржавую забытую колючую проволоку весной заберут сборщики утильсырья.

ДОСУГ В НОВОНИКОЛАЕВСКЕ-НОВОСИБИРСКЕ В ГОДЫ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
Владислав Геннадьевич Кокоулин - доктор исторических наук, профессор Академии военных наук,
эксперт РАН,Сибирский университет потребительской кооперации РФ, 630087, г. Новосибирск, пр-т Маркса, 26
После окончания Гражданской войны и периода «военного коммунизма» у власти появилась возможность заняться не только военно-политическими и экономическими проблемами, в том числе и проблемами быта горожан, но и досуговой сферой. Главной целью новой власти стала организация такого досуга, который мог бы способствовать задачам коммунистического воспитания. Культурнопросветительная работа в Сибири находилась в ведении Сибирского отдела народного образования, учреждённого при Сибревкоме в январе 1920 г. В составе этого органа были сформированы следующие подотделы: внешкольный, издательский, искусств и фото-кино (последний был выделен впоследствии в особый отдел Сибревкома). Уже в марте 1920 г. на заседании Сибоно был заслушан доклад об организации Сибирского государственного театра. В нём подчёркивалось: «Главной задачей театра является художественное воспитание масс, развитие в них литературного и художественного вкуса <...> Он знакомит пролетариат с историей, историей общественной мысли, с бытом различных классов» 1.
Однако первоначально основные усилия и средства отдела народного образования были направлены на развитие образования, культурно-досуговая сфера получала значительно меньшее внимание. В связи с этим политизация досуга в сибирских городах, в том числе и в Новониколаевске-Новосибирске, затронула эту сферу лишь частично, сочетаясь с теми представлениями о досуге и формами его проведения, которые были присущи основной массе горожан.
Политизация досуга в Новониколаевске-Новосибирске прежде всего затронула массовые мероприятия в связи с праздниками и иными важными политическими мероприятиями. Но чёткой программы относительно праздничной сферы у власти первоначально не было. Так, 26 апреля 1921 г. Новониколаевский горуездный исполком обсуждал проблему неприсутственных дней пасхи. Было решено: «Согласно постановления организационно-инструкторского отдела ВЦСПС в Сибири и Сибтруда считать неприсутственными днями первые три дня пасхи, причём в канун пасхи окончить занятия в 12 часов дня» 2. Подобные уступки со стороны власти в отношении традиционных праздников дореволюционной эпохи делались и в последующие годы. В первой половине 1920-х гг. отделы национальных меньшинств при местных партийных органах и Сибтаткирбюро антирелигиозную работу старались вести больше в плоскости дискуссий, обращая основное внимание на молодёжь. Так, в плане работы среди молодёжи на зимний период 1923 г. Сибтаткирбюро предлагало «вести её только в плоскости серьёзной естественно-научной работы, через научные кружки, с грамотными комсомольцами из нацмен» 3. Предлагалось проводить «комсомольские байрамы», увеселительные и
физкультурные мероприятия во время религиозных праздников, параллельно предлагалось проводить лекции «Нужна ли религия рабочим» и «Вреден или полезен рамазан». Отмечалось, что поскольку религиозное воззрение переплетается с национальными традициями, то необходимо вести с ними борьбу, но при этом соблюдать известную осторожность. Сибирские центральные органы осаживали особо ретивых местных антирелигиозников. Например, Сибкрайком РКП(б) осудил инициативу новониколаевских комсомольцев, которые в мае 1923 г. во время празднования рамазана расклеили в городе около 1000 карикатур на муллу.
Однако антирелигиозной работе власти всё же придавали важное значение. В практику такой работы и, соответственно, в досуг горожан, входили антирелигиозные диспуты. Один из первых подобных диспутов проходил в декабре 1921 г. в железнодорожных мастерских Новониколаевска, причём зал был переполнен. Выступал основной идеолог антирелигиозной политики в стране Емельян Ярославский. Ему никто не возражал 4.
Ещё одной формой борьбы с религиозным влиянием стало введение новых обрядов. Так появились «октябрины» - теперь младенца не крестили, а торжественно давали имя и вручали подарки на торжественных собраниях. Обряд появился в 1923 г. и просуществовал сравнительно недолго. К сожалению, в газетах не сохранилось описаний октябрин в Новониколаевске, но зато имеются яркие свидетельства того, как это проходило в уездных и других городах и посёлках губернии. Так, 15 марта в городе Черепаново Новониколаевской губернии были устроены октябрины. У секретаря горместкома работников коммунального хозяйства Скудина родился сын. По случаю этого было устроено торжественное заседание. Помимо членов союза рабкомхоза присутствовало свыше 300 членов других союзов. Заседание открылось пением Интернационала. В президиум были избраны родители ребёнка Скудины, уполномоченный ГСПС, завженотделом, делегаты от укома РКП(б) и от укома РЛКСМ и предгорместкома союза рабкомхоз. В начале собрания был сделан доклад о новом быте. Затем завзагсом Игнатов приступил к процедуре регистрации рождения. На вопрос, как желают родители назвать сына, Скудин-отец предоставил это сделать собранию. Собрание наметило следующие имена - Маркс, Баррикад, Ким, Пролетарий и Гений. Поставили на голосование, и большинством голосов постановили назвать мальчика Гений. Так его и записали. Выступая с приветствием от укома РКСМ, Босых заявляет, что Гения Скудина комсомол принимает в свои ряды 5.
А вот перед нами описание октябрин в посёлке Ояшинский 25 марта 1924 г. Вечером в 3 часа местный клуб переполнен крестьянами и крестьянками. Предстояло дать имя нескольким недавно родившимся ребятишкам. Секретарь вол-парткома открывает «октябрины» и предоставляет слово представителю подшефной ячейки вагонного цеха Пьяных, который начал своё выступление рассуждениями о «значении крестин попами». Он пытался доказать, что когда попы крестили,
то они «надевали кресты, что значит надевали цепи рабства», поскольку религия -это «якорь, не дающий свободно кораблю гулять на просторе, так религия не даёт свободу человеческому творчеству». Затем был зачитан список имён: Владимир, Клавдия, Владимир и Зинаида. Пьяных разъяснил, что имена даются не в честь каких-либо святых, а в честь погибших борцов за свободу. После того имена были распределены среди младенцев и они были зарегистрированы, местный хор исполнил Интернационал 6.
В данных случая младенцам повезло, но случались и конфузы, как например, в Колывани в апреле 1924 г. «Советская Сибирь» рассказывала: «Колывань. Были проведены октябрины сына, родившегося у председателя районного рабочего комитета Рабземлеса Фёдорова <...> Отец новорождённого <...> в пяти словах заявил, что хочет назвать сына Марклен. Аудитория молчит. Предрайисполкома предлагает назвать “Крокодил” <.> Обыватели смеются. Смешное положение и отца. Голосовали имя Крокодил, да к счастью обывателям голосовать не дали, а голосами участников конференции имя новорождённому было дано Марклен» 7.
Борьба за замену религиозных праздников новыми советскими проходила с переменным успехом. Прежний быт имел довольно прочные корни. Вот что сообщалось в госинформсводке Новониколаевского губотдела ГПУ за 1-15 мая 1924 г.: «Собрания по поводу переноса празднования Пасхи на 2 и 3 мая большинством служащих было встречено несочувственно. Каждому хотелось праздновать и каждый по своему его объяснял, указывая на религиозные убеждения, старую традицию - по привычке встречать пасху с детства и т.д., часть же служащих отнеслась безразлично, говоря: “Не всё ли равно, в какие дни отдыхать, в Пасху или на Первомай”. На демонстрацию 1 мая явились не все служащие, а часть если и пришли, то только потому, что боялись каких-либо репрессий со стороны профорганизаций» 8.
Точно также привить привычку праздновать по-новому у власти также не всегда получалось. Рождественские праздники в январе 1922 г. прошли в городе «шумно и оживлённо». Корреспондент газеты «Советская Сибирь» возмущался: «Люди готовились к веселью. И с первого же дня праздника “загуляли”. Погода роскошная: лёгкий мороз и яркое солнце, светлые лунные ночи, пушистый “рафинадный” и хрустящий снег. Здоровый ободряющий воздух, в котором резко раздаётся автомобильный рожок, залихватски звучит двухрядка-гармошка и раскатисто-звонко дрожит молодой заразительный смех <.> Вот и в кафе “Мостранс”, где фигурируют виртуозы-гармонисты и плясуны братья Никитины, совсем уж воцаряется “купеческий разгул” старых “замоскворецких кабаков”, где “подгулявшая публика” готова пуститься вприпляску и заказывать разудалые песни» 9.
Сохранилось описание празднований свадеб в таких районах города, которые носили название Большой и Малой «Нахаловок»: «Вместо комсомольской песни слышишь разухабистую, площадную брань, орёт на 3 - 4 улицы самогонное горло, пуская самые развратные частушки, от которых только “ушеньки вянут”.
Самогоное море.... вечёрки с “ножевыми драками”. О советских свадьбах нет и помина... А если и свадьба, то “ребята” группой в 10 - 20 человек приходят в дом и предлагают ультиматум: “3 четверти самогону или 3 ведра пива, или от свадьбы одна мокрота останется”. И ничего не сделаешь - выдашь, а нет, так берегись.» 10.
Но если власти не могли справиться с неофициальными праздниками, то организации официальных праздников уделялось большое внимание. Так, 8 марта 1923 г. рабочий день для всех женщин Новониколаевска закончился на 2 часа раньше обычного. После чего они направились к городскому корпусу с красными флагами. В 5 часов вечера женщин поздравили с праздником и рассказали им о значении международного дня солидарности работниц и крестьянок. После митинга прошла манифестация 11.
Праздник Октябрьской революции в этом же году также прошёл организованно. В отчёте о праздновании Октябрьских торжеств в клубе имени Подбельского работниками связи 7 ноября 1923 г. отмечалось: «В 10 часов [утра] в клубе Подбельского собрались все работники связи, откуда в 10 часов 30 минут в организованном порядке со знамёнами и пением революционных песен двинулись к Рабочему дворцу. После манифестации тем же порядком вернулись обратно в клуб, где были выделены 18 рабочих для посылки в военный городок на торжественный обед в красные казармы в роту связи <...> В 7 часов вечера в клубе открывается празднование митингом. Докладчик Гуральский в своём докладе отметил значение 6-й годовщины Октября, задачи и перспективы будущей 7-й годовщины и пояснил значение пьесы “Накануне”. После доклада объявляется перерыв, после чего силами работников связи был поставлен спектакль “Накануне”. Пьеса прошла очень хорошо, многие из присутствовавших всё время напряжённо следили за пьесой и ждали, когда же выйдет “Он” - вождь. После спектакля было исполнено много музыкальных номеров и декламаций. Затем после перерыва было объявлено желающим из присутствующих в клубе перейти в управление СреднеСибирского округа связи, где одним из членов драмкружка были организованы игры. В играх также приняли участие не только молодёжь, но и пожилые товарищи. Здесь наблюдалось полное объединение, не разбираясь, кто сторож, кто администратор, партийный и беспартийный, подразделение верхушек и низов не наблюдается, настроение непринуждённое, весёлое и вполне здоровое с пролетарской идеологией. Был организован платный буфет, где можно было получить по умеренным ценам бутерброды, папиросы, спички, яблоки и пиво. С.Р.К. отпустило на комиссию колбасы, сыру и папиросы. На всё цены были доступны для всех рабочих, ибо в принцип входила не пожива, а по возможности доступность для каждого. Вечер закончился в 3 часа утра. Несмотря на то, что особо усиленного контроля не было, как это обычно бывает в дни постановок спектаклей и переполненного клуба участниками вечера наблюдался полный порядок и дисциплина» 12.
Значимое место в организации досуга горожан власти придавали разного рода публичным мероприятиям, направленным против политических противников: судам над белогвардейцами и другими противниками Советской власти, демонстрациям по различным политическим поводам.
15 сентября 1921 г. в летнем театре парка «Сосновка» прошёл показательный процесс над бароном Р.Ф. Унгерном. Главным обвинителем выступил упоминавшийся выше антирелигиозник Емельян Ярославский. Унгерну было предъявлено обвинение в участии в вооружённой борьбе против Советской власти под покровительством Японии, в организации свержения Советской власти и в зверских расправах над мирным населением. Суд длился всего 5 часов 20 минут, после чего Унгерну вынесли смертный приговор, который привели в исполнение в доме купца Маштакова, в котором находилось в то время Новониколаевское ГПУ 13.
Следующим большим политическим процессом был суд над эсерами летом 1922 г. В Новониколаевске профсоюз железнодорожников организовал несколько собраний, на которых приняли резолюции с обвинениями в адрес эсеровского ЦК. 6 июня 1922 г. профсоюз провёл большую демонстрацию в поддержку суда над эсерами .
Описание этой демонстрации сохранилось на страницах местной газеты «Красноармейская мысль»: «В первом часу дня огромная Красная площадь начинает наполнятся народом. Появляются воинские части <...> В одном конце площади вдруг слышен громкий смех. Внимание всех привлечено мальчиком, держащим в руках. икону. На поверку оказывается: “Селянская богородица” - эсер Чернов держит на руках “младенца” Колчака, а по углам размещены “святые” -Деникин и Юденич. “Младенец” Колчак держит в руках скрижаль с надписью: “Расстрелять каждого десятого крестьянина и рабочего” <...> Сердито пыхтя, выезжает на середину круга один из броневиков <...> На верху броневика появляется представитель губкома и объявляет митинг открытым. Первым выступает пред-губисполкома Косарев <...> Вкратце делает очерк всех “дел” эсеров и описывает предательскую политику партии и её руководства <...> С пением революционных песен прибывающие стали размещаться около здания Сибревкома. Как и на площади, на середину выдвинулся броневик. На мотор броневика, смущая проходящих верующих, уселся мальчик с иконой. Из здания Сибревкома вышли заместитель председателя Сибревкома Лашевич и командующий войсками Сибири Петин. Лишь только замолкают последние слова “Варшавянки” на броневике появляется председатель войск ГПУ. От их имени он требует смерти всех подсудимых эсеров. “Наша рука не дрогнет расстрелять не только 30 человек таких мерзавцев, но и 300”, - заканчивает он. За ним выступает ещё ряд ораторов, требующих смерти подсудимых. Рабочий из депо стации Новониколаевск приводит ряд примеров, как эти эсеры производили расправу над рабочими. Он также требует смерти эсеров
<.. .> Под звуки духовых оркестров и революционных песен, в 3 часа 30 минут дня манифестация стала расходиться» 15.
Печальное событие - смерть В.И. Ленина - также стало поводом для организации разного рода мероприятий. Собрания, посвящённые в память Ленина, проходили при глубочайшем молчании, многие говорили, что «Россия потеряла великого человека и гения, передовика социализма и ярого защитника масс трудящихся, заменить его некому». Плакали много и чувствовалось, что потеря для каждого была тяжела и невыразимо дорога. В воскресенье 27 января 1924 г. к 7 часам вечера 40 тысяч горожан собрались на площади на траурный митинг
Однако сводки Новониколаевского губотдела ГПУ зафиксировали и другие настроения. Так, в сводке за 15-31 января 1924 г. отмечалось: «Среди интеллигенции существует следующее мнение: со смертью Ленина можно ожидать государственный переворот, особенно если у власти станет непопулярное лицо: весна должна показать результаты смерти Ленина, европейские государства будут действовать смелее и данный момент могут использовать в свою пользу. Некоторые обыватели утверждают, что смертью Ленина начнутся беспорядки, если бы он умер до дискуссии, все бы примирились как с неизбежным явлением и продолжали бы работать. Дискуссия показала, что не всё так благополучно обстоит в верхах компартии и распоряжения, исходящие от них, не будут иметь такого значения, какое желательно правительству. Некоторые говорят, что не закончившаяся дискуссия и смерть Ленина как связующее звено, может расшатать партию и ввергнуть страну в новую гражданскую войну, чем воспользуются иностранные державы с предъявлением каких-либо ультимативных требований» 17.
Также зафиксировано и то, что бывшие белые офицеры, сожалея о смерти Ленина, выразили опасение, что они могут стать жертвами репрессий, лишившись его как защитника. В связи с этим среди бывших белых офицеров царили панические настроения 18.
В конце января 1924 г. член Новониколаевского городского Совета В.Д. Вегман предложил переименовать город в Ульянов, однако 29 февраля президиум ЦИК СССР отклонил это предложение и город пока остался Новониколаевском в честь последнего царя 19. Зато нашло отклик другое предложение В.Д. Вегмана - вместо памятника Ленину построить в городе Дом Ленина, войдя в который, «каждый сразу начинал бы проникаться ленинизмом и коммунистическим сознанием». «В Доме должны быть зал для собраний, митингов, библиотека с трудами Ленина и по ленинизму, центр агитации и пропаганды и редакции газет, станция радио и телеграфа», - предлагал В.Д. Вегман. В конструкции здания должен быть экран для передачи всех последних известий мировой жизни в вечернее
время. Место для Дома Ленина он предложил рядом с братской могилой 20. Это предложение вызвало энтузиазм горожан, которые стали приобретать марки «Кирпич на постройку Дома Ленина». На строительство отчислялся однодневный заработок рабочих города, и, кроме того, определённую сумму должен был внести Сибревком 21.
Ещё одним последствием смерти Ленина стало увеличение желающих вступить в РКП(б). Поступали как индивидуальные заявления, так и коллективные заявления, в том числе от предприятий. Например в Закаменский райком поступило 413 таких заявлений 22.
Дом Ленина открылся 21 января 1925 г. в 10 часов 50 минут вечера торжественным заседанием. Одновременно в городе прошли собрания с докладами о жизни и деятельности В.И. Ленина .
* * *
Одним из инструментов воспитания горожан в коммунистическом духе мыслились разнообразные клубы. В середине января 1922 г. «Советская Сибирь» потребовала «освободить театры и клубы от лишнего балласта, спаять артистические силы в надлежащие группы и начать требуемую временем и массами художественную работу». И лишь тогда, как уверяла газета, «когда искусство, как и наука, будет идти рука об руку с завоеваниями революции и социалистическим строительством трудовых масс, только при торжестве социализма, человеческая личность (индивидуум) получить полное удовлетворение своим земным существованием и жизнь наша станет действительно прекрасной на обновлённой земле».
Однако это были всего лишь благие пожелания. Даже злободневные политические темы мало воодушевляли собиравшуюся в клубах публику. В феврале 1922 г. «Советская Сибирь» даже возмущалась: «Рабочий дворец. Сутолока. Духота. Томительные антракты. Дорассветные танцульки, вредные для здоровья молодёжи. Та же пёстрая “винегретная” программа. Ничего свежего, захватывающего! Не масса, а “тоскующая публика”, заглушая аплодисментами призыв о помощи голодающим, в нетерпеливом ожидании поднятия занавеса, пытается развлекаться, сумбурно убивая время <...> Странные костюмы “размалёванных” женщин. Странные разговоры. Хаотическое сплетение красок, движений и слов» 25.
Ей вторила газета «Трудовой путь» в ноябре того же года: «Летний сезон прошёл и закрыли Альгамбру. Но Альгамбра не умерла и продолжает своё благополучное существование <...> С цирком <...> На сцене голые женщины кривляются, сальные анекдоты рассказывают. Насчёт Советской власти прокатываются, а нэпманы животы надрывают, аплодируют <...> Правда, есть в городе и рабочие клубы, но и в них не лучше. Вот, к примеру, Закаменский клуб. Тоже анекдоты рассказывают, показывают, как пьяный свечи ставит, да пьесы вроде “Жена с того света” или “Дорогой поцелуй”. В цирке хоть размах шире и красок больше. Словом, “просвещаемся”» 26.
Но уже в следующем году власть попыталась переломить ситуацию в свою пользу. 12 января 1923 г. в большом зале Рабочего дворца была прочитана лекция об электрификации и народном хозяйстве. Лекция сопровождалась демонстрацией «световых картинок». Желающих послушать лекцию оказалось слишком много и публика оказалась довольно разношёрстной: в зал пришли красноармейцы, рабочие, совслужащие и дамы в меховых горжетках и муфтах 27.
В это время в городе действовало уже 8 рабочих клубов и намечалось открыть ещё четыре. В каждом клубе был драматический кружок, который иногда ставил спектакли, небольшая библиотека и читальня. Временами в клубе устраивались вечера с танцами, на которые публика приходила более охотно, чем в библиотеку и читальню.
В марте 1924 г. на Красном проспекте напротив Сибревкома был открыт Дом крестьянина. В одном здании размещались библиотека-читальня, комната Ленина, сельскохозяйственная комната, кооперативная и уголок женщины, а в другом - общежитие для крестьян на 60 человек в двух светлых комнатах с однорядными топчанами, а также столовая. Чтобы привлечь крестьян, плата была установлена ниже, чем на постоялых дворах. Следом на Обском проспекте был открыт Клуб национальных меньшинств 28.
* * *
Другим инструментом для воспитания масс в нужном направлении были должны были стать библиотеки. Централизация библиотечного дела в РСФСР, провозглашённая 3 ноября 1920 г. декретом Совета народных комиссаров, передавала все библиотеки в ведение Главполитпросвета. В это же время появился декрет Сибревкома «О национализации имеющихся на территории края городских, общественных, местных библиотек». Однако решить эту проблему “с наскока” не удалось по вполне прозаичной причине - не было ни нужного количества книг, ни достаточного количества финансов. В марте 1921 г. в центральной библиотеке Но-вониколаевска на первом месте читательского спроса находились книги А. Аверченко, О. Шейера, В. Крестовского, Тэффи, Амфитеатрова, Мясницкого. Скромное место (по порядку читаемости № 24) занимал Л. Толстой, на 28 месте Тургенев. Почти в самом низу оказался «великого сатирика земли русской» Салтыков-Щедрин. Примерно такая же картина была в других библиотеках. На первом месте по спросу стоял Дюма, «Похождения Рокамболя» зачитывались «до дыр» и «до лохмотьев». В то же время совершенно не читались (например в Чеховской и 8-й библиотеках) Успенский, Щедрин, Андреев 29.
Через полтора месяца газета вернулась к этой теме в статье «Ещё о книге и читателе»: «В 7-й Центральной библиотеке ко дню открытия 27 июля 1920 г. было 5 615 томов беллетристики. Через 8 месяцев существования библиотеки это число понизилось до 4 317. Где же оставшиеся 1 308 книг? Ответ очень прост и весьма печален: приведены в негодность читателями 665 книг, побывав в руках 5 - 10 (самое большее) читателей, представляют из себя только никуда не годный бумажный хлам. Книги испещрены надписями, часто нецензурными, половина листов книги вырвана, корешки и корки оборваны. Картина печальная, над которую приходится задуматься; 104 книги утеряно читателями и 539 книг зачитано (большинство взяты ещё в августе и сентябре) и, значит, для библиотеки и города уже потеряны навсегда. Эти цифры предлагают читателю маленькую арифметическую задачу: сколько месяцев может просуществовать ещё библиотека, если и впредь отношение к книге не изменится?» 30.
Ухудшило положение библиотек снятие их с государственного бюджета и перевод на местное финансирование. 19 июня 1923 г. Сибревком сделал услуги библиотеки платными для горожан кроме красноармейцев и инвалидов. Но собираемые суммы не покрывали потребности библиотек, а число читателей резко сократилось. Библиотеки стали массово закрываться, а те, которые оставались, вынуждены были вновь предлагать читателям «идеологически невыдержанную литературу». Положение библиотек оставалось тяжёлым все годы нэпа, и улучшилось только в 1934 г., когда библиотеки были возвращены на государственное финансирование.
С библиотеками и клубами и с их зачастую политизированными мероприятиями в годы новой экономической политики успешно конкурировало кино и цирк. В Новониколаевске была хорошая традиция кинематографа - одним из его организаторов был Ф.Ф. Махотин, приехавший в город ещё в 1908 г., организовавший один из первых в Сибири стационарный кинотеатр и наладивший сотрудничество с лучшими кинопрокатными фирмами страны. В 1913 г. он сам снял несколько документальных фильмов, в том числе «Масленицу в Новониколаевске», которая с успехом шла в кинематографах. В 1921 г. была сделана съёмка судебного процесса над Унгерном, а в следующем году - первомайских торжеств. Благодаря ему кинематограф полюбился горожанам. Но в новых реалиях он плохо вписывался в культурно-просветительскую политику местной власти. Кино было скорее развлечением, чем мероприятием просветительского характера. Так, в марте 1923 г. в «Гиганте» показывали американскую картину «Неустрашимая», которая продемонстрировала возможности американской кинотехники. Вот перед нами анонсы новониколаевских театров лета 1923 г. Кинотеатр «Гигант» представлял «величайшую повесть материнской любви» под названием «Мать вечности». В кинотеатре «Художественный» предлагалась «роскошная программа», а именно:
«Фаворитка Развольского». В анонсах значились «Графиня нищая» и «Её личный путь» 31. Как видим, от политико-просветительских задач власти весьма далеко.
Часто за заманчивым названием кинокартины скрывалось совершенно другое содержание. Что же поделаешь, необходимо было не только заманивать публику, но и демонстрировать определённую лояльность властям. Публику заманивать удавалось, но корреспонденты местных газет регулярно возмущались. Вот образцы откликов на репертуар кинотеатров.
- Толпа ребятишек в коридоре Рабочего дворца <...> заманчивая воскресная программа: “Вий”, “Ковёр-самолёт”, “Виды Бразилии”, даже драма - “Красный смех”. Спешу доставить маленькую радость своему ребёнку <...> Первый идёт “Красный смех”. “Зелёный ужас”, я бы назвала <...> Вот краткое либретто этой “детской” картины. Выходит замуж светская девушка. Муж - модный дамский врач. Его профессия причиняет страдания молодой женщине и в припадке ревности она бросается под лошадь и умирает. И при этом объятия, поцелуи и т.д. <...> “Виды Бразилии”, значится в программе. Не то, однако, на экране <...> К умирающей девице приезжает возлюбленный и у смертного одра совершается таинство венчания при участии благочестивого пастора. Чрезвычайно поучительно для подрастающего поколения пролетарской России! 32.
- Насколько помнится, было постановлено для всех увеселительных зрелищ не писать зазывающие публику, обманчивые рекламы, всё же до настоящего времени подобное безобразие имеет место быть у нас в городе. Вот вам цирк 20 мая, поражающая реклама бенефиса Гарди. И что же в результате?! Совершенно глупое, нисколько не интересное ломание и кривляние. Никакой иллюзии, а простой обман афериста. Публика, возмущённая подобным обманом, подняла свист и крики. Ну, что за безобразие! 33.
- Когда заходишь в кино, соблазнившись какой-нибудь широковещательной афишей и видишь на экране американский боевик в десяток-другой частей, невольно возникает ряд вопросов. Для чего, в сущности, ставятся такие картины, кому они нужны? Неужели ничего другого нельзя найти вместо них? Ведь американские картины за редкими исключениями не более, как полутора-двухчасовое испытание нервов зрителя - и ничего более. Как пришёл в кинематограф ни с чем так ни с чем и уходишь <...> Вредно само направление, путь, на который стало кино, и самый подбор картин, пропитанных лживой мещанской моралью и буржуазным лицемерием, и рассчитанных на нэпачей и их вкусы <...> Великий немой, который может молча рассказать, как живут люди во всех странах, как работают фабрики и заводы, какие новые открытия взволновали мир, может показать чудеса подводного царства и заоблачных высот, может познакомить с новейшей техникой, и, может быть, наконец, использовано как великолепное средство для агитации. Где же всё это? Вместо этого преподносится какая-то акробатическая чепуха или же сентиментальные сентенции, как, например, в только что прошедшем бое-
вике “Мать вечности”. Надо уже, наконец, раз навсегда сказать: К чёрту американские трюки и слюнявый американский мелодраматизм! .
А цирк в городе и вовсе отличился своими «злободневными куплетами», критикующими новую советскую повседневность. «Популярный» (как сообщалось в рекламе) автор-юморист со сцены вещал собравшимся «При царе мы немало ходили по учреждениям, и теперь не лучше», а в заключение и вовсе заявил, что «всё равно дальше губподвала не уедешь» 35.
Состоятельные нэпманы проводили своё свободное время в ресторанах, которые тоже имели свою градацию. Богатые нэпманы могли посетить открывшиеся в 1922 г. рестораны «Свет» и «Ренессанс», в которых устраивались обеды и ужины «а 1а сайе», подавали какао и кофе. Менее богатые собирались в кафе «Биржа» на Центральном базаре. Летом местные нэпманы любили посещать сад «Юпитер» с рестораном, где до глубокой ночи публика весело кутила. В 1925 г. «Юпитер» закрылся. Но вместо него сразу же распахнул двери для посетителей «Летний павильон» кавказской кухни, где с 10 часов утра до 2 часов ночи жарили шашлыки из баранины, телятины, говяжьего филе и предлагали посетителям отведать цыплёнка или рыбу, приготовленную на вертеле. Гости «Павильона» угощались пивом, виноградными винами и наливками разных фирм, слушали живую музыку и веселились 36.
Другим полюсом повседневной жизни в годы нэпа стали разнообразные притоны. В центре Новониколаевска можно было встретить небольшие притоны, где горожан и приехавших в город встречали ворожеи, хироманты, мелкие шулера, игроки в напёрстки, петельки и три карты. Были и притоны, где проезжие торговцы и спекулянты за карточным столом пытались поправить свои финансовые дела или спустить легко доставшиеся деньги. В один из таких притонов на Бий-ской улице, дом № 25, 22 января в 12 часов ночи нагрянул уголовный розыск. Вот что он обнаружил. На столе и скамьях около игроков лежала добыча: советскими знаками 4 230 миллионов рублей, серебряными мелкими монетами 348 рублей, крупными серебряными монетами 327 рублей, одно золотое кольцо с тремя бриллиантами, одни часы чугунные карманные, шкурок беличьих 94 штуки, шкурок горностаевых 8 штук, денег серебряных старого выпуска 400 рублей, советских -340 рублей и советскими знаками выпуска 1923 г. 5 000 рублей, одни золотые часы .
Были и такие притоны, в которых можно было разжиться не только самогоном и провести время с «девицами», но и понюхать кокаин 38.
Поразительно, но в притоны превратились даже подвальные помещения Г о-родского корпуса: там на ночлежку собирались местные нищие, которые пьянствовали и дебоширили.
Городские притоны ярко описал корреспондент газеты «Советская Сибирь». Предоставим ему слово: «В городе существует несколько гостиниц-номеров от патриотической “России” до вновь рождённой “Нэп”. Все они занимаются приёмом временных гостей на ночку, обязательно с барышнями, которые на бульварах затягивают птичьим голоском: “Я Вас обожаю” и строят глазки. Эти барышни с добавлением хмельного обитают и в кафе, где обычно можно наблюдать гам, шум и даже поцелуи <...> острый глаз приказчика моментально ловит “влюблённую” парочку: “Не желаете на Иркутскую?” - “Вали”. И парочка тронулась.
Заглянем в трущобы, находящиеся по извилистым берегам Каменки. Прежде всего Каменка является неисчерпаемым бассейном самогона. Где нет, а здесь есть. Торговля самогоном стала профессией “гражданина”, который всё время ездит в деревню Инюшку и привозит оттуда. Гражданка “Николаевна” в области продажи достигла больших результатов. Два месяца тому назад она имела потайной самогонный завод <...> Под полом был поставлен аппарат и через самоварную трубу было сделано отверстие для прохода дыма <...> Но всё-таки “Николаевна” бросила производства и занялась скупкой самогона у крестьян. Свою торговлю она разнообразила и расширила, вместе с самогоном продаёт “живой” товар. Николаевна без всякого стеснения предлагает: “Не желаете ли заночевать”. И желающие находятся <.> Милиция едва ли когда бывает здесь. Между тем убийства и грабежи в трущобах обычное дело. Ещё не так давно разыгралась настоящая драма, в результате которой несколько человек были убиты и ранены. На днях был убит фельдшер 62-го полка и его возлюбленная. Грабежам и всякого рода преступлениям в Новониколаевских трущобах счёту нет» 40.
Противоречивая нэповская обстановка вела к тому, что все усилия власти по вытеснению «позитивным» досугом «негативного» приводили к тому, что «позитивный» досуг под влиянием обстановки вскоре превращался в свою противоположность. Характерно обсуждение работы клуба «Транспортник» на заседании бюро Вокзального райкома Новосибирской организации ВКП(б) 23 августа 1928 г. Воспроизведём основные выступления, наиболее ярко характеризующие сложившуюся ситуацию с организацией досуга в этом клубе.
Жиляков: Рабочий идёт в клуб отдохнуть, имея у себя ещё плохие жилищные условия, это для него является необходимостью, но в нашем клубе отдыхать нельзя: неблагоустроенность полнейшая, шум, гам, беспорядок. В клубе нет хозяйственного глаза и нет коммунистического подхода к делу. Клуб своей художественной стороной - эстетикой должен привлекать, а мы видим отвращение <...> Нужно изгнать пиво из буфета клуба «Транспортник», так как оно порождает ху-
лиганство. Молодёжь нужно вовлекать в физкультуру, а не в танцы, которые процветают в клубе.
Безбородов: В клубе взрослому рабочему отдохнуть негде, молодёжь хулиганит до невозможности.
Соколов: Мне часто приходится быть билетёром в клубе на «Холодильнике», так как видно как безобразно ведут себя коммунисты в клубе. Тычет партбилетом и настойчиво просит пропустить его. Иногда приходится выводить хулиганов из клуба, взрослые коммунисты, вместо того, чтобы помочь товарищам ликвидировать какой-нибудь беспорядок, они сидят и хихикают.
Каспарсон-Офицерова: Хулиганства слишком много в клубе, делегаткам нет никакой возможности заниматься, некоторые из-за этого бросили работать <...> кружкам кройки и шитья нет помещения.
Безбородов: Нужно изъять пиво из клуба, а то пьянка мешает развёртыванию работы в клубе, рабочий идёт отдыхать в клуб, а когда приходит, то там видит пьяных, валяющихся на полу.
Гончаров: Рабочие на клуб смотрят так: «Давай билеты молодёжи, а я лучше дома отдохну». И такое рассуждение порой бывает правильно, так как рабочему в нашем клубе отдохнуть негде. Работа клуба хромать будет до тех пор, пока мы не изживём платные постановки.
Аверьянов: По сравнению с прошлым годом достижения в работе клуба имеются. В комнате отдыха всегда полно людей, играют в шашки, в шахматы; читальня тоже битком набита. Проводились собрания в клубе по вопросу обсуждения каких-либо писателей, работают кружки: хоровой и другие, чувствуешь, что всё же в клубе работа есть <...> Работу клуба нужно поставить таким образом, чтобы рабочий ходил не только отдыхать в клуб, но и чтобы он воспринимал и получал с каждым днём новое, увеличивал свои знания 41.
Ещё хуже была ситуация в Закаменском районе. На VII конференции Зака-менской организации РКП(б), проходившей 5-16 декабря 1928 г. выступивший представитель полномочного представительства ОГПУ Тимофеев возмущался: «По моему нельзя говорить о поднятии культурного уровня рабочих, если посмотреть на те условия, в которых рабочие живут. Спецы обычно у нас занимают квартиры в казённых домах, а рабочие на окраине в частных хижинах. Причём в клубах на этих окраинах нет газет, пианино или рояля, зачастую клуб нетопленый <...> Что происходит в казённых домах, то обычно наши жёны (советских служащих) сводят сплетни, грызутся, а в это время на окраине рабочий от своих скверных домашних условий бежит в пивную, ругается, перепившись начинает блевать, а его дети впитывают это всё и начинают ему подражать» .
В чём основные причины того, что усилия власти в городе, который был ни много, ни мало «столицей Сибири», по организации «позитивного» досуга потерпели крах?
Одна их причин - экономическое положение основной массы горожан. Да, по сравнению с периодами Гражданской войны и «военного коммунизма» жить стали лучше и сытнее. Но всё равно основная масса горожан вынуждена была ежедневно бороться за своё выживание в условиях, когда не хватало средств. На улицах города можно было встретить нищих. Уличная преступность тоже не была ликвидирована - жулики и грабители подстерегали горожан не только на окраинах города.
Другая причина - недостаток финансов у самих культурно-просветительских учреждений. В итоге они вынуждены были идти навстречу потребностям публики отдохнуть и развлечься, не забивая себе голову политикой и идеологией. Осенью 1923 г. не нашлось жилья для размещения гастролировавших столичных артистов, которых пригласили в город. В 1925 г. губполитпросвет на постановку «Юлия Цезаря» Шекспира выделил всего 10 рублей. В итоге Юлию Цезарю пришлось выходить на сцену в старом бухарском халате 43.
В итоге политизация досуга и централизация системы управления свободным временем в том виде, как она мыслилась властями в начале нэпа, потерпела полный крах к его окончанию.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Барон Унгерн в документах и материалах / Сост. и ред. С.Л. Кузьмин. М., 2004.
Истюков С. Новосибирская епархия Русской православной церкви в 20-е годы ХХ века // Богословский сборник Новосибирской православной духовной семинарии. 2015. № 1 (10). С. 36-61.
Красильникова Е.И. Обеспечение потребностей новосибирцев в межвоенное время (конец 1919 - первая половина 1941 г.). Новосибирск, 2008. 254 с.
Культурное строительство в Сибири. 1917-1941: Сборник документов. Новосибирск, 1979.
Сибирский архив_научно-историч_электрон_журнал_архивн_учрежд_ СФО_№ 3(9)_2021