прогнозы по Крыму

Что делать с Крымом – это вопрос, который теперь актуален не столько для Киева, сколько для Москвы. В конце концов, не для того Россия ссорилась с первым миром, чтобы просто на полгода зависнуть в патриотической эйфории. Уж слишком неустойчива эта субстанция. Взбудораженные люди чрезвычайно легко переходят от «ура» к «долой».

Полуостров становится чем-то вроде вывески – вот, смотрите, супостаты, не только вернули, но и приумножили и расплодили. Крым становится полем битвы с разного рода национал-предателями, которых важно будет победить образцово-показательной витриной. Чтобы ни у кого не осталось сомнений: Россия – не Британская империя какая-то, которая в Индии всего-то и сделала, что построила железную дорогу и самосожжение вдов запретила. Полуостров в составе матушки-России – самый что ни на есть хоббичий. «А значит – благоустроенный».

Для этого мало локальных дел. Да, пенсии подымут, зарплаты проиндексируют, дороги подлатают. А дальше что? Ведь для повседневного быта обычного крымчанина все эти пункты, как аскорбинка, – приятно и полезно, но только полноценного лечения не заменит. А врачевать полуостров надо давно и серьезно. В первую очередь от бессмысленности собственного существования.

Торговый хаб

Любые разговоры об исторической справедливости у историка могут вызвать нервный тик. Хотя бы потому, что возникает неразбериха с точкой отсчета. До какой именно даты был хаос и энтропия, на смену которым пришли цивилизация и пряники?

Если заглянуть в историю полуострова глубже, чем на два с половиной столетия, то можно обнаружить, что столетиями Крым существовал в формате эдакого торгового коммуникационного узла, где шел обмен товаров средиземноморской цивилизации на товары дикого поля. Условно говоря, ювелирные изделия, амфоры, вино, ткани менялись у кочевых народов на рыбу и зерно, лошадей и рабов. Крым в лице Херсонеса и других торговых городов очень долго выполнял транзитно-коммуникационную функцию и на протяжении многих веков был своего рода большой зоной порто-франко.

Пытаться возрождать эту крымскую матрицу сегодня непросто. Хотя бы потому, что со времен прихода русских войск в конце XVIII века полуостров существовал в едином «народно-хозяйственном» комплексе с Новороссийской губернией. То есть был сведен воедино вместе с Херсонской, Екатеринославской (Днепропетровской), Бессарабской, Ставропольской губерниями как минимум, не считая территорий Кубани и Донбасса. В отрыве от материковой Украины Крым не жил вплоть до последнего референдума.

Даже если забыть про водо- и электроснабжение, то чисто логистически Крым с Россией связывает всего лишь паромная переправа. Допустим, построят два моста – автомобильный и железнодорожный – в Краснодарский край. Но будет ли этого достаточно, чтобы вернуть Крыму статус коммуникационного хаба? И не закроет ли это окно возможностей статус оккупированной территории, которым полуостров может наделить мировое сообщество и вероятная торговая блокада со стороны Украины, которая продолжает рассматривать редакции закона об оккупированных территориях?

Пока же реальность такова, что объем перевозок через Крым за 20 лет сократился в 2–5 раз. Часть функций забрала себе Одесса и Николаев, часть – Новороссийск. Если смотреть на карту международных транспортных коридоров в Черноморском регионе, становится понятно, что буквально все современные пути сообщения обходят полуостров.

Край садов и виноградников

Еще недавно 80% крымских лоточников и челноков были с советскими дипломами о высшем образовании. Крымская промышленность, построенная в советские годы, практически не пережила последних двадцати лет. Уже к 2001 году полностью исчезла крымская легкая промышленность, не выдержавшая конкуренции с дешевым турецким и китайским импортом. Почти ушли в небытие молокозаводы, производство плодоовощных консервов и соков. Сегодня найти в Крыму местные соки или компоты нереально. Огромная доля тех средств, что сегодня тратят в Крыму отдыхающие, уходит в другие регионы – производителям еды, напитков, салфеток, сувениров и т.д.

Раз потеряна молочная промышленность Крыма, соответственно, не осталось и молочного стада. Та же ситуация и с садоводством – оно было базой для пищевой промышленности: если у вас нет консервного завода – вам не нужны сады. При этом сады, в отличие от зерновых, требуют культивации – чтобы вырастить плодоносящее дерево, нужно несколько лет. В Крыму сумели сохранить виноделие именно потому, что удержались основные винзаводы. Там были потери площадей виноградников, но не столь драматичные, как в садоводстве. Ситуация с заводами усугубляется еще и тем, что если строить фабрики с нуля, то для них нужны кадры, а в Крыму остался лишь один технический вуз – и тот в Севастополе. Если везти инженеров из других областей страны, то им нужно покупать квартиры.

Орден на груди планеты Земля

Еще один вариант развития – курортно-туристический. Тем более что в сознании старшего поколения до сих пор живы воспоминания о санаторном процветании. Вспоминают забитые здравницы и переполненные пляжи, хотя все это было возможно только в условиях плановой системы, где варианты у курортника колебались между Абхазией, Краснодарским краем и территорией полуострова. Курортный потолок Крыма был достигнут в середине 1980-х (восемь с лишним миллионов отдыхающих, из которых два миллиона жили в санаториях). В постсоветское время число «понаехавших» в лучшие годы колебалось у отметки пять миллионов. К тому же порядка 70% турпотока на полуостров шло с материковой Украины, а на долю России оставалось около четверти всех приезжающих. Даже если Москва дотирует авиарейсы на полуостров, это не решит тех сложностей, которые остаются у полуострова с сервисом.

По сути, чтобы привести полуостров в формат цивилизованного курорта, придется по-большевистски сносить курортные полипы последнего двадцатилетия до основания, а затем… Да и неясный статус железнодорожного сообщения с Крымом (Киев до сих пор не принял решения о том, будет ли оно сохранено в полном объеме) сужает пространство для оптимизма. К тому же короткий курортный сезон (три месяца) ожидаемо делает его не самым дешевым – ведь на заработанные в эти 75–90 дней деньги многие жители Крыма живут весь остальной год.

Сегодня крымские туристические показатели адекватны уровню развития инфраструктуры полуострова. Продолжительность отдыха у курортников сократилась с 24 дней (длина стандартной путевки в советское время) до пары недель. Из круглогодичного курорта полуостров окончательно стал летним и пляжным. Условий для зимнего (в том числе и горнолыжного) отдыха у Крыма тоже нет.

По идее, окно возможностей в этой сфере одно-единственное – развитие (или возрождение) массового лечения. В свое время Крым и стал важнейшим центром туризма именно потому, что сюда ехали лечиться от туберкулеза элита и интеллигенция. Даже Ливадию Романовы купили только оттого, что жена императора Александра болела туберкулезом. Предпосылки для такого развития теоретически есть: население России объективно стареет, пенсионный возраст увеличивается, возникает спрос на здоровое долголетие. Не случайно соседняя Турция давно уже осваивает эту сферу, инвестируя в нее серьезные деньги.

Но у этой отрасли есть и второе дно. Любой туристический регион – даже с санаторной подоплекой – это в первую очередь территория метрдотелей, горничных, охранников, продавцов, портье и таксистов. Для честолюбивой молодежи это не самая привлекательная картинка собственного будущего. В советское время Крым не скатился в эту «обслуживающую» нишу лишь по одной причине: он никогда в полной мере курортно-туристическим регионом не был. Вся рекреация была, с одной стороны, не бизнесом, а социальной программой СССР – отдыхающий оплачивал лишь 20% путевки, а остальное покрывало государство либо профсоюзы. А с другой стороны, главной задачей Крыма было совершенно иная – чрезвычайно закрытая и не находившая в статистике отражения – отрасль.

Непотопляемый авианосец

Весь советский период полуостров был одним из самых милитаризованных регионов СССР. Он выполнял роль крупной военно-морской базы, обеспечивавшей доминирование страны в регионе. Собственно, к этому статусу региону было не привыкать – он и до этого долгое время был плацдармом в извечном стремлении Российской империи к проливам.

В 1980-е годы только численность Черноморского флота составляла около 140 тысяч человек. Добавьте сюда десяток военных аэродромов, объекты космической связи, станции управления полетами, крупнейшие системы ПВО и армейский корпус. В Крыму была даже база хранения ядерных боеголовок.

К этому военному изобилию можно приплюсовать отрасли промышленности, заточенные под ВПК. Крупнейшие предприятия в сфере приборостроения располагались в Севастополе, Евпатории, Симферополе, Феодосии. Военное судостроение и судоремонт – в Севастополе, Феодосии и Керчи.

По словам крымского экономиста Андрея Клименко, реальные показатели, связанные с оборонным ведомством и ВПК, – количество занятых в нем людей, объемы производства – никогда не отображались в открытой советской статистике. Цензура работала блестяще: даже в справочниках и энциклопедиях того времени нет упоминаний о множестве огромных предприятий оборонки с масштабными проектно-конструкторскими и научно-исследовательскими институтами. Реальный вклад ВПК в экономику Крыма в советские годы еще только предстоит изучить. Поэтому любой, кто сегодня пытается перестроить крымскую экономику, должен понимать, что именно он перестраивает.

Не случайно иностранцам, приезжавшим в Крым, ограничивали выезд по большинству направлений, помимо тех, что вели на ЮБК. В Севастополь даже жители Крыма могли попасть только по пропускам, а в Балаклаву не могли попасть без пропуска даже севастопольцы. С отраслевой точки зрения полуостров прежде всего был промышленным и научным центром военного приборо- и судостроения. И лишь на третьем месте была гражданская роль Крыма – как одного из центров пищевой промышленности со специализацией на переработке рыбы, овощей, фруктов и винограда.

Сегодня этот военный кластер разрушен. Тот же Севастополь в настоящее время находится в тупике: рабочих мест мало, зарплаты низкие, молодежь ищет возможности уехать из города. Промышленности почти не осталось, население выживает за счет торговли. В сознании жителей (за исключением, быть может, старшего поколения) Севастополь воспринимается не как самый большой или как наиболее архитектурно выверенный и красивый крымский город – коим он, безусловно, является, – а как тупиковый и в железнодорожном отношении, и в вопросе перспектив. В последние годы вклад Черноморского флота в сводный бюджет Севастополя составлял лишь 11%. Даже рабочих мест флот давал городу немного – приснопамятная политика перехода «на новый облик вооруженных сил» привела к тому, что на предприятиях ЧФ работают сегодня в основном флотские пенсионеры.

Но именно возрождение этой отрасли никак не противоречит спорному статусу территории полуострова. В отличие от курортов или промышленности, здесь не придется изучать конъюнктуру спроса или объективные предпосылки. Военный сектор прекрасно вписывается в логику российской автаркии и локального крымского изоляционизма. Если Крым исключен из худо-бедно саморегулирующей логики спроса и предложения, то единственной альтернативой становится сфера, которая не нуждается в каких-либо рыночных механизмах.

Станет ли Крым второй Чечней
Иван Преображенский

Карло Боссоли. Татары, путешествующие по степи

Крым решено превратить в регион, который будет управляться по той же схеме, что и многие северокавказские субъекты Российской Федерации. Активному русскоязычному местному населению Москва, похоже, не доверит права самостоятельно выбирать себе руководителей. Зато крымских татар принято решение «умиротворять» вплоть до полного благорастворения, чтобы они чувствовали себя настоящими хозяевами на своей исторической родине, где они составляют сегодня меньшинство населения.

Координатор от Шойгу

Охваченное сегодня эйфорией русскоязычное население Крыма, похоже, вскоре может вспомнить времена «украинского владычества» как золотой век и образец адекватного устройства государственных институтов. Причиной будет организация в «краю не пуганных коммунистов», как называли Крым в 1990-е годы, клановой системы управления. Там, безусловно, найдется место для реабилитированных крымских татар, а вот русским активистам останется перебираться в Севастополь, который рискует, как в советский период, оказаться полузакрытым городом.

Первый звоночек прозвучал на старте «крымского возмущения» против «украинского владычества», когда не слишком популярный на полуострове Сергей Аксенов стал премьер-министром Крыма. В украинских и даже многих российских СМИ его биография и никем, разумеется, не подтвержденные официально обвинения в криминальных связях обсуждались так много раз, что нет смысла подробно останавливаться на анализе личности уроженца молдавского города Бельцы, а ныне главы крымского правительства. Важно лишь, что, в отличие от «народного» мэра Севастополя Алексея Чалого, нынешний крымский премьер Сергей Аксенов был хорошо известен в Москве как пророссийский активист, но не пользовался большой популярностью в Крыму.

Следующим шагом стало создание Крымского федерального округа (в составе собственно республики и города Севастополя), куда полномочным представителем был назначен Сергей Белавенцев. Его формальные связи с Крымом практически исчерпываются тем, что этот российский государственный деятель закончил Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Последние его карьерные достижения были связаны преимущественно с передвижениями по службе нынешнего министра обороны Сергея Шойгу.

Впрочем, неформально поговаривают, что Белавенцев мог быть как раз тем человеком, который непосредственно с логистической и организационной точки зрения отвечал за операцию по воссоединению полуострова с Россией. Но новый полпред все равно остается для большинства населения новых российских регионов едва ли не чужаком, пусть даже речь на самом деле идет о том самом легендарном человеке, который с телефоном в руках непосредственно на месте координировал работу российских государственных органов в самые горячие дни крымского кризиса.

Метод Козака


Карло Боссоли. Белогорск

Но это были сигналы неявные, позволяющие разве что предположить, что Москва не вполне доверяет местным крымским политикам и хочет сохранить контроль над ситуацией через хорошо известных в Кремле людей. Принципиально важным решением стало назначение Дмитрия Козака вице-премьером, отвечающим непосредственно в правительстве за развитие Крыма и Севастополя. За плечами этого государственного деятеля немало ответственных постов, однако для новых российских регионов принципиально важно, что в свое время он был полпредом президента на Северном Кавказе и, как считается, автором той неформальной системы управления, которая действует в этом неспокойном регионе и по настоящий момент.

В чем же заключается «метод Козака»? Эксперты по Северному Кавказу отмечают, что именно в период его полпредства Москва начала все чаще делать ставку на давно сложившиеся местные кланы. Схема обычно заключалась в чередовании у власти двух крупнейших кланов, причем обязательно связанных с титульными национальностями республики. В Кабардино-Балкарии у власти последовательно оказывались то кабардинцы, то балкарцы. В Карачаево-Черкесии, соответственно, карачаевцы или черкесы. В многонациональном Дагестане практически официально были закреплены неформальные национальные квоты по ключевым должностям между основными местными народами: лакцами, кумыками, лезгинами. Но в первую очередь аварцами и даргинцами, которые и начали чередоваться на посту президента. Причем решение о том, кому передать власть на следующий срок, хоть и принималось чаще всего в Москве, основывалось в первую очередь на том, какой из национальных кланов сегодня наиболее активен. Таким образом, фактически стимулировались и местные националистические движения.

Национально-клановая система власти стала союзником центральных властей в борьбе против исламистов. Однако сегодня налицо и негативные результаты этой политики: рост коррупции, национализма, а главное, маргинализация местных русских, которым даже в республиках, где они составляли относительное большинство, не оставляли выбора – для участия во власти надо было присоединиться к одному из кланов, получивших ярлык на княжение в Москве. Самостоятельная активность не приветствовалась, а иногда даже и подавлялась местными властями при молчаливом согласии федерального центра. В итоге русские политики и активисты отошли на второй план, а их организации, выступавшие фактически против национально-территориального принципа деления, оказались маргинализованы.

Татарский вариант


Карло Боссоли. Судак. Остатки Генуэзской крепости

Казалось бы, северокавказская схема не имеет никакого отношения к Крыму. Большинство местных украинцев – русскоязычны. Крымские татары, хоть и претендуют традиционно на статус «титульной нации» на полуострове, составляют там меньшинство – около 1/7 от общей численности населения. Однако в Москве, похоже, многие считают иначе, поскольку система власти выстраивается «по Козаку».

Во-первых, это три официальных языка: русский, крымско-татарский и украинский. Сравним с той же Карачаево-Черкесией или Кабардино-Балкарией, где языки так называемых титульных народностей относятся к разным языковым группам, и, следовательно, также существует именно трехъязычная система. Во-вторых, откровенная покупка лояльности крымско-татарского этноса, а точнее возглавляющих его кланов, наиболее скептически относящегося к вхождению в состав России. Это и заявка на формирование национально-культурной автономии, которую сделал Меджилис, крымских татар при активном участии российских «соотечественников» в лице, например, президента Татарстана Рустама Минниханова. И публичное заявление Владимира Путина о необходимости принять решение об окончательной реабилитации крымско-татарского народа, департированного Сталиным из Крыма после окончания Великой Отечественной войны. Оно неизбежно повлечет за собой новые компенсации и решение земельного вопроса на полуострове, узаконив большую часть незаконно построенных домов в самозахватах, где до сих пор живет определенная часть крымских татар. И квоты для тех же татар в республиканском парламенте.

Ну а венцом «плана Козака» для Крыма станет система выборов главы администрации республики. Ее не будут утверждать на референдуме, поскольку, можно предположить, крымчане могут и не согласиться с решением Москвы. Так что республиканский Верховный совет фактически сам себе присвоит право назначать руководителя Крыма. И этот политик неизбежно, как это уже неоднократно наблюдалось на Северном Кавказе, окажется заложником интересов Москвы и местных кланов, в том числе все активнее встраивающегося во власть крымско-татарского. А равно и условного украинского.

Его пока нет. Но при такой структуре и системах национальных квот, неизбежных в условиях «национально-территориальной» системы власти, он еще появится и заявит о себе. Об этом, кстати, могут позаботиться города и регионы, которых Москва назначила официальными патронами отдельных крымских населенных пунктов и районов. По древнеримскому опыту известно, что у каждого патрона обязательно образуется своя клиентела. Для Крыма это будет означать, что особые экономические отношения превратятся в прямую зависимость того же нефтегазоносного Черноморского района полуострова от Тюменской области.

Впрочем, даже если этого и не случится, главный принцип кланового управления все равно закреплен и не может не сыграть свою, вряд ли позитивную, роль в дальнейшем развитии Крыма. Новая система управления будет выстроена руками тех, кто рукоплескал возвращению полуострова в состав России. И они же рискуют оказаться главными пострадавшими, если вместо системы реального народного управления в Крыму на клановых принципах будет построена восточная сатрапия.