рассказы, NF

Алеша вошел в телефонную будку и набрал Славкин номер. Занято…

От нечего делать Алеша стал рассматривать номера, небрежно написанные и нацарапанные на внутренней стене будки.
А вот этот, в стороне от всех, написан аккуратненько. Сам не зная зачем, Алеша вдруг набрал этот чужой номер.
– Слушаю, – вдруг тихим хриплым голосом заговорила телефонная трубка. – Слушаю, кто говорит?
Еще можно было, ни слова не говоря, быстро нажать на рычаг, но Алеша неожиданно для себя произнес:
– Это я...
Невидимый человек совсем не удивился, даже наоборот. Голос его как-то сразу потеплел, стал звонче.
– Здравствуй, малыш! Я очень рад, что ты позвонил. Я ждал твоего звонка, малыш... Ты как всегда торопишься, да?..
Алеша не знал, что ответить. Тот человек, конечно, принял его за кого-то другого, надо было немедленно сказать ему об этом, извиниться.
– Как дела у тебя в школе?
– В школе... нормально... – пробормотал Алеша.
Собеседник, видимо, что-то почувствовал, голос его снова стал таким же хриплым.
– Ты, наверное, сейчас в бассейн? Или в студию? Бежишь, да? Ну, беги! Спасибо, что позвонил. Я ведь каждый день жду, ты же знаешь.
Весь следующий день Алеша думал о человеке, который очень ждал звонка какого-то «малыша».
И Алеша решил позвонить еще раз, чтобы извиниться.
Трубку сняли сразу.
– Здравствуй, малыш! Спасибо, что не забываешь деда! Может, зайдешь как-нибудь? Ты знаешь, я ведь почти не выхожу… Раны мои, будь они неладны!
– Раны?.. – ужаснулся Алеша.
– Я ж тебе рассказывал, малыш. Ты, правда, совсем еще крохой был, позабыл все, наверное? Меня ранили, когда я еще на «Ильюхе-горбатом» летал. Да ты вот позвонил, и мне легче. Мне совсем хорошо.
Алеша вдруг понял, что он просто не может сказать этому старому, израненному в боях человеку, что тот говорит с обманщиком.
Вечером Алеша как бы случайно, вскользь спросил у отца:
– Папа, а что такое «Ильюха-горбатый»?
– «Ильюха-горбатый»? Это самолет такой был в годы войны — штурмовик Ил-2. Немцы его страшно боялись, называли «черной смертью».
– А если бы мой дедушка не погиб на войне, мы бы часто ходили к нему?
Отец сжал руку Алеши.
– Если бы только мой отец был жив...
Он ничего больше не сказал, большой и сильный человек. И Алеша подумал, что ведь мог погибнуть и дед этого неизвестного «малыша». Но «малышу» удивительно, просто невероятно в жизни повезло!
И просто необходимо позвонить тому человеку.
Голос старика был почти веселым.
– Ну теперь каждый день праздник! Как дела, малыш?
– Нормально! – неожиданно для себя ответил Алеша. – А ты-то как, расскажи, пожалуйста.
Старик очень удивился. Видно, не привык, чтобы его делами кто-то интересовался.
– Да у меня все по-прежнему. Дела-то стариковские.
– А ты видел в войну танки?
– Танки? Я их с воздуха прикрывал. Эх, малыш, было однажды...
Хрипловатый голос старика стал звонким, молодым и веселым, и стало казаться, что не пожилой человек сидит в пустой стариковской квартире, а боевой летчик управляет своим грозным самолетом. И бой вокруг, на земле и в небе. И далеко внизу идет на врага крохотный, как букашка, танк. И только он, пилот грозного «Ильюхи-горбатого», еще может спасти эту малявку от прямого попадания...
Дядя Володя, сосед Алешки с девятого этажа, работал в милиции. Придя к нему вечером, Алеша сбивчиво рассказал все, и на следующий день сосед принес Алеше маленькую бумажку с адресом и фамилией.
Жил старый летчик не очень далеко, остановок шесть на автобусе. Когда Алеша подошел к его дому, он задумался. Ведь старый летчик-то до сих пор думает, что каждый день разговаривает со своим внуком. Может быть, узнав правду, он даже разговаривать не захочет!.. Надо, наверное, сначала хотя бы предупредить…
Алеша зашел в телефонную будку и набрал номер.
– Это ты?.. – услышал мальчишка в трубке уже знакомый голос. – Я сразу понял, что это ты… Ты звонишь из того автомата, что внизу?.. Поднимайся, я открыл дверь. Будем знакомиться, внук…

"В детстве я думала, что чернобурка - это шуба из коня. Сивка-Бурка, Чернобурка - разница не велика. Шубы у меня не было, а у соседки Оли шуба была, и у Маши тоже. У одной мягенький рыжий кролик, у второй цигейка с белыми манжетиками. А у меня было пальто, настоящая женская зависть и несколько засаленных дедовых шапок из неизвестного зверя. Ещё у меня был клей суперцемент. И я сделала себе шубу. Разрезала все шапки и приклеила кусочки на гадкое пальто горохового цвета. Получилось богато, особенно с мамиными красными сапогами на манной каше. На дворе было лето, но истинные леди в хорошей шубе не потеют и в 40 градусную жару. Я тихонько гуляла в своей новой шубе и сандалях за гаражами, чтоб никто не видел. Я чувствовала, что попадёт и попадёт не за испорченное пальто и дедовы шапки, а просто предчувствие было нехорошее.
Меня отправили на дачу, про шубу я забыла, а моль не забыла. Мама не сразу поняла, что она нашла за шкафом. Мне совсем не попало, потому что мама тоже всегда хотела шубу и как женщина женщину меня поняла. Вторую шубу я нашла на чердаке, в голубятне. Хорошая была шуба, каракуль, так похожая на мои тогдашние кудряшки. Птичий кал отлично закрасился щёткой с гуталином и я ходила как внучка Брежнева, такая же богатая и счастливая. А потом я чесалась. Чесалась вся семья. Меня побрили налысо, шубу обнаружили и вынесли на помойку. Потом я много лет ходила как дура без шубы. Грянула перестройка, стало не до шуб и тут явление - организация Красный Крест решила спасать голодающих евреев СНГ. Я не знаю, как это вышло, что так вышло. В посылке были иностранные кросовки. Салатовый рибок 37 размера и розовый найк 43. Оба левые. И какая-то странная тряпка. Тряпка оказалась шубой!!! Если представить, что леопард трахнул жирафа, которого трахнул мамонт - вот такой был ценный мех. Сильного восторга шуба не вызвала, но и в ветровке ходить было холодно. По этой шубе меня издалека узнавал весь район. Потом я сидела с панками на трубах отопления и у моего манто расплавилась жопа. Некоторое время я ходила в шубе без жопы. Мама сделала из шубы пиджак и в этом пиджаке на Тверской работали по очереди мои знакомые проститутки. Я до сих пор тоскую по этой чудовищной шубе, ведь только в ней можно было изображать Богдана Титомира лучше всех.
Потом у меня случился первый и последний мальчик из приличной семьи, внук генерала КГБ, с квартирой напротив Бассейна Христа Спасителя и очень полюбившей меня бабушкой. Бабушка благословила нас и выдала моему жениху ключи от дачи, которая стояла законсервированная аж с 1956 года.
"Детка, там в шкафу 3 шубы - шиншиловая, норковая и каракуль..."
Наследство!!! При слове "шуба" у меня решения принимались быстро и не раздумывая. И мы поехали за наследством на генеральскую дачу. Если честно - ничего круче со мной не происходило. Дача была роскошна и это был музей. Шубы радостно выпорхнули из шкафа толпой моли. Никогда не видела столько моли и как рассыпаются прахом шубы и мечты.
В прошлом году (опять летом, это нормально, это по русски - готовить сани летом) я заказала себе шубу в Китае. Или я успела потолстеть в груди за те 4 месяца, которые ко мне ехала моя белая сутенёрская шуба, как у Пафа Дэди, за 5 тыщ рублей или Китайцы размера 4 икса эль не существуют - шуба оказалась мала, в ней я стала похожа на диванную подушку, но у меня белая машина и там меня видно ровно настолько, чтоб я выглядела на миллион долларов, вместе с огромной золотой цепью из подземного перехода.
Продолжаю ли я хотеть шубу? Наверное уже нет. Не везёт мне с шубами. Я лучше буду мечтать о чем-то более высоком, о мире во всём мире, например."

Вика Самсонова

Жила-была вне времени одна Маленькая Душа, которая сказала Богу:
- Я знаю, кто я есть!
- Замечательно, - ответила Бог, - и кто же ты?
И Маленькая Душа прокричала:
- Я есть Свет!
Бог улыбнулся своей большой улыбкой и сказал:
- Верно! Ты есть Свет!
Маленькая Душа была очень счастлива, так как поняла то, что рано или поздно понимают все души в Царстве Бога.
- Ух ты, - сказала Маленькая душа, - а ведь это на самом деле круто!
Но вскоре, одного знания того, кто она есть ей стало недостаточно. Маленькая Душа почувствовала волнение внутри и захотела узнать, что это такое. Для этого Маленькая Душа вернулась к Богу (что само по себе, совсем не плохая идея для всех душ, которые хотят быть тем, Кто Они Есть на Самом Деле) и сказала:
- Привет, Бог! Теперь, когда я знаю, Кто Я Есть, можно ли мне быть этим?
И Бог ответил:
- Ты хочешь сказать, что ты желаешь быть тем, Кем Ты Уже Являешься?
- Видишь ли, - ответила Маленькая Душа, - одно дело знать, Кто Я Есть, и совсем другое на самом деле быть этим. Я хочу почувствовать, каково это быть Светом!
- Но ведь ты уже есть Свет, - повторил Бог, снова улыбаясь.
- Да, но я хочу узнать это, почувствовав! - крикнула Маленькая Душа.
- Ну что ж, - сказал Бог посмеиваясь, - Я должен был предвидеть это. Ты всегда была авантюристкой. Но потом он сказал с другой интонацией - Только, есть тут одна вещь...
- Какая? - спросила Маленькая Душа.
- Нет ничего кроме Света. Видишь ли, я создал только то, чем ты и являешься; и потому простого пути узнать себя как то, Кто Ты Есть у тебя нет, так как нет ничего, чем бы ты не была. - Эээ... , - сказала Маленькая Душа, которая была теперь несколько озадачена.
- Подумай об этом вот как, - сказал Бог, - Ты подобна свече, составляющей Солнце. И тебе там настолько хорошо, вместе с миллионами, триллионами и триллиардами других свечей, которые и создают Солнце. И солнце не было бы Солнцем без тебя. Более того, Солнца бы не было, если бы не было хотя бы одной свечи... , потому что оно бы уже не сияло так ярко. И вот, как узнать себя как свет, когда ты находишься в самом Свете? Вот в чем вопрос. - Хорошо, - оживилась Маленькая Душа. - Ну ты же Бог, - придумай же что-нибудь! И тогда Бог улыбнулся еще раз и сказал:
- Я уже придумал. Поскольку ты не можешь увидеть себя как Свет, если ты находишься в Свете, мы окружим тебя темнотой.
- А что такое темнота? - спросила маленькая душа.
- Это то, чем ты не являешься, - ответил Бог.
- Я ведь буду бояться темноты? - заплакала Маленькая Душа.
- Только в том случае, если ты выберешь это, - ответил Бог, - На самом деле, нет ничего, чего стоило бы бояться, за исключением того чем ты не являешься. Видишь ли, мы сами придумываем всё это. Мы разыгрываем себя.
- О, - сказала Маленькая Душа, и ей стало гораздо легче.
После этого Бог объяснил, что для того, чтобы вообще что-либо почувствовать, должно появиться нечто прямо противоположное. И это великий дар, - сказал Бог, - ведь без этого ты бы не смогла узнать, на что это похоже. Ты не можешь узнать Тепла без Холода, Верха без Низа, Быстро без Медленно. Ты не можешь узнать Лева без Права, Здесь без Там, Теперь без Тогда.
Таким образом, - продолжил Бог, - когда ты будешь окружена темнотой, не грози кулаком, не повышай голос и не проклинай темноту. Но вместо этого будь Светом в этой темноте и не сходи с ума по этому поводу. Тогда Ты узнаешь, Кто Ты Есть на Самом Деле, и все остальные это тоже узнают. Позволь своему Свету сиять настолько ярко, что все узнали, какая ты особенная!
- Ты имеешь ввиду, что это хорошо - позволить другим увидеть, насколько я особенная? - спросила Маленькая Душа.
- Ну разумеется! - засмеялся Бог, - это очень даже хорошо! Но помни, что "особенный" не означает "лучше". Каждый является особенным, но по своему! Однако, многие забыли это. Но они поймут, что это хорошо - быть особенным, только когда ты поймешь, что для тебя хорошо быть особенной.
- Ух ты, - сказала Маленькая Душа, танцуя, смеясь и прыгая от радости, - Я могу быть такой особенной, какой захочу!
- Да, и ты можешь начать прямо сейчас, - сказал Бог, который принялся танцевать и смеяться и прыгать вместе с Маленькой Душой, - Какой частью особенного ты хочешь быть?
- Как это, какой частью особенного? - повторила Маленькая Душа, - я не понимаю.
- Понимаешь, - начал Бог, - быть Светом - значит быть особенным, а быть особенным, включает в себя много разных частей. Быть добрым - значит быть особенным. Быть нежным - значит быть особенным. Быть творческим, изобретательным - также значит быть особенным. Быть терпеливым - это тоже значит быть особенным. Можешь ли ты придумать какие-то иные способы быть особенным?
Маленькая Душа посидела немного в молчании.
- Я могу придумать множество способов быть особенной! - воскликнула она наконец, - Быть поддерживающим - значит быть особенным. Быть отдающим - это быть особенным. Быть особенным - это и быть дружелюбным. И быть заботливым - это тоже значит быть особенным.
- Да! - согласился Бог, - и ты можешь быть всем этим или любой другой частью особенного, какой пожелаешь в любой момент. Это и означает быть Светом.
- Я знаю, чем я хочу быть, я знаю, чем я хочу быть! - радостно объявила Маленькая Душа, - Я хочу быть той частью особенного, которая называется "прощающий". Ведь быть прощающей - значит быть особенной?
- О, да, - с уверенностью сказал Бог, - это очень особенно.
- Хорошо, - сказала Маленькая Душа, - именно этим я и хочу быть. Я хочу быть прощающей. Я хочу узнать себя как прощающая.
- Хорошо, - сказал Бог, - но есть одна вещь, о которой тебе следует знать.
Маленькая Душа стало немного не по себе. Теперь ей казалось, что на каждом шагу её ожидают новые осложнения.
- Что же это такое? - спросила она со вздохом.
- Нет никого, кого можно было бы простить.
- Никого? - она едва могла поверить тому, что только что услышала.
- Никого! - ответила Бог. - всё, что я создал - совершенно. Нет ни одной другой души во всём, что Я создала, которая была бы менее совершенна, чем ты. Посмотри вокруг.
И именно тогда Маленькая Душа поняла, что вокруг собралась большая толпа других душ. Эти души пришли издалека и отовсюду из самых разных уголков Мира, ибо все узнали, что Маленькая Душа ведёт необычайный разговор с Богом, и все хотели услышать, о чём идёт речь.
Глядя на бесчисленное множество душ, собравшихся здесь, Маленькая Душа была вынуждена согласиться. Ни одна из душ не выглядела менее замечательно, менее великолепно или менее совершенно чем она сама. Это было так удивительно, и столь ярок был их свет, что Маленькая Душа едва могла на них смотреть.
- Так кого же прощать? - спросил Бог.
- Ммм-да, - сказала Маленькая Душа, - повеселиться, похоже, не удастся. А я-то хотела узнать себя как То, Что Прощает. Я хотела узнать, как эта часть особенного себя чувствует при этом.
И Маленькая Душа узнала, каково это - быть грустной. И именно в этот момент к ней подошла другая Дружелюбная Душа
- Не волнуйся, Маленькая Душа, - сказала ей Дружелюбная Душа, - я помогу тебе.
- Правда? - засветилась Маленькая Душа, - но что же мне нужно сделать для этого?
- Да ничего - я могу дать тебе того, кого ты сможешь простить! - Ты можешь? - Конечно! - улыбнулась Дружественная Душа, - я могу прийти в твою следующую жизнь я сделать то, за что ты сможешь меня простить.
- Но зачем? Зачем тебе делать это? - спросила Маленькая Душа, - Тебе, самому совершенному Творению! Тебе, которая вибрирует с такой скоростью, что рождается Свет, настолько яркий, что я не могу смотреть на тебя! Что может заставить тебя захотеть уменьшить свои вибрации, что твой яркий свет станет тёмным и тяжелым? Что может послужить причиной того, что ты, которая есть Свет; ты, которая танцует со звёздами и движется через Мир со скоростью мысли, захотела бы придти в мою жизнь и сделать себя настолько тяжёлой, что ты смогла бы сделать что-то плохое?
- Просто, - сказала Дружелюбная Душа, - я сделаю это, потому что люблю тебя.
Маленькая Душа была удивлена, услышав такой ответ.
- Не стоит так удивляться, - сказала Дружественная Душа, - ты уже делала то же самое и для меня. Неужели ты не помнишь? О, мы же столько раз уже танцевали вместе, ты и я. Сквозь целые эпохи на протяжении стольких лет мы танцевали с тобой этот танец. Все это время, во многих местах мы играли с тобой вместе Неужели ты не помнишь?
Мы обе были уже Всем Этим. Мы были и Верхом и Низом, и Левым и Правым. Мы уже были и Там и Здесь, Теперь и Тогда. Мы уже были Всем Этим. Мы были и мужчинами и женщинами, хорошим и плохим; мы обе уже бывали и жертвами и злодеями.
Так мы и поступали прежде множество раз друг для друга, ты и я; и каждая создавала для другой совершенную возможность для того, чтобы Проявить и Познать, то Кем Мы Являемся На Самом Деле.
- Таким образом, - стала объяснять Дружелюбная Душа дальше, - в этот раз в нашей следующей жизни я предстану перед тобой как "плохая". И я сделаю что-то действительно ужасное и тогда ты сможешь познать себя как Та, Которая Прощает.
- Но что же ты сделаешь? - спросила Маленькая Душа, немного нервничая, - что будет этим действительно ужасным, что ты сделаешь?
- О, - сказала Дружелюбная Душа улыбаясь, - мы непременно придумаем что-нибудь.
Но после этого Дружелюбная Душа стала серьёзнее и сказала тихим голосом:
- Знаешь, в одном ты определённо права.
- В чём? - захотела узнать Маленькая Душа.
- Мне действительно понадобится замедлить мои вибрации и стать очень тяжёлой для того, чтобы сделать эту не очень приятную вещь для тебя. Мне придётся притворяться быть чем-то совершенно на меня не похожим. И теперь я хочу попросить тебя об одной ответной услуге.
- Да всё что хочешь! Всё, что ты пожелаешь! - воскликнула Маленькая Душа, начав петь и плясать, - Я буду прощающей! Я буду прощающей! - и тут Маленькая Душа заметила, что Дружелюбная Душа продолжала оставаться молчаливой.
- Так что ты хочешь? - спросила Маленькая Душа, - Что я могу сделать для тебя? Ты просто ангел, согласившись сделать это для меня.
- Ну, разумеется, эта Дружелюбная Душа и есть ангел! - прервал их беседу Бог, - Каждый и есть ангел. Помни всегда: Я посылаю вам только ангелов и никого кроме них.
И Маленькая Душа сгорала от нетерпения сделать что-нибудь для того, чтобы исполнить просьбу Дружественной Души:
- Так что же я могу сделать для тебя? - спросила она снова.
- Когда я стану бить тебя и причинять тебе боль, - начала Дружелюбная Душа, - в тот момент, когда я сделаю тебе худшее изо всего того, что ты только можешь себе представить... В этот самый момент...
- Да? - прервала её Маленькая Душа, - так что же...?
Дружелюбная Душа молча взглянула на Маленькую Душу и затем молвила:
- Помни, Кто Я Есть На Самом Деле.
- О, ну конечно! - воскликнула Маленькая Душа, - Я обещаю! Я всегда буду помнить тебя такой, какой вижу тебя здесь и сейчас.
- Хорошо, - сказала Дружелюбная Душа, - потому что, видишь ли в чём тут дело: Я буду очень сильно стараться притворяться, и я скорее всего, забуду то, Кто Я Есть На Самом Деле. И если ты не будешь помнить то, Кто Я Есть На Самом Деле, я могу забыть об этом на очень долгое время. И если я забуду, Кто Я Есть, - ты можешь даже забыть Кто Ты Есть и мы обе потеряемся. И тогда нам потребуется еще одна душа, которая придёт и напомнит нам о том, Кто Мы Есть.
- Нет! Нам этого не потребуется! - снова пообещала маленькая Душа, - Я буду помнить, кто ты есть! И я буду благодарна тебе за тот дар, который ты принесёшь мне - шанс познать и почувствовать то, Кто Я Есть.
И соглашение было заключено, и Маленькая Душа отправилась в свою новую жизнь, взволнованная тем, что будет Светом, что само по себе было очень особенным; и вдвойне радостная оттого, что сможет быть той частью этого особенного, которая называется Прощение.
И Маленькая Душа с нетерпением ждала, когда у нее появится возможность проявить себя как Прощение и поблагодарить ту другую душу, которая сделает это возможным.
И в каждый момент этой новой жизни, когда новая душа появлялась на сцене, и что бы эта новая душа не приносила в жизнь Маленькой Души - радость или печаль, и в особенности, если это была печаль, Маленькая Душа думала о том, что сказал ей Бог:
- Всегда помни, - улыбался Бог, - Я всегда посылаю вам только ангелов, и никого кроме них...

Нил Дональд Уолш

Дорогое Мироздание!
Пишет тебе Маша Ц. из г. Москва.
Я очень-очень хочу быть счастливой!
Дай мне, пожалуйста, мужа любимого и любящего, и ребенка от него, мальчика, а я, так уж и быть, тогда не перейду на новую работу, где больше платят и удобнее ездить.
с ув., Маша.


Дорогая Маша!
Честно говоря, я почесало в затылке, когда увидело строчки про работу. Даже не знаю, что сказать. Маша, ты вполне можешь переходить на новую работу, а я пока поищу для тебя мужа.
Удачи!
Твое Мрзд.

Уважаемое Мироздание!
Спасибо что так быстро ответило!
Но.. бабушка моя говорила: кому много дается, с того много и спросится.
Вдруг я буду иметь и то, и это, а за это ты мне отрежешь ногу, когда я буду переходить трамвайные пути?
Нет уж, давай так- я перехожу на новую работу, имею мужа, но за это я готова вместе со своим любимым всю жизнь жить в съемной хрущевке.
Как тебе такой расклад?
Твоя МЦ

Дорогая Машенька!
Хохотало, увидев про ногу. Смысл бабушкиной поговори совсем другой: кому много дается способностей, талантов, знаний и умений, от того люди много и ждут.
У тебя же заначено на двушку в Подмосковье, покупай на здоровье. Ногу оставь себе)))
твое М.

Дорогое Мрзд!
В принципе, я обрадовалась, прочтя про ногу.
НО:
у меня будет муж, ребенок, любовь, квартира и нога. То есть ноги.
Что я тебе буду должна за это ?(((
Маша.

Маша!
Уфф. Почему ты со мной разговариваешь, как с коллекторским агентством?
Меня попросили- я делаю. Я тебе где-нибудь когда-нибудь говорило, что ты мне что-то будешь должна?
М-ие.

Да!
То есть нет.
Просто не может быть, чтобы было МОЖНО, чтобы все было хорошо, понимаешь???
Я сегодня плакала всю ночь: отдала взнос за квартиру. Хорошая, окна на реку. Небось, муж будет урод. Скажи прямо. В принципе, я к этому готова.
Маша.


Дорогая Маша!
Муж, конечно, не Ален Делон, зато и в зеркало так часто не смотрится. Вполне себе нормальный мужик. На днях встретитесь.
Да, отвечая на твой вопрос: МОЖНО, чтобы все было хорошо. В принципе, мне все равно, хорошо или плохо мне заказывают. Лишь бы человек точно знал, что хочет.
Мрзд.

Уважаемое Мрзд,
А можно чтобы ДОЛГО было хорошо?....
В принципе,если лет пять будет, я согласна, чтобы с потолка протекало...
Цю, Маша Ц


Машенька,
я тебе отвечу честно.
Долго хорошо может быть. ДОЛГО ОДИНАКОВО - нет. Все будет меняться, не меняется только мертвое. И когда будет меняться, тебе покажется,что все плохо. На время.
цю, мрзд.


Мрзд!
Только не ногу. Пусть погуливает муж.



Мария, кончай со мной торговаться. Как на армянском базаре, ей-богу! Я судьбой не заведую, это в другом филиале с другими задачами.
Мое дело- предоставить человеку все, что он хочет.
Счет тебе никто не выставит.
Если так тревожно, можешь ежедневно ругаться с мужем матом. Он начнет погуливать. Шучу, не надо ругаться!
Единственная у меня к тебе просьба: когда ты будешь совсем-совсем счастлива, у тебя освободятся силы. Ты классно шьешь. Займись лоскутным шитьем, твои одеяла украсят любой дом, людям будет радость.
с уважением, М.


Дорогое мое!
Я сегодня прыгала от радости.
Конечно!
Я сделаю все, что ты скажешь.
Я ТОЧНО тебе ничего не буду должна?
Мне предложили еще более клевую работу,а тот чувак из кафе назначил свидание. Йессс!!!
(так небывает так не бывает)
(купила швейную машинку)
целую тебя!

Дорогая Маша!
Все хорошо. МОЖНО делать все что хочешь, в рамках Заповедей и УК.
И тебе ничего за это не будет. Наоборот. Если ты не будешь ныть, мы все (Управление № 4562223) только порадуемся. Нытики увеличивают энтропию, знаешь. И возни с ними много. Я от них, честно признаться, чешусь.
Так что удачи!
Я откланяюсь пока. Тут заказ на однополых тройняшек, и опять торгуются, предлагают взамен здоровье. Нафиг оно мне сдалось, их здоровье...
Твое Мрзд. Береги ногу! Шутка!

Мироздание, привет,
как ты там?
Дочку назвали Мирой, в честь тебя.
Сшила самое лучшее на свете лоскутное одеяло, заняла первое место на выставке, пригласили на слет пэтчворкистов на Бали.
Летим всей семьей.
Я просыпаюсь утром, поют птицы...
Я иногда думаю- за что мне такое счастье?
Твоя Маша. От мужа привет)


Маша, привет!
Смущенно признаюсь,что я немного промахнулось с сыном, которого ты заказывала, перепутало...но, гляжу, ты счастлива и так)
Быть счастливым -это нормально. Воспринимай это не как подарок, от которого захватывает дух, а как спокойный фон твоей жизни. А дух захватывает иногда от таких мелочей, которые каждому даются без всякой просьбы: не мое это дело, заставлять птиц петь под твоим окном. Это по умолчанию полагается каждому, базовая комплектация. Твое дело- их услышать и почувствовать то, что ты чувствуешь... Эта способность и делает тебя счастливой.
Все, дальше думай сама.
Пиши, если что.
Твое Мрзд.

не моё

"Красные стринги, хлопковые трусишки с котиком, а может она там вообще без трусов? Обычно - не угадаешь. Но о том, что находится под юбкой у Лены, знали все. На стройных длинных ножках всегда красовались ажурные чулки.

Кружевные резинки выглядывали из разреза экстремального мини при каждом шаге. Мужчины всего района пускали на них слюну, и долго смотрели вслед удаляющейся богине. В любую адекватную юбке погоду ее визитной карточкой стала убойная тройка: высокий вырез, кружевная резинка чулок и туфли на высоком каблуке.

Мужчинам нравилось. Чулки будили мысли о большем, высшем, запретном. Я уверена, что каждый второй мужик мысленно раскладывал ее на пространстве своего рабочего стола, а вслух приговаривал:
- Ух, какая!

Женщины провожали завистливым взглядом, а иногда между собой и открыто негодовали: вот сучка. Мне, как человеку весьма чувствительному, эти клубы едкой женской зависти вокруг Лены казались почти материальными. Я буквально слышала, как во многих дамах шипит зависть, будто масло на раскаленной сковородке: вот девке повезло. Поди, доит какого-то богатого лоха.

Ну, правда, в нашем спальном районе цветущий сексуальный внешний вид – скорее привилегия, чем норма. Норма – это коротенькие, до середины колена, штанишки-бриджи, футболка, скрывающая «спасательный круг» на талии, волосы, собранные в пучок на макушке, и шлепанцы. Это своего рода униформа порядочной женщины. При рождении ребенка им еще где-то выдают пакет семечек и полторашку пива. Для завершения имиджа. Во-первых, удобно, а во-вторых, перед кем тут выпендриваться?

Действительно, зачем? Этот вопрос буквально застрял в глазах окружающих Лену женщин. Мужиков отбивать? Пока я тут бегаю в растянутых трениках и нелепой шапочке? Хотя, насколько я знаю Лену, никакого разнузданного /непотребства/ в ее жизни не было. Одни бодрящие намеки. Лена была давно и прочно замужем, и водила в садик сына 5 лет. В гулких коридорах детского садика на ее чулки особенно неодобрительно косились побитые жизнью нянечки с большими кастрюлями. Ишь, вырядилась!

К Новому году Лена вообще оказалась в полной изоляции. Погода стояла теплая, градусник показывал около нуля, а иногда даже и плюсовую температуру, позволяя ей как всегда щеголять в юбке и красивых сапожках. На утренник был приглашен подвыпивший Дед Мороз, виртуозно испускающий скабрезные шуточки. Дети все равно еще не понимали, а мамаши ржали. И вот этот самый красноносый персонаж вызвал Лену на потеху, и в каком-то конкурсе поставил ее в самую нелепую позу. И чулки сверкнули перед публикой очень уж откровенно. Мамашки злорадно заржали. Лена быстро поправилась, но осадочек, как говорится, остался. Здороваться с ней стали меньше.

Грянули, закрутились Новогодние праздники, не скромные, по нынешним кризисным меркам, а еще жирные такие, полноводные, с обязательными гуляньями и поездками на такси в соседний подъезд. Лена особо не бухала, не злоупотребляла салатами с майонезом и появлялась на улице такая же свежая, непримятая Новогодним куражом и развратом.
Она вообще очень берегла красоту. Старалась. Статус богини обязывал. Увидев в толпе мое трезвое и благодушно настроенное лицо, она подошла. – Хочешь ко мне в гости? Мне стало любопытно, как живет богиня. Я, конечно же, хотела.

Квартира оказалась очень скромной, но чистой, и Лена как раз учила сына пылесосить ковры. Как оказалось, хату они снимали, однако заботились о ней так, как о собственной. Лена не терпела вокруг себя мусора, смрада вчерашних салатов и кислого запаха борща. Квартира, как и Лена, всегда должна была быть при параде, «при чулочках».

Лена сварила кофе – никакого растворимого говна! – и усадила меня в кресло в гостиной. Ей почему-то важно было принимать меня именно в гостиной, а не в кухне, не знаю уж почему. Но в таких мелочах была она вся.

В теплой квартире я, как снеговик, начала таять, и приходить в болтливое расположение духа. Лене это нравилось. Мне кажется, она заманила меня сюда именно за тем, чтобы что-то рассказать, облегчить душу. Подруг, насколько я знаю, у нее не было. По крайней мере, в зоне моей видимости.

Мне кажется, что Лена вообще делилась с кем-то мыслям впервые за долгое время, и слова текли, текли из нее долго и бурно, как весенние ручьи. Я слышала, но не верила своим ушам. Неужели это и есть реальность моей богини?

Реальность самая обычная, зарплата самая обычная, муж самый обычный, кстати, временами припивающий. Каким-то образом умудрившийся пробухать всю ночь и заночевавший в гостях, где он и находился во время нашего разговора. Но такое в праздники с мужиками иногда случается, бог бы с ним.

Я почувствовала некоторое удивление именно потому, что она при прочих равных с другими девочками умудрялась поддерживать вот этот броский внешний вид. Тело богини. Ноги богини. И эти сумасшедшие сексуальные чулки. Я поняла, что эти чулки и тело, и красота – оно все создавалось скорее силой характера, а не материальными или временными излишками. Времени и денег у нее было как у всех.

Последний раз я ее видела весной. За шесть лет она мало изменилась, и привычками своим не изменила – все также вышагивала в чулках, цокая каблучками. А потом исчезла куда-то. Куда – не знаю. Может быть в светлое будущее. Может быть, в нем мы еще встретимся, по крайней мере, я на это надеюсь.

Но в любом случае, мне в голову пришла одна мысль. Когда я вспоминаю о ней, я думаю: тут жила королева. Она не могла изменить этот мир полностью, но позволила себе роскошь и смелость изменить хотя бы себя. Каждый день носить красивое тело, красивые чулки, жить в красивой квартире. И тот краткий миг, который ей дан в бесполезном, бессмысленном и несправедливом мире она наполнила лично: ароматом духов, ажурными резинками и стуком каблучков. Не Нобелевская премия конечно, но дорого стоит."
(с)

"Ну, ок, да, звонили коты. Разговаривали наглыми пубертатными голосами.
- Ты понимаешь, что ты оставила нам собачьи консервы? - говорит Барсик.
- Да, но они с уткой, все, как вы любите! - отбиваюсь я.
- Федь, слышь, че нам гонят - с уткой! А ниче, что там лапша?? - на заднем фоне Федя издает громкие блюющие звуки, иллюстрируя "лапшу".
- Блин, чуваки, чего вы от меня хотите? Я счас, все брошу и приеду из Азии вам консервы менять! Жрите так!
- А когда ты приедешь? - спрашивает Барсик, помолчав.
- В субботу днем приеду.
- Гладить будешь? А то тут твои приходили, не гладили, только ржали над нами и на видео снимали. Федя вон плакал на шкафу.
- О боже! Конечно, конечно, я вас буду гладить!
- А запирать будешь? Как тогда, помнишь? Запирала. Неизвестно, что сама делала.
- Пацаны, про запирать было один раз. Извините. Было надо. Идите к черту.
- Федя, она не раскаивается. А что ей! Запирает, собачьей лапшой кормит, мотается где-то все время. Не гладит.
- Я буду гладить! Буду! Я все время глажу! Котики мои хорошие!
- Хотим вон того. Палочки такие длинненькие. С зайцем.
- Куплю палочки, дайте мне только приехать.
- Купи сразу. Привези гостинцев. Нас не гладили.
- О боже, сразу не куплю. Не смогу. Я буду сутки лететь. Но потом сразу буду гладить. Лапша осталась?
- Не осталась, Федя все съел. - На заднем фоне слышен Федин голосок: "А че я -то?? Че я-то все?? Ты тоже лопал!"
- Ладно, давай, быстрее вези нам эти палочки и гладь быстрее, а то непоглаженные коты - позор хозяйки. Покедова. Пошли, Федя.

И это мне еще моя машина не звонила."

Юлия Рублева

"Вот мы и в Канаде!!! Я очарован этой страной! Здесь восхитительно! Горы так прекрасны. С нетерпением жду, когда увижу их покрытыми снегом.
14-е октября.
КАНАДА! Это самое чудесное место на земле! Листья на деревьях пожелтели и приобрели все оттенки спектра, от красного до оранжевого. Вчера совершил увлекательную поездку за город, в сельскую местность. Вы не поверите! Видел диких оленей! На воле, они так красивы и грациозны. Поистине это самые очаровательные животные на планете. Ну просто милашки! Нет, здесь действительно рай!
11-е ноября.
Скоро открывается сезон охоты на оленей. Это ужасно! Не могу себе представить, что у кого - то может подняться рука на это милое, безобидное создание. Со дня на день ожидаем снег. Мне здесь нравится!
2-е декабря.
Наконец то! Этой ночью выпал снег. УРА!!! Проснувшись поутру, мы обнаружили очаровательную картину за окном. Все покрыто белоснежным, пушистым покрывалом. Вид, как на удивительной рождественской открытке! Я восхищен! Мы с женой радостно выбежали из дому, и быстренько очистив крыльцо и парковку перед домом, мы с хохотом стали кидаться снежками. (Я победил). Внезапно снегоочиститель проехал мимо нас, завалив всю парковку снегом. Но это не расстроило нас, и я быстренько откидал снег обратно. Как здесь хорошо! Я люблю Канаду!
12-е декабря.
Этой ночью опять выпал снег. Снегоочиститель повторил свою выходку и завалил парковку.
19-е декабря.
Опять шел снег этой ночью. Я так и не смог очистить парковку и уехать на работу. Здесь конечно великолепно, но я уже обессилел, постоянно очищая парковку от снега. Идиотский снегоочиститель!
22-е декабря.
Опять ночью падала эта белая мерзость! Я заработал кровавые волдыри на руках и постоянную боль в пояснице, от бесконечной чистки снега. Такое впечатление, что этот дятел на снегоочистителе прячется за углом и только и ждет когда я откидаю снег с парковки. ЖОПА!!!
25-е декабря.
МЭРРИ ФАКЕН КРИСМАС! Опять этот гребаный снег!!! Только бы добраться до горла того сукина сына, который на снегоочистителе. Клянусь, задушил бы урода!!! И потом, почему городские службы не рассыпают соль на обледенелых дорогах? Вчера шел и чуть не убился.
27-е декабря.
Ночью снова выпало это белое говно!!! Третий день сижу дома, за исключением вылазок для очистки парковки после снегоочистителя. Не могу никуда выбраться. Машина исчезла под горой этой белой дряни! И как же зверски холодно! Мужик из бюро прогноза по ящику обещает еще 20 сантиметров белого говна этой ночью. КОЗЁЛ!!! А ты знаешь, сколько лопат снега составят эти 20 сантиметров???
28-е декабря.
Этот /п.5/ из бюро прогнозов ошибся! Выпало 50 сантиметров. Похоже, этот /п.5/ снег не растает до лета. Снегоочиститель застрял возле нашего дома, и этот /п.5/ водитель прибежал к нам с просьбой одолжить лопату. Я сказал ему, что сломал шесть лопат, откидывая то белое дерьмо, которым он заваливал нашу парковку, и сейчас поломаю седьмую об его баранью башку.
4-е января.
Сегодня наконец то выбрался из дому!!! Поехал в магазин закупить харчей. И вот, на обратном пути вылетает на дорогу эта скотина - олень и расшибает копытами весь передок машины. Ущерба на три тысячи долларов!!! Ну почему говнюки охотники не поубивали этих паскуд в ноябре? Эти твари (олени) везде и повсюду. Что б их разорвало, ублюдков!
3-е мая.
Отвез машину в мастерскую. Вы не поверите, но эта лоханка успела проржаветь напрочь, от соли, которую козлы из городских служб сыпали на дороги.
10-е мая.
Все! Уезжаю во Флориду. Не могу себе представить, что кто-нибудь, находясь в здравом рассудке, пожелает жить в этой /п.5/ Канаде!"
(с)

"Ночью перед подъездом на асфальте появилась надпись «Зайка, я люблю тебя! ». Белой эмалевой краской поверх небрежности трудов дворника. Все шестьдесят женщин подъезда зайкового возраста (от десяти до 60 лет) в это утро выглядели загадочнее черных дыр космоса. По лицу каждой читалась абсолютная уверенность, что послание адресовано именно ей.
— Как это трогательно. — умилилась одна из женщин. — Настоящий мужчина и романтик растет. Я-то думала так сейчас не ухаживают.
— И не говорите. — подхватила другая. — И только одна единственная знает, что это написано только для нее.
— Уж она-то точно знает! — залилась румянцем первая. — Но не расскажет никому.
— Эт моей Машке писали. — заметил мельком отец одной из гипотетических заек.
— Ну, ну. Ошибок-то нет! — возразили женщины. — Запятая где положена и «тебя» через Е, а не через И.
— Ну так и почерк ровный. — возразил уязвленный отец. — Не слепой человек, видимо писал. Так что и не вам, вероятно.
Так, слово за слово, разгорелся конфликт полов, поколений и социальных слоев. С мордобоем, матом и разорванными бусиками. Приехавший наряд полиции полюбовался с полчаса на побоище заек подъезда и только потом разнял всех.
На следующее утро надпись изменилась. Кто-то уточнил данные и теперь надпись была более конкретной «Зайка с 6-гоэтажа, я люблю тебя». Зайки с остальных этажей почувствовали до крайности оскорбленными в лучших чувствах.
— Это ж надо такой сволочью быть. — сообщила экс-зайка лет сорока с пятого этажа. — Разрисовывать-то — оно ума много не надо. Подарил бы цветов что ли.
— И не говорите. — поддержала еще одна развенчанная, с расцарапанным еще вчера во имя романтики, лицом.
— Взял бы, да разметку нанес вместо этих каракулей. Раз уж краски много.
Зайки с шестого этажа свысока поглядывали на всех и мечтательно смотрели вглубь себя. Эту мечтательную задумчивость не оценил муж одной из заек. Он хотел было попенять супруге на недостойное поведение, но увлекся и попинал бедную женщину к вящему удовольствию всех остальных заек подъезда.
На следующий день надпись закрасили и на белом фоне черной краской появилось «Мильпардон, ошибка. С пятого этажа зайка-то! Люблю тебя. ».
С шести утра начали подтягиваться зрители из соседних подъездов. И не зря. Ровно в семь, у подъезда, напрасно обиженная женщина с шестого этажа надавала пощечин своему несдержанному мужу за то, что он козел ревнивый. Мужчина виновато пыхтел и с ненавистью поглядывал на буквы на асфальте. Женщине рукоплескали все остальные женщины двора, вкладывая все свои обиды на спутников жизни в овации. Мужчины сочувствовали лицом и жестами, но сказать что-то вслух не осмеливались.
— Ишь как под монастырь подвел всех. — вздохнул какой-то мужчина лет пятидесяти. — Нет чтоб по секрету на ушко сказать зазнобе своей. Так нет — надо народ баламутить.
— А ты своей на ушко каждый день говори – она и не взбаламутится. — парировала соседка.
— А мне, допустим, никто не говорит ничего уже лет двадцать пять — и ничего. Не помер пока. — виновато пробурчал мужик.
— То-то и оно. — покачала головой женщина и вернулась к зрелищу.
— На пятом-то незамужних баб нету! — вдруг выкрикнул один из мужчин.
— А что ж в замужнюю влюбиться нельзя уж никому? — взъярились женщины пятого этажа. — Рожей не вышли, что ли? Что ты молчишь, а? Твою жену уродиной обзывают, а ты? Так и будешь стоять?
Приехавший наряд полиции вызвал подмогу и уже тремя экипажами они гоготали и ставили ставки. После всего разняли дерущихся и оформили двадцать три административных нарушения за драку.
Утром на асфальте красовалось «А чего все эти курицы щеки дуют-то? Зайка-то мой — мужчина с пятого этажа. Люблю тебя, зайка! ». Управдом прочел это все, ахнул, сразу вызвал полицию и четыре экипажа «Скорой помощи».
— Зачем вам четыре? — допытывалась диспетчер. — Чего у вас происходит-то там?
— У нас на пятом четыре зайки живут!
нас на пятом четыре зайки живут! — неуклюже пояснял управдом. — И все женаты. Так что поторопитесь — пострадавшие вот-вот будут.
— Ах ты кобелина! — завыли на пятом этаже и раздался шум бытовой ссоры с рукоприкладством и порчей имущества.
— Але! —
закричали все жители подъезда со двора. — Нечестно так. Спускайтесь вниз — чтоб все видели.
— Сейчас. — вышла на балкон пятого этажа женщина в бигудях. — Скорой там не загораживайте дорогу.
Санитары пронесли двоих пострадавших. Еще один зайка вышел сам, гордо осмотрел собравшихся, пригладил резко поседевшие волосы, проводил заплывшим глазом обе кареты «Скорой помощи» и сказал: — Слабаки! Тряпки!
После чего улыбнулся беззубым ртом и упал в обморок.
— Эээ. Граждане... — заволновалась толпа. — А где четвертый-то? Может надо ему на помощь идти? Может дверь выбить и отнять бесчувственное тело у этой фурии?
— Что за собрание тут? — вышел последний из заек из подъезда. — Делать вам всем нечего?
Толпа ахнула — мужчина был чисто выбрит, причесан, одет в свежую рубашку и вообще — великолепен как залежавшийся в ЗАГС-е жених.
За мужчиной вышла его жена, поправила демонстративно мужу прическу и ослепительно улыбнулась соседям.
— Верк, ты чего? Бесчувственная какая-то? — ахнули женщины.
— Чего это? — удивилась Верка.
— Это ж я писала. Своему. Люблю его — вот и дай, думаю, напишу. А нельзя разве?
— Вот ты скажи — ты нормальная?!! — завизжали соседи.
— Нормальная, вроде — пожала плечами Верка. — А вы?"
(с)

очень коррелирует (за исключением некоторых моментов) с тем вероучением, которого я придерживаюсь - общая идея.

Мой брат принес домой новенький собачий ошейник, пахнущий кожей и с магазинной биркой.
— Так, — сразу все поняла мама. — Этого не будет никогда! — строго сказала она. — Собаки еще только в нашем доме не хватало!
Брат молча прошел в комнату и повесил ошейник над своей кроватью. Получилось здорово.
— Где ты взял деньги? — спросил папа.
— Накопил, — уклончиво объяснил брат. — Три месяца откладывал помаленьку…
— Понятно, — развел руками папа. — Значит, наш младший сын уже три месяца мечтает о собаке.
— Я тоже мечтаю! Я тоже мечтаю о собаке! — встрял в разговор и я. — Уже целую неделю мечтаю! Даже нет, восемь дней!
Это была неправда. О собаке я мечтал всю свою жизнь, с самого рождения. Но ведь не я же, втайне собирая деньги, которые родители дают на завтраки в школе и всякие другие пустяки, купил в конце концов великолепный новенький ошейник из желтой кожи и с заклепками. Я не мог обидеть моего брата и потому сказал всего про восемь дней!
— Мечтать не вредно, — согласилась мама.
Потом мы, как всегда, делали с братом уроки. Он свои, чепуховые, за третий класс, а я — серьезные, на сложение простых дробей. И время от времени поднимали головы от тетрадок и поглядывали на собачий ошейник, который висел над кроватью брата.
— В прошлом месяце было тридцать дней? — вдруг начал вспоминать я. — Нет, тридцать один! Значит, завтра будет девяносто три дня, как ты мечтаешь о собаке!
Брат мой в ответ угрюмо засопел.
— А если к твоим дням прибавить девять моих, то получится сто два дня несбыточной мечты! — подсчитал я.
— Да уж, — печально вздохнул наш папа. Он сидел в кресле с газетой и все слышал.
— Несбыточные мечты… — повторил папа мои слова. — Такого не бывает. Если мечта правильная, она обязательно сбудется.
А в субботу наш папа куда-то надолго ушел с утра. Вернулся и сразу же позвал всех нас в прихожую.
— Вот… — сказал папа смущенно, когда мы собрались. — Я сложил три числа, и получилось, что мы мечтали об одном и том же тридцать четыре года, три месяца и одиннадцать дней… Это по состоянию на сегодняшнее утро!
Сказав так, папа осторожно распахнул пальто и вытащил из-за пазухи серого лохматого щенка с черными сверкающими глазенками.
Мы с братом онемели и остолбенели до такой степени, что даже не закричали «ура».
Наша мама как-то странно посмотрела на папу. Он так и продолжал стоять в распахнутом пальто, прижимая щенка к груди.
— Прибавь еще двадцать семь лет… к мечте, — вдруг изменившимся голосом попросила мама.
— Нет, пожалуй, двадцать восемь!…
Мама открыла шкаф и достала из самой его глубины запрятанную когда-то синюю собачью миску.
----------------------
Георгиев Сергей Георгиевич

У меня есть привычка: я убираю с дороги червяков. По разным причинам, в том числе из симпатии к этим безобидным существам, но в первую очередь руководствуясь эстетическими соображениями. Раздавленный червяк оскорбляет мой художественный вкус. Он лежит синюшный, обезображенный ботинком сорок третьего размера, и некогда упругое тело его безжизненно свисает с бордюра.
В то время как червяк живой, атласный, гибкий как балерина и отливающий павлиньей синевой – так вот, повторяю, упитанный цветущий червяк ласкает взор и внушает веру в будущее. Землю разрыхлят тысячи молчаливых кольчатых тружеников, зёрна прорастут, ростки заколосятся и даровано будет людям вдоволь пшеницы и овса, – вот о чём безмолвно вещает мне червяк, встретившийся на дороге.
Однажды случилось так, что я возвращалась летним вечером из гостей, злоупотребив хозяйской настойкой (в своё оправдание могу сказать, что это была настойка на молодых почках чёрной смородины – лучшее, что придумало человечество после плёнки с пузырьками). Незадолго до этого прошёл дождь, и на тротуар перед домом повыползали червяки.
Представьте: поздний вечер, лужи, фонари, сирень бушует в палисаднике и ломится через забор, а на асфальте десятки обречённых существ скручиваются колечками и знать не знают о том, что завтрашний день принесёт им погибель.
Этого нельзя было допустить.
Я вернулась к углу дома, где высадил меня таксист, и проделала путь до подъезда заново. Через каждые два шага я наклонялась, поднимала червяков и бросала в палисадник. Один страдалец за другим отправлялся к долгой жизни, к новым свершениям, символизируя собой победу добра над бездушной поступью судьбы.
Когда последний червяк перелетел над оградой, я поняла, что миссия моя завершена.
Гуманизм восторжествовал.
Следующее утро выдалось не самым лучезарным из тех, что мне довелось прожить. Положение мое усугублялось тем, что я должна была отвести ребёнка на утренник.
Я встала. Собрала дитя, стараясь не делать резких движений. Вышла на улицу и возле первой же чахлой сирени встала в оцепенении.
На кусте висел червяк.
Ребенок сказал что-то вроде "ой, дохлый червячок, как же он сюда попал". У меня была догадка, как он сюда попал, но я молча пошла дальше.
Через несколько шагов опасения мои подтвердились.
Вдоль всего палисадника рос низкий стриженый кустарник, что-то вроде живой изгороди по пояс высотой. Накануне под воздействием выпитого рука моя описывала широкий полукруг. Точно сеятель, разбрасывающий облигации государственного займа, я щедро расшвыривала червей. До земли долетела в лучшем случае треть, а остальные встретили свой конец на ветвях этого куста.
Путь до угла дома, который накануне я проделала, веселясь и танцуя, в то утро превратился в персональную выставку жертв моего гуманизма. Даже на человека с менее развитым воображением трупы червей на высоте метра от земли могли произвести странное впечатление. Что уж говорить обо мне, виновнице этого адского перфоманса. Складывалось ощущение, что чья-то злая воля покарала невинных существ. Как будто здесь прошёл озверевший рыбак-неудачник, или обезумевший гельминтолог, дико хохоча, бежал, сверкая зубами в свете фонарей.
Вот с тех самых пор когда мне говорят, что гуманизм опять восторжествовал – на конкретной улице, в конкретном районе или в конкретном городе – я сразу начинаю думать, что неплохо бы дождаться завтрашнего дня. Потому что кроме очевидных последствий есть ещё скрытые, и хотя это довольно очевидная мысль, многим она не приходит в голову, пока с ними не случаются червяки.
Кроме того, после этого случая я внезапно начала замечать увлечённых людей, совершающих добрые дела примерно с таким же, как у меня, результатом.
Только в отличие от меня, без оправдания в виде настойки из молодых почек чёрной смородины.
-----------------
Елена Михалкова

"Папе было сорок лет, Славику — десять, ёжику — и того меньше.
Славик притащил ёжика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал:
— Пап, смотри!

Папа отложил газету и осмотрел ёжика. Ежик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных.
— Хороший ёж! — сказал папа. — Симпатяга! Где достал?
— Мне мальчик во дворе дал, — сказал Славик.
— Подарил, значит? — уточнил папа.
— Нет, мы обменялись, — сказал Славик. — Он мне дал ёжика, а я ему билетик.
— Какой еще билетик?
— Лотерейный, — сказал Славик и выпустил ежика на пол. — Папа, ему надо молока дать..
— Погоди с молоком! — строго сказал папа. — Откуда у тебя лотерейный билет?
— Я его купил, — сказал Славик.
— У кого?
— У дяденьки на улице... Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек... Ой, папа, ежик под диван полез...
— Погоди ты со своим ежиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг этот билет что-нибудь выиграл?
— Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ежиком.
— То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что выиграл?
— Холодильник! — сказал Славик и улыбнулся.
— Что такое?! — Папа как-то странно задрожал. — Холодильник?!.. Что ты мелешь?.. Откуда ты это знаешь?!
— Как — откуда? — обиделся Славик. — Я его проверил по газете... Там первые три циферки совпали... и остальные... И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый!
— Взрослый?! — Папа так зашипел, что ёжик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в клубок. — Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ёжика?
— Но я подумал, — испуганно сказал Славик, — я подумал, что холодильник у нас уже есть, а ёжика нет...
— Замолчи! — закричал папа и вскочил с дивана. — Кто?! Кто этот мальчик?! Где он?!
— Он в соседнем доме живет, — сказал Славик и заплакал. — Его Сеня зовут...
— Идем! — снова закричал папа и схватил ёжика голыми руками. — Идем быстро!!
— Не пойду, — всхлипывая, сказал Славик. — Не хочу холодильник, хочу ёжика!
— Да пойдем же, оболтус, — захрипел папа. — Только бы вернуть билет, я тебе сотню ёжиков куплю...
— Нет... — ревел Славик. — Не купишь... Сенька и так не хотел меняться, я его еле уговорил...
— Тоже, видно, мыслитель! — ехидно сказал папа. — Ну, быстро!..

Сене было лет восемь. Он стоял посреди двора и со страхом глядел на грозного папу, который в одной руке нес Славика, а в другой — ежа.
— Где? — спросил папа, надвигаясь на Сеню. — Где билет? Уголовник, возьми свою колючку и отдай билет!
— У меня нет билета! — сказал Сеня и задрожал.
— А где он?! — закричал папа. — Что ты с ним сделал, ростовщик? Продал?
— Я из него голубя сделал, — прошептал Сеня и захныкал.
— Не плачь! — сказал папа, стараясь быть спокойным. — Не плачь, мальчик... Значит, ты сделал из него голубя. А где этот голубок?.. Где он?..
— Он на карнизе засел... — сказал Сеня.
— На каком карнизе?
— Вон на том! — и Сеня показал на карниз второго этажа.

Папа снял пальто и полез по водосточной трубе.
Дети снизу с восторгом наблюдали за ним.
Два раза папа срывался, но потом все-таки дополз до карниза и снял маленького желтенького бумажного голубя, который уже слегка размок от воды.

Спустившись на землю и тяжело дыша, папа развернул билетик и увидел, что он выпущен два года тому назад.
— Ты его когда купил? — спросил папа у Славика.
— Ещё во втором классе, — сказал Славик.
— А когда проверял?
— Вчера.
— Это не тот тираж... — устало сказал папа.
— Ну и что же? — сказал Славик. — Зато все циферки сходятся...

Папа молча отошел в сторонку и сел на лавочку.
Сердце бешено стучало у него в груди, перед глазами плыли оранжевые круги... Он тяжело опустил голову.
— Папа, — тихо сказал Славик, подходя к отцу. — Ты не расстраивайся! Сенька говорит, что он все равно отдает нам ёжика...
— Спасибо! — сказал папа. — Спасибо, Сеня...

Он встал и пошел к дому. Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа."

Григорий Горин

Одна девочка должна была всё время сидеть дома с мамой, потому что мама не соглашалась ходить на работу. Девочка хотела играть с детьми, бегать, прыгать. Но не могла. Надо было целый день оставаться дома с взрослой мамой.
Девочка уговаривала маму пойти на работу, объясняла, что там хорошо:
— Познакомишься с другими взрослыми сотрудниками. Появятся новые подружки. Можно будет делиться с ними разными впечатлениями.
Мама отвечала, что делиться она ни с кем не собирается и ни на какую работу не пойдёт. Дома ей спокойно и уютно, а на работе станет скучно и страшно.
— Нет, — говорила девочка, — на работе весело. Там окажется добрый начальник или начальница. Дадут интересные, совсем не трудные задания. Выполнишь — тебя за это похвалят.
— Не надо, — отвечала мама. — Не пойду. Лучше я не хвалёная буду, зато с тобой и дома.
— А ещё, — рассказывала девочка, — на работе бывает обеденный перерыв. Но кушать никто не заставляет. В перерыв можно сходить в близкий магазин, купить себе какую-нибудь кофточку. Или туфельки. Вернёшься на работу, сотрудники скажут: «Как вам идёт!», а сотрудницы будут завидовать, спрашивать: «Где вы это купили?»
Но мама всё равно отказывалась. Очень решительно. Девочка любила маму, не хотела её заставлять. Каждый раз, уложив маму спать, девочка думала, что же делать. Если просто привести маму на работу, оставить там и уйти, мама начнёт плакать, кричать, бегать по кабинетам, искать девочку. Маме будет казаться, что девочка её бросила. Отдала навсегда каким-то чужим, взрослым людям.
Однажды после обеда девочка сказала:
— Тут недалеко есть очень красивая работа. Давай сходим вместе. Не на весь день, на минуточку. Только посмотрим и сразу уйдём.
Мама не стала возражать. Девочка взяла её за руку, привела на работу. Работа была заперта, но они нажали кнопку, и дверь открыла добрая уборщица в пёстреньком фартуке и с веником.
— Заходите, заходите, — улыбнулась уборщица. — Добро пожаловать. Сейчас начальницу позовём.
Вышла начальница, отвела маму с девочкой в просторную комнату. Там за столами сидели взрослые. Мамы и папы. Они что-то писали, считали, и сразу было видно, что им очень интересно.
— Хотите немножко поработать? — спросила начальница.
Мама кивнула. Начальница посадила маму за свободный стол, дала ей работу. Девочка пристроилась в сторонке на большом стуле, наблюдала за мамой. Но мама её даже не замечала. Работала не покладая рук. Начальница подошла, заглянула в мамину работу, осталась довольна.
— Давайте, — предложила она маме, — отпустим вашу девочку погулять. А через часик она за вами зайдёт. Вы как раз справитесь.
Через час девочка пришла за мамой, но оказалось, мама уже давно справилась, ей дали новую работу. Ещё интересней.
Когда рабочий день кончился, мама не захотела уходить, просилась дальше работать. Начальница похвалила маму, но сказала:
— Сейчас надо идти домой, на работу приходите завтра.
На следующее утро девочка разбудила маму пораньше:
— Пойдём на работу.
— Не хочу. Я уже поработала.
— Тебе не понравилось?
— Понравилось.
— Вот и хорошо. Пойдём.
— Не пойдём. Хорошенького понемножку.
— Почему?
— Потому. Вдруг мне в туалет захочется? Не смогу до дома терпеть.
— Зачем терпеть? На работе есть туалет. Ты же видела.
— Видела. На нём буква «М». Я думала, он для мам, а туда папы ходят.
Девочка объяснила маме, что «М» — значит мужской. А для мам на работе другой туалет, с буквой «Ж» — женский.
Мама немного помолчала.
— Ладно. Пойдём на работу. Когда-нибудь в следующий раз. В будущем году.
— А я, — сказала девочка, — думала, ты сегодня возьмёшь на работу свою любимую красную пудреницу. Покажешь начальнице, другим мамам. Они, наверно, такой красной никогда не видели.
— Где моя пудреница? — вскочила мама, стала быстро собираться на работу.
Через месяц мама уже ходила на работу сама, без девочки. И возвращалась весёлая. Девочка тоже была довольна. Играла с другими детьми. Бегала и прыгала.

В каждой семье есть человек,который не нагулялся. В нашей-это бабушка. После смерти деда шесть лет назад мы перевезли ее к себе.
Мои родители говорят,что это Судьба мстит им за отсутствие явных подростковых проблем у обоих детей,нас то есть-меня и сестры.
Например, в июле,получив пенсию,она на неделю рванула с лучшей подружкой на море,выключив телефон и позвонила, когда закончились деньги. Мама чуть с ума не сошла.Пришлось ехать их забирать. При этом батя ржал и попросил тещу в следующий раз просто взять его с собой.
У нее диабет в начальной стадии и когда участковый врач с супер-серьезным видом начал перечислять,что ей нельзя,она перебила его:
-А что будет,если я это буду есть?
-Вы можете умереть,-с самым трагичным и угрожающим видом сказал доктор.
-Да ладно вам! Что,серьезно? То есть в 86 лет есть такая вероятность?
Короче,колем инсулин и едим,что хотим.
Она играет в шахматы на бульваре с мужиками-и выигрывает! Она поет в хоре 'Веселые старушки',ходит в театр и посещает все бесплатные городские меропрятия и концерты. А недавно завела себе вдового бой-френда на 8 лет младше себя. Теперь они отрываются вместе. В прошлые выходные он побаловал ее гонками на квадроциклах. А потом они за ужином выпили 2 литра домашнего вина и заснули перед телеком в обнимку на диване в гостинной,где мы их и застукали,вернувшись с дачи,как парочку подростков. Так дед Коля был представлен семье-онемевшей маме,офигевшим внукам и неизменно ржущему папе.
Я обожаю свою бабку-она позитивнее и энергичнее большинства моих молодых знакомых. Она любит жизнь и умеет ею наслаждаться. "А сколько той жизни!"-отвечает она моей маме на все ее :"Мама,ну как так-то?"
Хочу такую старость.

Автор неизвестен

В доме №3 по Голещихинскому переулку пропала вода. Приехал экскаватор, выкопал во дворе яму двухметрового роста, искал трубы, но не нашел. Рабочие посмотрели в яму, огорчились, плюнули и решили завязать с археологией до утра.

Поздно вечером дядя Митя шел домой и упал в яму. Он не знал, что она есть во дворе, просто шел наугад и нашел ее. Правда, рабочие оставили ограждение в двух местах — с передней стороны ямы, и с задней, никто ведь не предполагал, что дядя Митя зайдет с флангов.

Оказавшись внизу, дядя Митя захотел выбраться на волю, в пампасы, но потерпел неудачу. Дядя Митя начал громко кричать то, что полагается кричать при падении в яму. Вы знаете все эти слова, я не буду их перечислять.

От звуков родной речи проснулись соседи, вышли на балконы, всем хотелось знать источник трансляции. Живое существо, попавшее в яму, всегда вызывает живейший интерес у своих собратьев. Всем любопытно, как оно будет оттуда выкарабкиваться. Если существо умеет еще и материться, от этого шоу только выигрывает.

Потом из дома вышел дядя Боря, протянул страдальцу руку помощи. Дядя Митя потянул его за эту руку и уронил вниз на себя. Оба стали кричать дуэтом, хотя и немного невпопад. Дядя Митя винил дядю Борю в неустойчивости. Дядя Боря тоже нашел какие-то аргументы, очень убедительные, в основном относившиеся к генетической ущербности дяди Мити. Потом они как-то нашли общий язык, один подсадил другого, и мало-помалу оба выбрались на поверхность планеты. Зрители на балконах, ожидавшие большего накала драмы, разошлись разочарованные.

На следующий день, ближе к вечеру, рабочие с экскаватором вернулись обратно. Оказалось, что вчера копали не в том месте, стало ясно, почему ничего не нашли. Яму во дворе закопали, и выкопали новую, на этот раз со стороны улицы. Уже на глубине полутора метров стали встречаться признаки погребенной цивилизации, в частности телефонный кабель. Кабель пал жертвой раскопок прежде, чем его успели заметить.

После краткого обсуждения было принято решение остановиться на достигнутом и уйти. Был вечер, а сложные решения лучше принимать на свежую голову.

Вы уже догадались, да? Поздно вечером дядя Митя шел домой.

Он помнил, что во дворе дома в земной коре зияет двухметровое отверстие, и решил обойти дом с другой стороны. Утром, когда он выходил из дому, яма во дворе еще была, а на улице ямы не было. Дядя Митя не знал, что в его отсутствие приходили рабочие и поменяли ямы местами.

Он упал вниз в яму и нашел там порванный телефонный кабель. Если кто не знает, в момент вызова напряжение в телефонной линии достигает 110 вольт, в этом кроется разгадка тайны, почему связисты не любят зачищать провода зубами. Дядя Митя в падении нащупал кабель руками. Так совпало, что как раз в этот момент кто-то пытался дозвониться до дома № 3 по Голещихинскому переулку. Кабель был поврежден, до телефонного аппарата вызов не дошел. Вызов принял дядя Митя.

Когда-то очень давно дядя Митя получил образование электрика в ПТУ, там ему рассказали, что делать, если произошло короткое замыкание человека с электричеством. Теперь полученное образование ему пригодилось. Дядя Митя издал звуки слияния человека с возбужденной телефонной линией. На этот раз ему не потребовалась помощь дяди Бори, чтобы выбраться из ямы. Получив заряд бодрости, дядя Митя одним прыжком одержал убедительную победу над гравитацией. В предыдущей яме ему было намного комфортнее.

Оказавшись снаружи ямы, дядя Митя наложил на археологов такое витиеватое проклятие, что Тутанхамон умер бы от зависти еще раз. Весь дальнейший путь до квартиры дядя Митя проделал, держась одной рукой за стену, а ногами прощупывая почву перед собой. Даже в подъезде он на всякий случай проверял на ощупь каждую ступеньку. Он уже ни в чем не был уверен.

На следующее утро, сразу после обеда, к дому № 3 по Голещихинскому переулку вернулись рабочие. Хотели засыпать вчерашнюю яму, но в ней сидели обозленные связисты с местной телефонной станции. Очень сердитые. Произошел конфликт, связисты предложили рабочим искать свои трубы в другом месте, неподалеку от фаллопиевых.

Рабочие так далеко уходить не стали, просто выкопали еще один шурф, пятью метрами левее предыдущего. На этот раз трубы нашлись. Рабочие обрадовались, очень увлеклись и прорыли траншею, длинную, как добротный удав. Траншея пересекла тротуар и захватила даже немного проезжей части. Для удобства пешеходов через нее был переброшен мостик из трех досок. Внизу, под досками, плескался беломорканал.

Как обычно, поздно вечером дядя Митя шел домой.

Вообще-то будни электрика заканчиваются в шесть-ноль-ноль, после шести дядя Митя свободен, как Анджела Дэвис. Но так сложилось, что в понедельник дяде Мите выдали зарплату. Электрик тоже человек, он слаб. Он не может противиться искушению купить поллитру и употребить ее внутриутробно. Поэтому дядя Митя возвращался домой поздно.

Был ведьмин час, на небе светила луна, и в лунном свете прямо перед дядей Митей внезапно появилась траншея.

Случись это днем раньше, он не колеблясь упал бы в нее. Но сегодня все чувства дяди Мити были обострены, он знал о коварстве трубокопателей и был морально готов к траншеям. Дядя Митя прошел по мосткам грациозно, как мисс Вселенная по подиуму, только небритая и с перегаром. Оказавшись на другой стороне подиума, дядя Митя воскликнул:

— Ха! Съели, землеройки?

Когда мудрый царь Соломон говорил: «Гордость предшествует падению», он имел в виду конкретно дядю Митю. Ослепленный гордыней, дядя Митя сделал несколько шагов, и упал в яму с телефонным кабелем.

Буквально через несколько секунд об этом его приключении узнал весь дом. Падая, дядя Митя сломался в хрупком месте, и в свой крик вложил всю экспрессию, на какую способен сорокалетний электрик.

На балконы вышли заинтригованные соседи. По отдельным звукам и словосочетаниям им удалось установить суть происходящего, кто-то вызвал скорую помощь. Пока она ехала к Голещихинскому переулку, дядя Митя успел обогатить русский язык шестью новыми отглагольными прилагательными и просклонять слово «яма» одиннадцатью разными способами.

Приехал врач, посветил в яму фарами, поразился, как низко может пасть человек. Дядю Митю извлекли из ямы и красиво оформили в гипс.

Следующие два месяца дядя Митя своими белыми округлыми формами напоминал фарфоровую кису. Первую неделю ему мучительно хотелось выпить, остальное время он провел, мечтая почесаться. Под гипсом дядя Митя сросся на славу, когда его вынули наружу, он сразу пошел и купил поллитру. Накопилось много дел, он стремился наверстать.

А через неделю в доме № 7 по Голещихинскому переулку тоже пропала вода.

Приезжал экскаватор, искал трубы.

Не нашел...
(с) Алексей Березин

Пока я снимала шубу, он похотливо ощупал меня взглядом и подобострастно прошептал: "Проходите, проходите..."

- Гордик, твоя девушка уже пришла? - раздался с кухни дребезжащий старческий голос.

- Пришла! - громко крикнул он в кухню, а мне тихо, словно оправдываясь, торопливо пояснил. - У меня мама дома...

- Мама? - я слегка озадачилась: про маму мы не договаривались.

Гордей превратно понял мою реакцию, и поспешил интимно добавить:

- Она скоро уйдет. По делам. Надолго.

Мы прошли в старомодную, плохо прибранную гостиную. Убирается тут явно старенькая мама. Гордей, наверное, только пылесосит. По воскресеньям.

У Гордея есть московская прописка. Рост метр восемьдесят. И шрам над правым глазом. Шрамы украшают мужчину, поэтому шрам запишем в плюс (хотя это не брутальный шрам, полученный в бою или в драке. Наоборот - Гордей, подскользнувшись в гололед, рассек себе бровь о ступеньку подъезда. Ни грамма подвига - сплошная нелепость).

Итак, что мы имеем? Высокий москвич Гордей со шрамом. Ну, вполне достаточно, чтобы женщины кокетливыми мотыльками вились вокруг его фитиля.

Но они - не вьются. Вот не вьются - и всё. А Гордику уже 43.

Для женщины это вообще возраст - аларм-аларм! - закат возможности деторождения. В этом возрасте женщины особенно отчаянно рожают "для себя".

Гордик тоже хочет родить. Ну, в смысле, чтобы кто-то родил "для него". Ну и для его мамы, которая "видимо, так и помрет, не дождавшись внуков".

Я представилась журналисткой. У меня - редакционное задание. Пишу материал о Москве как городе одиноких людей, о завидных женихах и невестах столицы. Рандомным способом вышла на Гордея. Дадите интервью? Только не обычное такое. Жесткое. Откровенное. Дадите? - Очень интересно. Дам, конечно.

- Здравствуйте, уважаемая барышня! - в комнату неторопливо входит пожилая, но молодящаяся женщина, окутывает меня цепким взглядом. - Меня зовут Зинаида Макаровна. А вас как величать?

- Ольга.

- А по батюшке?

- А не надо по батюшке, - улыбаюсь я. - Просто Ольга.

- Ольга, я накрыла чай. Напекла плюшек с корицей. Вы кушайте, кушайте...

Мы садимся за стол. Зинаида Макаровна разливает чай по чашкам. Беседуем о разном. О капризном декабрьском марте, о дырявом здравоохранении, о том, как Зинаида Макаровна 32 года отработала на одном заводе, об удачной корице в плюшках, о работе Гордея, о кризисе производства, о том, что я долго искала место для парковки.

Зинаида Макаровна - хорошая женщина. Но пожилая. Она пережила тяжелые голодные времена и не смогла их забыть. Поэтому она постоянно говорит одну фразу "Вы кушайте, кушайте". Это, в принципе, обычная фраза. Но когда ее повторяют по сотне раз в час, она становится самой ужасной фразой в мире. МЫ КУШАЕМ, КУШАЕМ!!!

Я пришла к Гордею взять интервью. Как к холостяку, потенциальному чьему-то жениху. Гордей не чует подвоха. Он - жених. Да. Завидный жених. А что не так?!

Общаемся. Втроем.

Мне с первой минуты очевидно со стороны, почему Гордей - одинок. Нет, дело не в том, что он латентный сладострастник, и не в давно не стираных усах.

Просто он - никакой. НИКАКАШЕЧКА. Он человек с частицей "не". Не интересный, не веселый, не перспективный. Высокий - да. Но все остальное - не.

Женщины сегодня избалованы соблазнами. Они знают, "как может быть", и не хотят "хоть как-нибудь".

Они смотрят "Секс в большом городе" и думают: вон как бывает, оказывается.

Красивые свидания, полуночные бары, туфли от "Маноло", звездное небо Манхеттена с черепичной крыши, струнный квартет за углом, лукошко клубники посреди зимы, цветы с курьером, гардеробная комната с откровенными зеркалами, ловкий поцелуй главного героя... Романтика.

Гордей уверен, что всё это наносное, социальное, условное, никому не нужное. Его женщина оценит его глубокий внутренний мир. Глубину, кстати, Гордей определяет сам. На глазок.

Мы с Гордеем переходим на ты.

- Вы кушайте, кушайте. Надо нам женить Гордика, - говорит Зинаида Макаровна, причитает. Берет меня в сообщники в деле трудоустройства сына в семью. Диалог происходит при Гордее. Он никуда не вышел, вот, сидит рядом на табуретке и молчит, будто разговор не о нем. Не инициативный.

- Да, может, сам как-нибудь справится, Зинаида Макарна, - хмыкаю я.

- Не справится, - вздыхает мама. - За 43 года не справился...

- Значит, не хочет.

- Хочет, хочет!!! - испуганно адвокатирует сына мама.

- Пока очевидно, что он хочет сидеть на табуретке, сложа руки, и плюшками баловаться.

- Гордик, ну скажи! – приказывает мама.

- Все женщины меркантильные, - выносит приговор Гордик.

- Да? – удивляюсь я.

- Да. Московская прописка всем нужна...

- Это да, - легко соглашаюсь я. - А что еще у тебя есть, Гордей?

- В смысле?

- В прямом. Брак - это бартер. Мы вот с мужем вместе 14 лет. Я ему - детей, ноги, борщ. Он мне - юмор, легкость, деньги. Все честно. Не понимаю, почему ты с осуждением говоришь о женщинах, как об охотницах на твою прописку, если кроме нее у тебя ничего нет?

- Как ничего? - обиделся Гордей.

- Как ничего? - обиделась Зинаида Макаровна.

- Ну, вот я и спрашиваю: что? Что есть?

- Ну, я веселый...

- Ну, он веселый...- вторит Зинаида Макаровна.

- Гордей, расскажи анекдот, - прошу я.

- Какой?

- Любой.

- Про что?

-Про что хочешь. Любой анекдот.

- Я так не могу.

- Гордей, ты веселый, - напоминаю я.

- Встречаются русский, поляк и немец. На острове. Ну, попали туда. После кораблекрушения.

- Тааааак...

- Ну... Вот… Короче... Слушай, я так не могу!!

- Вот, - резюмирую я. - Ни хрена ты не веселый, Гордей. Ты не удосужился выучить хоть какой-нибудь завалящий анекдот, чтобы рассмешить женщину.

- А мне не нужен камеди-клаб, мне семья нужна.

- Вы кушайте, кушайте, - растерялась Зинаида Макаровна: она понимает, что интервью получается какое-то странное, не таким она его себе представляла, но как вырулить из этой ситуации и спасти сына, пока не понимает.

- А еще ты какой, Гордей? Ну, веселый, это мы поняли. А еще? – спрашиваю я.

- Он хозяйственный. Он плов умеет, - вспоминает Зинаида Макаровна.

- Гордей, у тебя есть казан? - я смотрю на Гордея в упор.

- Казан? – переспрашивает Гордей.

- Какие специи нужны в плов, Гордей?

- У меня специальная приправа "для плова". Там все. Я не вникал по отдельности.

- Зинаида Макаровна, не обижайтесь, но вот моему сыну шесть лет. Он тоже умеет плов. Ну, то есть порезать лук, морковь и мясо в мультиварку, засыпать рисом, посолить и приправу добавить он сможет. И режим установить, какой я скажу. Это, конечно, будет не плов. А слипшаяся рисовая каша с мясом, но...

- Ольга!- Гордей произносит моё имя с возмущением.

- Гордей, я сейчас не издеваюсь. Я просто помогаю тебе посмотреть на себя со стороны и оценить себя объективно. Пока ты смотришь на себя восхищенными мамиными глазами. И не понимаешь, почему другие женщины не делают также. Я вот и поясняю тебе , почему. Ты умеешь зарабатывать?

- Я работаю с института!!!

- Верю. Но я не спросила, как долго ты работаешь. Я спросила: ты зарабатывать умеешь?

- Я же не бесплатно работаю!

- Хорошо. – вздыхаю я. - Задам вопрос иначе. Где ты отдыхаешь?

- В сентябре ездил в Крым. Очень хорошо, правда поезд ужасный, зато там хорошо, в частном секторе, рядом с морем жил.

- А питался где?

- Там столовая рядом, чтобы первое было, мне для желудка, и пирожки покупал у женщины там, по пути. Не дорого, по 20 рублей. Домашние. С капустой. И с мясом.

- Ясно.

- Что ясно?

- Ты не умеешь зарабатывать.

- Вы кушайте, кушайте, - суетится Зинаида Макаровна. Она явно сбита с толку даже больше, чем Гордей.

- Ты, Гордей, усатый. - говорю я. - Это факт. И прописан в трехкомнатной квартире на улице Трофимова. Это тоже факт. У тебя вероятно есть сестра?

- Есть. Откуда знаешь?

- Ну, квартиру получили родители. Мама. 32 года на заводе. Трехкомнатную, вероятно, потому что были двое разнополых детей. Не сложный секрет. Очень распространенный.

- Это к чему? – Гордей сливается с бежевой стеной.

- К тому, что московская прописка - не твоя заслуга. Так получилось. Это была твоя фора при старте в жизнь. Но ты и ее не использовал. Думаю, даже за коммунальные платежи платит мама. Со своей пенсии. Угадала?

При этих словах Зинаида Макаровна встает и уходит на кухню, бормоча «Кушайте, кушайте…», а я безжалостно продолжаю:

- Тебе остается заработать только себе на еду. Ты и не напрягаешься. Зарабатываешь свои 20 рублей на пирожок с капустой. За что женщина должна тебя любить, Гордей?

- А я ее за что?

- Ну, началось. Как маленький. "А она мне что?" Вот из-за такой стратегии, Гордей, ты и едешь с ярмарки ни с чем. Занудный. Обиженный. Пустой. Бюджетный. Списаный трамвай. И уже в депо, Гордей, в депо. Не страшно? Вот так, без результатов?

- Почему без результатов? - горячится Гордей. - У меня вон сколько грамот!!!

Он бросается к заранее приготовленной папке. Он же готовился к интервью! Выпятил все свои заслуги, оформленные на типографском картоне в формате А4. Благодарность за активность, проявленную… Грамота за участие ...

- Гордей, - вздыхаю я тоном уставшей учительницы в конце рабочего дня. - Нематериальное стимулирование - это прекрасно. Оно отлично работает на мотивацию в тандеме с материальным, иногда подменяя его. Грамоты - это не показатель твоей успешности. Это показатель успешности работы отдела кадров по удержанию персонала на рабочих местах за копейки. А грамоты, будь они трижды приятные, не рожают детей, и не варят борщи...

- Не понял…

- Гордей, я не журналистка. Меня прислал сюда твой отец. Он был у меня на лекции по личной эффективности. Я веду лекции. Помогаю людям быть ... эффективными. Твой отец очень переживает за тебя. И хочет тебе помочь. Поэтому....

- Мааааааааааааам, - испуганно кричит Гордей в сторону кухни, не спуская с меня глаз. – Мааааааааааам…

Зинаида Макарна входит в комнату и, обиженно полоснув по мне взглядом, говорит:

- Я сейчас уйду, мне в сберкассу надо...

- Мам, она от отца. Лазутчица.

Зинаида Макаровна ошарашенно переводит на меня взгляд.

- Вы от Павла?

- От Павла Ивановича.

- Она психолог, мам. Пришла меня лечить.

- Я не психолог, Гордей Павлович. Я не говорила так. В данном случае я…диагност. Ваш отец заплатил мне. Чтобы я пришла и… была собой. Я потрошитель иллюзий. Но иногда это очень полезно. Он переживает за вас.

Гордей встал с табуретки и мне, сидящей, его метр восемьдесят показался всеми двумя.

- Мой отец - вор! – почти по слогам произнес Гордей. - Он чиновник. Берет взятки. Ворует у государства!

- Жалко, что ты так не умеешь, да? – я откинулась на стуле.

- Что не умею? Воровать? Да, я так никогда не сделаю!

- Гордей, верю. Чтобы брать взятки, надо быть рисковым, гибким и азартным. Нужно уметь быть в команде. Нужно договориться со всеми вокруг о молчании, включая собственную совесть.

- Вот-вот, совесть! - Гордей поднимает вверх указательный палец.

- Ты работаешь в компании по производству канцтоваров, да? - спрашиваю я, резко встаю и подхожу к письменному столу. На нем лежат три стопки бумаги в упаковках, россыпь ручек, маркеры, новенький степлер. - Гордей, ты купил этот степлер?

- Купил, - у пунцового Гордея раздуваются брови.

- Ты врешь. Это очевидно. Ты его украл. Вынес с работы. Легко договорился со своей совестью. Раз вы мне платите грамотками, я вам – «честностью», подумал ты. Ты вор, Гордей. Как и твой отец. Только он ворует на государственном уровне, а ты - на уровне скрепок.

- Ты меня в чем-то обвиняешь?

- Боже упаси, Гордей! Я не из прокуратуры. Ловить преступников - не моя специализация. Я пришла разоблачить тебя. Но для тебя же самого. Для твоей же пользы.

- Уходи.

- Отец хотел выдернуть тебя из этой вязкой маминой заботы. И уходя от неё, от мамы, позвал тебя с собой. Сколько тебе было? 25? Когда ты укрылся с мамой одной обидой на отца, и свою слабость замаскировал совестью. Конечно, так проще. И сидишь, ждешь, что кто-то оценит. А ценителей всё нет. Вон мама только. Но мама не считается. У нее работа такая - любить тебя безусловно. И в компании, Гордей, в которой ты работаешь, женщины-коллеги видят тебя насквозь. Зачем им сорокалетний зануда со скрепками? Ты даже в любовники не годишься. Любовник, он же не только секс, он вдохновение и подарки. А ты что? Степлер и "встречаются немец, поляк и русский.."?

Спустя 10 минут за мной обиженно закрывается дверь. Слишком быстро закрывается, чтобы это можно было назвать «сама ушла». Меня выгнали.

Я набираю номер Павла Ивановича.

- Ну что? - спрашивает он вместо приветствия.

- Ну всё.

- Всё?

- Всё, как я говорила. Оставьте мальчика в покое.

- Мальчику 43.

- Он инфантилен как Карлсон, который живет на крыше, в моем шестилетнем сыне ответственности больше. Но он счастлив.

- В смысле, "счастлив"? С мамой в 43? Без семьи и без детей? Кладовщик? Или кто он там... Моя дочь сегодня провела IPO для своей компании за границей. Черт! Как будто это дети от разных матерей, не в одной семье росли!!

- Пал Иваныч, нельзя осчастливить человека насильно. Нельзя вылечить от болезни, которую он не признает. Ему хорошо. С мамой и пирожком с капустой. Он слишком слаб, чтобы иметь смелость оценить себя со стороны. Ему хватает маминых оценок. В его проблемах виноват начальник, который не платит, бабы, которые не любят, правительство, которое не заботится, ржд, которое задрало цены, газпром, который сбывает не его мечты, отец, который "бросил" его, малыша, в 25 лет и ушел от мамы. Это самая легкая жизненная позиция. Он в ней застыл как в янтаре. И никуда. А что? Он и страдалец, и жертва, и благородный, и честный, и защитник, и человек слова. Прям герой. Нашего времени. Даже если вы насильно выдернете его, наймете психологов и тренеров, причините свое счастье, все зря.

- Потому что 43?

- Да нет. Возраст не при чем. Меняться можно и в 93. Но первый шаг - признать проблему. А у него их нет.

- И что делать?

- Говорю же: оставить его в покое.

- Я не могу. Он мой сын. Он катится в пропасть. Я должен ему помочь.

- Пал Иваныч, а вот это ваша проблема. Наймите коуча, и отработайте это неуемное желание нянчить сорокалетнего дядечку, свою латентную вину за "упущенного" ребенка отработайте. Это Ваша очевидная проблема, не Гордея.

- Ясно. Поработаешь со мной?!

- Нет, я не психолог. Я - диагност. Ну... Терапевт. Могу грипп вылечить. Насморк. Кашель. Могу прочитать гемоглобин в анализах. А если что серьезное - это к специалисту. Могу дать контакт...

Иду домой. Сейчас отложу все дела и напишу про это пост, пока горячее, свежее, не прожитое. Изменю имена только. Вот она, объективная реальность, без прикрас. Безжалостная правда жизни.

А вечером я приготовлю плов. У меня есть зира, шафран, куркума, барбарис...

© Ольга Савельева

И девушка не очень красивая - полноватая и немодная. Она уборщицей работала, хотя называлось это красиво - "хозяйка офиса". И днем в своем закутке она готовила растворимый кофе. И обедала печеньем. Неправильно питалась, но выходило дешево. И начальник как-то зашел в закуток по какой-то надобности; она и ему кофе предложила с печеньем. Простоватая она была, как ребенок. И этот Игорь Семенович выпил кофе, съел печенье - он жил в бешеном ритме, даже поесть было некогда. Посидел на железном стульчике за шатким столиком. И про печенье сказал, что вот в его детстве печенье было - так печенье! "Юбилейное" - такое вкусное! Дедушка из Москвы привозил; вот просто таяло во рту. И еще были карамельки такие, сверху шоколад, а внутри карамель с начинкой. Очень вкусно! И шоколад был в детстве совсем другой. Вот так он рассказал и ушел. А потом через пару дней снова забежал, попросил кофе - он опаздывал на встречу, некогда было ему ждать, пока секретарь сварит. Давайте растворимый! И рассказал, как он в детстве ходил на рыбалку с мордой. Морда - такая плетеная штука, рыба сама в нее забивается. Это на даче было. Там была маленькая речка, а вот в армии он служил в морфлоте; на океане Тихом. Там, конечно, другое дело! Рыбы было много! И девушка ему письма писала-писала, а потом перестала - замуж вышла. Это понятно, тогда ведь три года служили... В общем, эта Таня все слушала внимательно. И даже иногда плакала, когда Игорь Семенович рассказывал печальное. Или смеялась, когда веселое рассказывал. И они пили этот жуткий напиток в огромных количествах, совершенно не замечая, какой он гадкий. И ели печенье. А потом Игорь Семенович принес торт. И не сказал Тане: мол, надо тебе поменьше есть. Наоборот, самые большие куски отрезал пластиковым ножиком. И все рассказывал, рассказывал... Как у него сын погиб, как жена ушла к другому, как он попал в тюрьму в лихие годы и как спасся... Долго рассказывать, но потом они поженились. И все. Хотя Игорь Семенович старше Тани лет на двадцать - ну и что? Ужасно он ее полюбил за ум и доброе сердце. И за красоту - Таня и правда на глазах похорошела. Видимо, кофе был все же полезный. Или любовь. Или рассказы Игоря Семеновича - он очень любил рассказывать интересное, про свою жизнь. Да только за всю жизнь его никто не слушал. Только указания слушали беспрекословно, это да. Такая вот история про ужасный напиток, который оказался эликсиром любви. И про то, что на свете много успешных, красивых, сильных людей, которым не с кем поговорить. Которых никто не слышит и не слушает. А кто выслушает - тот и ляжет на сердце, потому что искренность и откровенность навеки связывают добрых людей. И своему ребенку, который скоро родится, Игорь Семенович тоже все будет рассказывать. И слушать его будет. А Таня мало говорит; но зато вечерами они поют песни дома - нелепое занятие для супругов. Но это очень хорошо; почти как рассказы о детстве...

(с) Кирьянова

Мне было лет шесть, и я завидовал своему дворовому приятелю Вовке чёрной завистью. Потому что у Вовки был пистолет. Почти настоящий, чёрный, металлический, с белой пластиковой рукояткой. Сбоку у пистолета был рычажок с зазубринками. Нажимаешь рычажок – пистолет распадается на две части, и тогда в него можно вставить длинную ленту пистонов. И стрелять громко и весело, пугая старушек возле подъезда. А потом всё вокруг волшебно пахло этими пистонами.
Вовка пистолетом очень гордился, берёг его и никому в руки не давал. Даже я, его лучший друг (в последние три дня) лишь однажды удостоился чести нажать на зазубринки рычажка и вдохнуть волшебную смесь из запахов нагретого солнцем металла и стреляных пистонов. Уже через секунду Вовка с недовольным лицом забрал у меня пистолет.

- Ну, давай сюда. Поцарапаешь ещё!

Стоит ли говорить, что пистолет стал моей недостижимой мечтой. От мыслей об этом пистолете я ворочался и долго не мог заснуть, а когда всё-таки засыпал – он снился мне в кошмарах.

Я вынес мозг маме и бабушке: «Купите мне пистолет!» И они готовы были достать его где угодно. Но, увы, на дворе стояла середина восьмидесятых и в «Детском мире» из оружия были только жёлтые пластиковые пистолетики с присосками. Мне предлагали эту жуть. Но пользоваться жалкой детсадовской игрушкой недостойно настоящего разведчика-партизана. Мне нужен был чёрный, металлический, почти настоящий. С пистонами.
Так и мучился дней пять.

Но тут нагрянул июль, и однажды вечером бабушка принесла домой кеды.

- Вот, выбросили в магазине, возле работы, - вздохнула она. – Очередь была – как в мавзолей. Хвост до самой остановки. Чуть не дрались из-за этих кед. Мне и не хватило уже, но Михайловна внуку две пары взяла, а ему тесные. Павлику как раз подойдут. Его размер.

Я померил кеды. Подошли. Мать с бабушкой вокруг охают, а мне-то что? Ну, кеды и кеды. Обувь. Мне в шесть лет вообще было пофиг, что носить. Хоть лапти. Хоть босиком – так даже прикольнее. Нет, у меня были любимые резиновые сапоги. Зелёные, как у настоящего солдата. Но до их сезона ещё два месяца. Летом в сапогах жарко. И всей этой взрослой чехарды с одеждой – обувью я вообще не понимал.

К примеру:

Выбираюсь в полдень во двор, в спешке запихав в себя тарелку супа с бутербродом. С замиранием сердца прячу в кармане предательски бренчащий коробок спичек. Под дверью нетерпеливо завывают и приплясывают Димка с Мишкой. Уже переступаю порог и…:

- Павлик, куда на улицу в нестираной майке?!

Майка, как майка. Ну залез я в ней вчера в лужу, ну слетела цепь велика и я поправлял её, а потом руки об эту треклятую майку вытер. С кем не бывает?

- Переодевайся немедленно!

А зачем переодеваться – если через десять минут цепь на велике опять слетит? И на дворе – жаркий летний день, и приятели уже исстрадались в ожидании коробка спичек. А меня тащат, переодевают, находят спички, наказывают. Стою в углу, как дурак, а Мишка почём зря свистит со двора. Поздно, Миша, поздно. Повязали меня. Мы этот розовый девчачий домик в соседнем дворе завтра спалим. Плёнки со стройки стырим, сделаем дымовуху с огненными шипящими каплями и спалим.

Или вот ещё. Учительница написала в дневнике: «Приходит в школу в испачканной и порванной форме». А форма вовсе не испачканная! Это мы с Вовкой шли в школу с утра. А рядом с домом лесок. А в леске – моя любимая сосна, на которую так легко и удобно залазить. Я и не отказал себе в удовольствии перед тяжёлым учебным днём на пять минуточек забраться на это волшебное дерево. С него ведь половину обитаемой Вселенной видно. Ну спрыгнул неудачно. Зацепился штаниной за колючую ветку. И это не грязь! Это смола! На елках и соснах же смола бывает! Вы что, Мариванна, не знаете?

А мать чего-то расстраивается. Вечно с этими взрослыми ничего не понятно.

Или вот. Стукнуло мне весной шесть лет. Серьёзная дата? Серьёзнее некуда. Переломный момент в жизни каждого советского гражданина. Оставляешь за спиной детсадовское пюре с котлетами, надеваешь синюю форму, за спину – ранец, в зубы – букет, на грудь – октябрятский значок с юным кудрявым Ильичом. И пошёл в школу. И каждому понятно, что отныне ты не тля детсадовская, я Ученик с большой буквы. И случается это в шесть лет. Ну, или в семь, как с Мишкой, но Мишка тормоз.

На шесть лет принято дарить серьёзные вещи. Не какие-то там погремушки-пирамидки. А набор солдатиков, как минимум. Или лучше хоккей настольный. А тётя моя родная что притащила? Свитер. Нет, вы слышали? Свитер. Глупейшую вещь с какими-то листочками на груди. Разве такое дарят на день рождения в шесть лет? Чем она вообще думала? И это родной человек такую свинью подложил. Мать сестрицы моей, сестра моей матери. А мама с бабушкой смотрят на меня в этом дурацком свитере и умиляются.

- Какой ты, Павлик, в этом свитере взрослый.

Приходится улыбаться и кивать. В окно бы этот свитер выбросил. А он ещё и кусачий.

И теперь эти кеды на мою голову. Ну кеды и кеды, чего охать?

Я кеды надел – и на улицу гулять пошёл. Что мне – дома сидеть что ли? До мультиков по первому каналу ещё два часа. Я и пошёл. Может кто из соседских мальчишек выйдет. Можно будет в догонялки. Или в подвал слазить. Там сантехники что-то варили вчера. Воняет карбидом. Интересно же.

А тут Вовка. Сидит грустный, пальцем в песке ковыряется.

- Ты чего? – спрашиваю.

- Я сандалии порвал, - хлюпает носом лучший друг.

- Ну и что?

- Третьи за лето. Мать сказала - убьёт. А я на горку лез и зацепился.

- Эту та, в соседнем дворе, из которой гвозди торчат?

- Она самая.

И показывает мне сандаль. Не сильно-то и порвал. Если ремешок проволокой прикрутить – то почти незаметно. Только снимать неудобно – каждый раз придётся проволоку раскручивать. А Вовка чего-то совсем скис. Видно мать его совсем разозлилась. Матери они такие. Был бы у Вовки отец – защитил бы. Вон у Мишки батя, как выпьет пива – так хоть диван поджигай. Мать слова не скажет. Батя стукнет кулаком по столу «Молчи, женщина!», она и молчит. Повезло Мишке. А мы с Вовкой – безотцовщина. А у меня ещё и осложнение в виде бабушки.

И тут в мою светлую русскую голову пришла поистине еврейская мысль.

- Слушай, а давай меняться.

- У меня всё есть, - с мрачным упорством сказал Вовка.

- Да ты послушай! Мне сегодня кеды новые купили. Хорошие кеды – только надел. Давай – я тебе – кеды, а ты мне – пистолет. Ну и сандалии, чтоб босиком не бегать.

Вовка подозрительно посмотрел на меня. Он подозревал какой-то подвох, а у меня внутри всё колотилось. Идея казалась гениальной. Ненужные кеды на вожделенный пистолет.

Вовка посмотрел на кеды, на пистолет, на свои сандалии. Какая-то мысль начинала созревать под его выгоревшим ёжиком. Пистолет ему, в принципе, уже надоел. А угроза получить от матери ремня за порванные сандалии, была вполне ощутимой. Пистолет было, конечно жалко. Но собственной попы было ещё жальче.

И Вовка согласился.

Целый день я носился по двору, забыв про мультики. Я был доволен жизнью. Скажу больше – я был полностью, абсолютно счастлив. Никакая годовая премия не вернёт мне это счастье. Я бегал в рваных вовкиных сандалиях, которые слетали с ноги и хлопали при каждом шаге, зато с ПИСТОЛЕТОМ!!! Он был как настоящий! Такой тяжёлый, металлический, с рычажком и зазубринками, и белой пластиковой рукояткой, которая была похожа на слоновую кость. Честно-честно. И он пах металлом, прогретым на солнце и пистонами.
А вечером мы пошли домой. И я тут же грандиозно получил по шее. Мне долго и обстоятельно объясняли, что есть Игрушки, а есть Вещи. Что игрушки можно менять, ломать, откручивать им головы и делать дымовухи. А Вещи – это Вещи!

Меня отправили к Вовке менять всё обратно. Я шёл грустный, мои ноги заплетались. Мне было стыдно и страшно, горели накрученные беспощадными женщинами уши. Я шёл и клялся себе убежать завтра же из дома. Уехать куда-нибудь на Север и стать настоящим героем. Пусть ищут, хоть с милицией. Надо только собрать пятнадцать копеек на билеты и узнать, какой автобус на Север идёт.

Дорога от моей квартиры до соседнего подъезда, где жил Вовка, наверное, заняла у меня не меньше часа. И где-то посередине этой дороги позора я встретил Вовку. С зарёванным лицом и горящими ушами. Они у него и так немаленькие были, а тут распухли, и стали похожи на алые паруса. Наверное, мать ему тоже объясняла про игрушки и вещи.

Я молча протянул другу пистолет. А он присел и развязал шнурки на кедах. Так же молча мы разошлись.

Из дома я не сбежал. Бабушка на следующий день испекла свой фирменный пирог, и я как-то простил ей вечернюю экзекуцию. Пистолет Вовка забросил подальше. Видно смотреть на него не мог. Он напоминал ему о больших неприятностях. И я тоже как-то остыл к оружию. Солдатики – они как-то надёжнее. Вон, у Мишки их штук десять. Зелёные пограничники, красные кавалеристы. Даже чёрный первобытный человек есть, только Мишка ему дубину отгрыз, когда маленький был. А у меня где-то мяч валяется. Почти целый. Только стёрся слегка, и подкачать не мешало бы. У Валерки с соседнего дома и насос есть. Если ему конфету вынести – он даст попользоваться. Надо Мишке предложить, а то ходит, как дурак, без мяча.

Это я к чему всё сейчас рассказываю. Купил тут дочке на днях Фербика, стоимостью, как полдесятка пар кед. А это роботизированное чудище, которое требует жрать, развлекаться и размножаться на планшете, за пару вечеров ей надоело. Не нужно кому? Отдам недорого. За пару хороших мужских кроссовок 45-го размера.

© Павел Гушинец

Васька
Васька – это я. Мне четырнадцать лет, завтра я еду в город, купить известки. Приближается праздник Пасхи, избу и печку нужно побелить, мать всегда это делает перед праздником. Я средний из восьми детей, по возрасту. Среднему всегда изрядно достается. Средний еще не настолько поумнел, чтобы вовремя увернуться от возможной работы по хозяйству, как это делают старшие братья, средний всегда под рукой, а младшие есть младшие, к тому же они девчонки. Сейчас не могу вспомнить причину, по которой именно мне было поручено столь ответственное задание, мне было сказано: «завтра съездишь в город, известку купишь» – и все. Мне, понятно, польстило, поездка в город для сельского мальчугана событие не рядовое.
С вечера я долго не мог уснуть, прокручивал поездку в электричке, затем на трамвае до рынка, затем обязательно мороженое в вафельном стаканчике, красота. В шесть утра я вышел из дома, до станции ровно двенадцать километров, ерунда. У нас не было своей средней школы, ходили в соседнее село, туда и назад – ровно девять километров, в любую погоду, ерунда, я привычный.
Я привычный, то есть я не удивляюсь, когда мне говорят: Васька, копай огород, носи с речки воду, поливай грядки, поли или копай картошку, коси литовкой сено, пили дрова, коли дрова, ухаживай за домашней скотиной, подшивай свои валенки, запряги коня, езжай за сеном, отгони трактор на базу (сосед тракторист), нянькайся с грудным ребенком, да не вздумай откусить пряник, это для соски (нажуешь – и в марлю), вымой пол и т. д. До магазина километр, кто за хлебом? Вася за хлебом, неважно, что школа уже намотала девять километров, а булок в сетке пять. Я привычный.

Через пару часов я приобрел билет и отдыхал на вокзальной скамье в ожидании электрички, все складывалось отлично. Я выполнял ответственное задание, я ехал в город, в городе продают известку и мороженое в вафельных стаканчиках. Меня абсолютно не смущало то, что для города я был абсолютно не одет. На голове старая шапчонка ФЗУ (фабрично-заводское училище), до меня ее носили двое. Из пальто я вырос, оно было коротким и на локтях заплаты. Пальто скрывало заплаты на энном месте. На ногах кирзовые сапоги, которые обычно протираются на сгибах чуть выше подошвы. Ерунда, я привычный. Я всегда донашивал обноски. Семьи, имеющие одного или двух детей, могли позволить детям обновку к первому сентября, многодетные нет. Мать имела медальку «Мать героиня» и пособие в семь рублей на меньшую сестренку, все. Да ерунда все это, я привычный, никогда не обращаю внимание на то, что кто-то меня разглядывает, как музейный экспонат.
Тук-тук, электричка, через час я на вокзале. В Новосибирске красивейший вокзал, пока не обойду его по кругу, не выпью стаканчик вкуснейшего лимонада, все дела побоку.
На рынке я без труда нашел ларек с известкой, на вопрос продавца, сколько, я задумался. Мать заказала пять килограммов, но денег у меня хватало на восемь, я и запросил восемь, пусть будет в запасе, пригодится, не часто мы в городе-то бываем. Продавец насыпал ведро, взвесил и говорит: «Чуть больше, пойдет? – «Пойдет, – махнул я рукой. Оказалось десять. – В хозяйстве все сгодится», – приговаривал я, подставляя рюкзак. Прицепил рюкзак на спину, тряхнул, чтоб комки прилегли к спине, все нормальненько, я привычный, топаем на трамвай.
На вокзале купил билет, хватило и на мороженое, красота. Тук-тук, через час я на своей станции. Станционный поселок – это три километра непролазной грязи. Утром я лихо гремел каблуками, во второй половине дня я месил грязь. Обойти невозможно. Слово «тротуар» существует очень давно, видимо, где-то оно имеет материализацию. Поселок с населением десять тысяч не имеет тротуаров! Это сегодня, а тогда…
Я-то привычный, но я ребенок. Кто бы меня осудил за мою хозяйственную рассудительность? Я посчитал, что больше известки в доме, это хорошо, но я не подумал о том, что двенадцать километров грязи не есть хорошо. Психологизм эйфории от самостоятельности, от возможности побывать в большом городе, опять же лимонад и мороженое в стаканчике…
Пока я пробирался по станционной грязи, я мог несколько раз снять рюкзак с плеч и отдохнуть. То на кучу бревен поставлю, то на пень от дерева, то просто прицеплю к забору. Поселок прошел, идти стало легче, но рюкзак снять с плеч было нельзя. Довольно скоро я почувствовал усталость и жажду, благо воды в ручьях было достаточно. Снеговая вода имеет специфический вкус, если она настояна на березовых листьях и прошлогодней траве, если пить хочется, напьешься досыта, не городской лимонад, конечно. Это изобилие воды не позволяло снять рюкзак с плеч. Малейшая влажность, и известка начнет гаситься, я это прекрасно знал. Земля даже на сантиметр нигде не просохла, я шел по траве, где она была, и по грязи, где травы не было. Разбитые колеи стали сплошным месивом. По обе стороны дороги тянулась пахота, в то время в зиму непаханого не оставалось ни клочка. Чтоб добраться до ближайшего околка, где можно было бы повесить рюкзак на сучок и отдохнуть, нужно было преодолеть раскисшую пахоту, это было неосуществимо. Спина уже не ныла, ее стало разламывать, боль становилась невыносимо острой. Помню точно, что у меня даже намека не было на мысль: вытряхнуть в грязь половину проклятой известки. Я нагибался вперед, упирался локтями в колени и стоял в таком положении пару минут, мышцы спины получали передышку, выпрямлялся и шел далее.
Погода стояла отличная, солнце жарило изрядно, жаворонки заливались трелями над головой, ручьи заметно прибавляли глубину, впереди меня ждал неширокий ложок. Это был не очень широкий и не очень глубокий ручей, утром я его запросто перепрыгнул. Сейчас я не мог прыгать и не мог перебросить рюкзак на другой берег, он мог запросто скатиться в воду, я без раздумий шагнул в воду. Я не боялся промочить ноги, они давно были мокрыми, я привычный.
На обратную дорогу я затратил четыре с половиной часа, рюкзак не снимался на расстоянии девяти с половиной километров. Когда я втащился в ограду, сразу, не снимая рюкзака, сел на крыльцо, известка свалила меня на бок, я не мог выпрямиться. Так и лежал на боку некоторое время, хотелось пить и больше ничего. За давностью лет не помню, кто освободил меня от проклятого рюкзака.
На следующий день, утром, по морозцу я гремел высушенными кирзачами по дороге в школу, все тело ныло. Так бывает после первого дня сенокоса, потом проходит. Пройдет, я привычный.
Ю.В. Ровнин
Барнаул 2017г.

Виктор Семенович – высокий, вполне еще крепкий, семидесятилетний старик, уже четыре месяца как похоронил жену и учился жить один. Получалось плохо, как будто бы он вообще никогда без нее не жил. Частенько стал разговаривать с самим собой, чтобы получать от себя ценные советы по ведению домашнего хозяйства.
Но, Виктора Семеныча это пока не особо беспокоило, ведь по профессии он психиатр и привык все держать под контролем. От стресса, с людьми еще не то происходит, так что перекинуться парой слов с умным человеком - вполне еще в пределах нормы.
Эх, ему бы детей с внуками, но детей не нажили, не получилось.
Как-то воскресным утром, зазвонил телефон и вытащил Виктора Семеныча из теплой ванны. Виктор Семеныч не ждал от этого ничего хорошего, он уже четыре месяца не ждал от жизни ничего хорошего и в своих прогнозах никогда не ошибался.
Звонил дворник-узбек и на узбекско-русском что-то рассказывал.
Это было очень странно и тревожно, ведь никаким дворникам Виктор Семеныч не раздавал своих номеров, он даже имен их не знал, просто здоровался, проходя мимо.
Старик прислушался к смыслу и с трудом выяснил, что дворник нашел какую-то потерявшуюся «белий собачка», увидел на ошейнике номер телефона и позвонил.
Одним словом, они ждут внизу у подъезда. Главная странность заключалась в том, что у Виктора Семеновича ничего похожего на «белий собачка» нет, никогда не было и быть не может, он вообще был противником животных в доме.
Но, спорить старик не стал, ведь без жестикуляции, с узбеком особо-то и не поспоришь.
Нехотя накинул пальто поверх пижамы, на всякий случай сунул в карман перьевую ручку для самообороны, и вышел из подъезда.
На пороге курили дворники в оранжевых жилетах, а в ногах у них дрожал малюсенький, мокрый от дождя, белый бультерьерчик и с опаской озирался по сторонам.
Но как только песик заметил Виктора Семеновича, он перестал дрожать, громко заскулил и с пробуксовкой кинулся к старику, как утопающий бросается к спасательному кругу. Щенок скакал вокруг пораженного Виктора Семеновича, непременно стараясь запрыгнуть к нему на ручки. В конце концов, песику это удалось.
Дворники заулыбались и сказали: «Узнал хозяина, маладес», подхватили свои лопаты с метлами, попрощались и ушли, а старик с обслюнявленным лицом, остался стоять под моросящим дождем и со странным любвеобильным щенком на руках. На ошейнике действительно была медная пластинка с гравировкой номера телефона и именем: «Виктор Семенович»

- Что делать? А? Куда его? Вот, сука, запачкал лапами новое пальто.
- Ну, теоретически, собака, хоть и полнейшая антисанитария, но для человека в твоем положении, вещь полезная, тем более, этот песик сразу полюбил тебя, как родного сына. Неси его скорей домой, а то простынешь тут после ванны.
- Нет, и думать нечего, нужно срочно его куда-нибудь отнести.
- А куда ты в пижамных штанах и домашних тапочках его понесешь? К тому же на ошейнике телефон и имя хозяина. Твое имя.
- Так-то да, но может это чья та злая шутка?
- А юмор в чем?
- Ну, все равно, его ведь нужно: выгуливать, кастрировать, вязать, развязывать, кормить, лечить, потом еще эти прививки от бешенства, плюс когти подрезать каждый месяц. Разве ты разберешься со всем этим?
- У тебя два высших образования, ничего, справишься, зато ежедневные прогулки на свежем воздухе тебе не повредят, тем более, что когти – это, вроде, у котов.
- Нет, глупости, не смешно даже. Тебе же на лекции почти каждый день. Как ты его дома оставишь? В общем, нужно скорее сдать его в собачий питомник, приют, скотобазу, или как это у них называется?
- Скотобазу? Ну, ну. Посмотри правде в глаза. А вдруг это твой пес, ты завел его, потерял и от того так разволновался, что аж вычеркнул эти события из памяти? В твоем состоянии такое ведь возможно, не зря же тут табличка. И ты, вот так запросто сможешь его выбросить? Подумай, старый идиот, каково будет этому песику, который, кстати, тебя знает и любит, оказаться в непонятном месте, среди совсем чужих людей? Если забыл кличку, зови пока Вася и не выпендривайся, потом вспомнишь. От какого-нибудь синдрома Корсакова еще никто не умирал. Возьми себя в руки, иди домой, попей витамины и успокойся.

Прошел год, Профессор посвежел. Время и ежедневные прогулки на пустыре, делали свое дело. Вася превратился в огромного саблезубого коня белой масти, но с очень добрым нравом. Виктор Семенович ежедневно приходит с ним на работу, а уже в институте освобождает от намордника, величиной с корзину для бумаг. Пес целый день послушно сидит на кафедре и улыбается тому, кто угостит печенькой…

Однажды в кабинет профессора вошла большая группа студентов, они, понурив головы, помычали, потрепали за ухом Васю, а потом признались, что хотели как лучше и извинились за кепку. Не было никакой амнезии – это они купили Васю в элитном питомнике, заказали табличку на ошейник, подговорили дворников, но, главное, еще перед рождением щенка, украли на кафедре старую кепку Виктора Семеновича. На этой самой кепке мама родила и вскормила Васю, поэтому он так полюбил своего хозяина, еще задолго до их первой, исторической встречи у подъезда…(с)

pesen_net
12 декабря, 7:33
Молодая мать! Скача на коленях деда Мороза, помни, он живой! А ты – тяжёлая и сексуальная.
В курилке драматического театра такое рассказывают. Вот заслуженный артист Петров. У него и дед Мороз по Станиславскому. Внутренний монолог, сверхзадача. Говорит, когда он в роли, даже сердце медленнее бьётся от ощущения вселенского холода. Ещё Петров верующий, в хоре поёт. Очарованные его талантом и харизмой, гости становятся детьми.
- Мы тоже хотим желание! – кричат мамаши.
И плюхаются Петрову на колени. И начинают елозить, вспоминают чего они там хотели. А под шубой-то живой мужчина, хоть и в образе. Шампанское помогает женщине сбросить возраст, но не вес.
- Так вот, норковую шубку, на Бали, тойоту. Дедушка, ты запомнишь, или тебе записать? – спрашивает мамочка и разворачиваясь к Петрову прямо на нём же.
- Господь подаст – отвечает Петров смиренно.
Среди мамаш встречаются с длинным списком и медленно формулирующие. Внутренний монолог и сверхзадача летят к чертям. Петров считает, это ему испытание за жадность и язычество.
- Ты где был? – интересуется жена Петрова, когда он кидается на неё после работы. Раньше он падал в изнеможении.
- Раздевайся, потом поговорим – отвечает дед Мороз.
В связи с вышеизложенным у меня, как сантехника, вопрос. Почему всё хорошее достаётся тем, кому оно не надо?

ова рос крепким и сильным мальчиком. Все боялись его. Да и как не бояться такого! Товарищей он бил. В девочек из рогатки стрелял. Взрослым рожи строил. Собаке Пушку на хвост наступал. Коту Мурзею усы выдёргивал. Колючего ёжика под шкаф загонял. Даже своей бабушке грубил.

Никого не боялся Вова. Ничего ему страшно не было. И этим он очень гордился. Гордился, да недолго.

Настал такой день, когда мальчики не захотели с ним играть. Оставили его — и всё. Он к девочкам побежал. Но и девочки, даже самые добрые, тоже от него отвернулись.

Кинулся тогда Вова к Пушку, а тот на улицу убежал. Хотел Вова с котом Мурзеем поиграть, а кот на шкаф забрался и недобрыми зелёными глазами на мальчика смотрит. Сердится.

Решил Вова из-под шкафа ёжика выманить. Куда там! Ёжик давно в другой дом жить перебрался.

Подошёл было Вова к бабушке. Обиженная бабушка даже глаз не подняла на внука. Сидит старенькая в уголке, чулок вяжет да слезинки утирает.

Наступило самое страшное из самого страшного, какое только бывает на свете: Вова остался один.

Один-одинёшенек!

Знакомьтесь: я. Я родилась, училась. Еще учусь: конечно же, филфак. Со мною ничего не приключилось - живу я, как литературный факт, завсегдатай эпистолярных жанров, звезда семиконечная во лбу; я поправляю всем шарфЫ на шАрфы, а поправляла бы на ком-нибудь, но нет его. Бегут. Как тараканы. Как крысы с корабля с дырой в боку. Нет-нет, сперва стоят, как истуканы, а после марафон домой бегут. Там, дома, классно. Там есть порносайты. Там девушки красивые в Сети. А я жеж этто, женсчина-писатель, такую в рэсторан не повести! Она же не умеет соглашаться на грязное "поехали ко мне". Она не даст тебе второго шанса, держал бы при себе своих коней. И я не дам. Пощечину, быть может, но лучше-ка поеду я домой - светить, не грея, маяком замёрзшим, для кораблей, укрытых вечной тьмой.

Мне нравятся совсем другие люди. Наркотики, с которых мне не слезть. И ни один из них меня не любит. Как друга только. Это просто жесть. Я каждому подруга дней суровых, бронежилетка, чудо из чудес, а иногда - братан, чувак, здорОво, стишок мне наваяла? Молодец. Гы-гы. Бла-бла. Смешно. Обнять и плакать, час от часу накладывая грим. Не то чтоб у меня большая планка, но руки-то от юбки убери. Люби меня, как век назад любили. Как пишут в книжках, что ты не читал. А все эти понты, автомобили и панамериканская мечта - и эти отношеньки-одноночки - не однодневки даже, вот дела - до гадости тревожные звоночки гоп-стопами идут из-за угла. Я - мон ами, я - крип радиохэда, я - генератор чувства в никуда. Спасибо, я сегодня не приеду, и больше не зови меня сюда.

Я коллекционирую отказы приветливых заботливых мужчин, что, впрочем, пишут обо мне рассказы и от френдзоны отдают ключи. Сижу в своём платке павлопосадском, отращиваю ногти и тоску, грущу о прежних выходках пацанских и примеряю седину к виску, варю себе по-флотски макарошки, интрижку не решаясь заплести.

Пока что у меня живут две кошки.
Осталось тридцать восемь завести.
---------------------
Стефания Данилова

Из рассказов про девочку Дашу.
Наш мир несовершенен, этому есть масса подтверждений. Например, девочка Лена Игнатенко второй день приходит в садик в новой красной юбочке, а у Даши такой нет, в подобных обстоятельствах поневоле станешь философом. Даша пытается отрешиться от материального, важно ведь не количество юбок, а какой ты человек, доброе ли у тебя лицо, аккуратно ли заплетены косички. В духовном плане Лена здорово проигрывает Даше, в первую очередь потому, что у Лены есть красная юбка, а у Даши только духовный мир.
Мы с Дашей шли из садика, Даша сказала:
— Может, зайдем на минутку в магазин, купим мне красную юбку, как у Лены Игнатенко, только лучше?
Из одежды я умею покупать только мужские носки сорок пятого размера. Если юбку куплю я, Дашина мама скажет, чтобы я сам и носил этот ужас, а своей единственной дочери она не позволит появиться на улице в таком виде, что люди подумают о нашем моральном облике? Я сказал:
— Даша, вы с мамой сходите на выходных и купите. Мама лучше разбирается, какая юбка нужна.
— Красная, — сказала Даша. — Ты что, не знаешь, какие бывают красные юбки?
Женщины не понимают, как можно не разбираться в юбках, для них это так же просто и естественно, как ходить на двух ногах. Я отношусь к обычным беспородным дворовым мужчинам, нам до женского чутья — как до дзэна на карачках. Покупка носков может быть нашим коньком, но подняться выше нам не светит, мешают заботы о судьбах человечества.
Две недели назад я случайно выяснил, в чем разница между туфлями на банкетке и туфлями на танкетке, теперь я уверенно различаю их максимум со второй попытки. Этим я выгодно отличаюсь от других тридцатипятилетних мужчин, большинству потребовалось бы время, чтобы отличить туфли от сапог на каблуке. Однако считать, что теперь я достаточно продвинутый, чтобы без посторонней помощи выбирать юбку для четырехлетней девушки, было бы излишне самоуверенно.
Мы зашли в продуктовый магазин, купили хлеба, яблок и сосиски. Даша увидела колбасный сыр, поинтересовалась, почему колбаса такая белая, я рассказал, что знал сам.
— Нам такая нужна, — сказала Даша.
Мы купили кусочек сыра и еще абрикосовый джем, Даша сказала — такую колбасу едят с джемом.
— Даша, — сказал я, — где же ты видела, чтобы колбасный сыр ели с джемом?
Даша объяснила — там же, где колбасу делают из сыра. Звучало логично, я не стал спорить, просто купил джем. Вообще, мне кажется, многих проблем в жизни можно избежать, если не искать логических несоответствий в том, что говорят женщины, а просто доставать в такие моменты из кошелька нужную сумму.
Потом мы приходим домой, Катя уже звенит кастрюльками на кухне. Даша кричит с порога:
— Мама, мы принесли что-то вкусное, ты ни за что не угадаешь!
Катя пытается угадывать:
— Торт? Ананас? Может, мышку поймали?.. — но, конечно же, не угадывает.
— Ты что, мама, — смеется Даша. — Мы же не кошки, а люди! Мы же не ловим мышек!
— Да-а-а? — удивляется на кухне Катя, для нее это новость.
Даша шепчет мне на ухо:
— У нас мама что, превратилась в кошку?..
Честно говоря, у меня тоже есть основания так полагать, хотя с Дашей я ими не делюсь. Даша уносит на кухню полный пакет еды, громко спрашивает маму:
— А колбасный сыр — это колбаса, которая отсырела?
Через полчаса мы садимся за стол, Даша налегает на бутерброды с сыром, даже рисовая запеканка ее не так привлекает. Не каждый день удается поесть колбасы, сделанной из сыра, это все равно что яблоки, сделанные из мяса или компот с пельменями. На экране телевизора мультяшные герои измеряют длину удавов, а мы сидим и ужинаем.
— Ой, я совсем забыла, — говорит Катя. — Даша, бабушка купила тебе кофточку, ходить в садик. Давай примерим.
Кофточка желтая, с красными полосками, справа на ней нарисован медвежонок. Лена Игнатенко завтра утрется своей юбочкой, недолго ей осталось ходить гоголем и задирать нос перед духовно богатыми людьми.
— Подошла, — удовлетворенно констатирует Катя. — Дашенька, позвони бабушке, скажи «спасибо».
Даша звонит бабушке, говорит в трубку «спасибо».
— Если увидишь еще кофточку, только не с медвежонком, а с единорогами, ты купи, — наставляет она бабушку. — У нас таких кофточек ни у кого нет, я буду самая модная, как в телевизоре, только еще моднее-премоднее.
Вечером мы укладываем Дашу спать. Чтобы ребенок хорошо спал, снизу надо подоткнуть одеяло, а сверху почитать на ночь сказку.
— Будем читать про Винни-Пуха, или про Кота в сапогах? — спрашиваю я.
Даша выбирает Винни-Пуха, это логичный выбор, ведь на кофте нарисован Винни-Пух, я бы мог и сам догадаться.
— А желтая она потому, что это мед, — говорит Даша, потом поворачивается к Кате. — Мама, а можно мне еще бутерброд с сыром? Сделай мне бутерброд!
— Дашенька, — отзывается Катя, — может, не будем наедаться на ночь? После восьми есть вредно.
Даша удивленно смотрит на маму, неужели она забыла?..
— Мама, — говорит Даша. — Мама, мне всего четыре.
Катя смеется, Даша не очень понимает, над чем именно, но смеется тоже, уж очень заразительный у нашей мамы смех.
Потом мы читаем сказку про Винни-Пуха, к концу главы Даша как раз готова провалиться в сон.
— Спи, — говорю я. — У тебя уже глазки слипаются.
— Это от меда, — сонным голосом сообщает Даша.
И моментально засыпает. Тогда я иду к Кате, она смотрит телевизор без звука в зале.
— Включить тебе звук тихонько? — спрашиваю я.
Катя отказывается, все равно по телевизору всякая чепуха, достаточно и того, что она ее смотрит. Я сажусь рядом, Катя укладывается головой мне на плечо.
— Ребенок спит? — спрашивает она. Я подтверждаю.
— Тогда я тоже посплю, — говорит Катя и закрывает глаза. — Рассказывай сказку, дядя Леша. Я вся внимание.
Нет, в том, что наш мир несовершенен, сомнений нет. Нужно только правильно подобрать меру измерения. Если совершенство мира измерять количеством красных юбочек на душу населения, то цифра получается довольно жалкая.
А если оценивать по количеству счастливых минут, проведенных с любимыми людьми, то знаете, мир оказывается не так безнадежен, каким кажется с первого взгляда.
--------------------------
© Алексей Березин

- Эй! Вставай уже! – кричала Принцесса, пиная Дракона носком сапожка в бок.
- Да что ж такое? – Дракон сердито выругался, открыл один глаз.
- Мне кажется, - Принцесса покосилась на дверь, - там кто-то есть…
- И из-за этого меня будить? – возмутился Дракон. – Кто там еще может быть, кроме этих ржавых идиотов – рыцарей. Они всегда бряцают своими железяками и вызывают на сражение. – Дракон вдруг нахмурился, навострил уши. - Но, чудится мне, что в этот раз… - он прислушался к странным звукам, доносящимся снаружи, - бряцанье немного странное…слишком мелодичное, что ли…
- И я о том же! – взволнованно воскликнула Принцесса.
- А это что за «Хо-хо-хо»? Смех, что ли? Он издевается?!
От невиданной наглости рыцаря, вздумавшего хохотать перед его пещерой, Дракон вскочил сразу на все четыре лапы и, будто рассерженный кот нервно дергая хвостом, двинулся к выходу. Принцесса осторожно следовала за ним, ее женская интуиция подсказывала, что происходит нечто необычное.
- И где доспехи? – удивленно спросил Дракон.
- А где конь?.. – захлопала глазами Принцесса.
- И это что, бубенцы звенят? А я-то думаю, что за бряцанье такое странное?- продолжал Дракон.
- Это олени?! – взвизгнула Принцесса.
- И где рыцарь?! – хором воскликнули оба.
Краснощекий старик с белоснежной бородой, одетый в красный теплый костюм, добродушно захохотал и, оставив накренившиеся сани с впряженными в них оленями, поспешил к пещере.
- А кто это тут у нас живет! Подарков моих ждете?
Пока старик перебирался через россыпь камней, преграждающих подход к пещере, Принцесса и Дракон тихо переговаривались.
- Он что, меня не боится? – недоумевал Дракон.
- Кажется, нет…
- Кто этот сумасшедший?
- Не знаю, давай на всякий случай пригласим его в гости.
- Ты тоже сошла с ума?
- У нас никогда никого не бывает.
- А рыцари?
- Рыцари не считаются, особенно сожженные и съеденные… Фу…. Ну, пожалуйста, давай его пригласим!
- А как же два главнейших правила драконей паранойи – недоверие и конспирация?
- Ой!- отмахнулась Принцесса. – Подождет твоя паранойя. Он совсем старый и не может нам ничем угрожать.
- Может это самый опытный и самый хитрый рыцарь в мире.
- Ты что? – Принцесса сощурилась, она всегда так делала, когда брала Дракона «на слабо», - боишься старичка?
Дракон недовольно запыхтел, и, повернувшись к добравшемуся наконец к ним незваному гостю, совсем не гостеприимно рявкнул:
- Добро пожаловать!
- Хо-хо-хо! – ответил старик. – Вижу вы меня не ждали, молодежь? Где же Дух Рождества? Новогодняя атмосфера?
Он подошел ко входу, уставился на человеческие черепа, подвешенные над дверью ради устрашения рыцарей.
- Вот неплохо, неплохо. Только веточек еловых добавьте. Колокольчиков там, конфет. И отличной веночек будет!
Старик вошел внутрь, Дракон и Принцесса, переглянувшись, прошли следом.
- А кто вы, простите, будете? – поинтересовался хозяин.
- По-разному меня зовут, кто Санта Клаусом, кто Дедом Морозом. Но суть-то одна. Мотаюсь по белу свету и раздаю подарки. Вот ты! – гость резко обернулся и ткнул в Дракона толстым пальцем. – Признавайся!
Дракон замер от неожиданности, готовясь к худшему – мало ли что могло быть у этого старикана, тайное смертоносное оружие, например.
- Хорошо ли вел себя в этом году?
Зверь расслабился и с облегченным вздохом ответил:
- Хорошо! Просто отлично!
- Ты сжег три деревни, ограбил сокровищницы двух королевств, убил сотню рыцарей и съел четыре стада, - вмешалась Принцесса. – Не говоря уже о моем похищении. Это хорошо?
- Я вел себя, как превосходнейший дракон! – нагло заявил змей.
- Тогда ты заслужил подарок! Хо-хо-хо! – заключил старик, и тут же обернулся к Принцессе. - А ты, юная леди? Ты была хорошей девочкой?
- Я?.. – Принцесса зарделась. Учитывая то, что она не оплакала ни одного рыцаря, за обе щеки вместе с Драконом уплетала поджаренное мясо украденных коров и баранов и радовалась похищенным сокровищам, половину которых присвоила себе (не говоря уже о том, что совсем не стремилась вернуться в родной дом, но в письмах постоянно жаловалась родственникам на томление в плену у чудовища)… Она тоже вела себя, как неплохая драконица, но вряд ли это можно было назвать поведением хорошей девочки. – Ну… Все в мире относительно…
Старик зацокал языком, он качал головой с явным сожалением, и Принцессе стало невероятно стыдно, но оказалось, что вовсе не о ее пропащей душе сожалеет гость.
- Да у вас же елки нет! Куда я подарки-то складывать буду?
- Какой елки? – удивился Дракон.
- Ну как! Принято же на Рождество и Новый год наряжать елку!
- Немедленно лети в лес и принеси елку! –скомандовала Принцесса, она была готова на все, что угодно, лишь бы разговор снова не зашел о ее поведении в этом году. – И выбирай самую красивую. Будем наряжать!

Спустя несколько часов предпраздничной суеты, Дракон, Принцесса, олени и странный старик стояли в самом просторном помещении пещеры перед гигантской елью. Дракон вырвал ее вместе с корнями и принес сюда, где при помощи камней и советов Принцессы кое-как установил посреди зала. Дерево обвивали гирлянды из золотых цепей, связок жемчуга, ожерелий из алмазов, рубинов, сапфиров и изумрудов. Тут и там висели драгоценные короны, золотые и серебряные амфоры, блюда, чаши, серьги, браслеты, кулоны. На раскидистых ветвях просто россыпью лежали монеты.
- Вот теперь чувствуется Новогодняя атмосфера! И Дух Рождества! Хо-хо-хо! – старик казался довольным. – А теперь, дети, станем в круг.
Никто из присутствующих уже не противился происходящему здесь безумию. Дракон с интересом наблюдал за редким для него развлечением. Принцессу захлестнула ностальгия по детским праздникам во дворце. Олени просто жевали сено и радовались передышке.
- Повторяйте за мной! – вел старик. – Раз!
- Раз! – крикнули хором Принцесса и Дракон.
- Два!
- Два!
- Три! Елочка горииии!!!
И Мороз подул. Принцесса тоже подула. А Дракон дохнул. Огнем…
Елочка вспыхнула, будто гигантская свеча.
Когда жар утих, дым рассеялся и остался лишь почерневший остов ели весь в остатках расплавленного и оплывшего золота, старик как ни в чем ни бывало завел свое фирменное «Хо-хо-хо!»
- Хорошо зажигаете, молодежь! – похвалил он. – А теперь айда веселиться!
И они веселились. Они так веселились, что даже спустя столетия в близлежащих селениях ходили легенды о ночи, когда сюда якобы слетелись сотни ужаснейших монстров и танцевали в пещерах на горе, отчего тряслась земля и холодящие кровь звуки разносились по округе. Было много версий, что и для чего творили там эти монстры, - от жуткой оргии до открытия портала в ад. На самом же деле, хозяева и гость распили пару бочек старого вина, после чего старик во всей красе развернул свой талант устроителя праздников. Они скакали вокруг елки (вернее того, что от нее осталось), пели песни, устраивали гонки на оленях, хлопали в ладоши, разгадывали загадки, слушали страшные и смешные истории, смотрели по волшебному зеркалу предновогодние речи семи разных королей и императоров. Снова пили вино и заедали отличными стейками (к счастью для оленей, запасы украденных стад еще не кончились).
А затем Санта немного перебрал, он вдруг разом присмирел и погрустнел.
- Эх, детишки без подарков останутся… Сани мои-то совсем сломались. А мне всего-то одно королевство облететь осталось, но видно не успею. Да и подарки почти кончились - выпали пару мешков, пока крушение терпел…

В одних странах Санта Клаус летает по небу в волшебных санях, в которые запряжены олени, в других – Дед Мороз со Снегурочкой предпочитают тройку белых лошадей. Где-то зимние деды бродят пешком. Но если вы спросите о способе передвижения новогоднего старика, дарящего подарки, у жителей этого королевства, то они в один голос скажут, что тот летает верхом на драконе. Несется с запредельной скоростью от одного селения к другому, а прекрасная помощница сбрасывает вниз золотые монеты.

***
- Эй! Вставай уже! – кричала Принцесса, пиная Дракона носком сапожка в бок.
Дракон застонал и с трудом открыл один глаз.
- Сон какой-то странный приснился… Будто я умом поехал и свои сокровища добровольно раздавал местным детишкам…
- Угу, - хмуро кивнула Принцесса. – Только не свои сокровища, а наши. И не сон, а правда.
- Что?! – Дракон разом вскочил на все четыре лапы, хвост ударил по каменному полу. – Где этот старик?!
- Улетел. Сани кое-как подшаманил, и улетел. Обещал вернуться. В следующем году.

- И что на нас нашло?! – отчаянно вопрошал Дракон, мечась по залам пещер и обозревая, как катастрофически уменьшились запасы золота и драгоценностей.
- Дух Рождества… - досадливо протянула Принцесса. – Новогодняя атмосфера…
- Я его найду! Найду и сожгу к чертовой матери! А потом съем!..
- Не надо. Сами виноваты.
- Я был против с самого начала!
- А знаешь, - задумчиво сказала Принцесса. – Что-то в этом было…
- Что-то?! Драконье обнищание в этом было! Я теперь дракон-нищеброд!
- Да успокойся ты… Все равно сокровищ уже не вернуть. Давай лучше подарки распечатаем, что ли…
Принцесса разорвала красочную упаковку, раскрыла коробку, извлекла небольшое зеркальце в обычной деревянной оправе.
- Издеваешься, старик?.. – пробормотала она, глядя на свое недовольное лицо, немного помятое после вчерашнего праздника. Но вдруг изображение в зеркальце стало меняться. Она видела в зеркале уже не себя, а маленькую чумазую девочку, та, в отличие от грустной Принцессы, улыбалась во весь щербатый рот.
Фокус изменился, и Принцесса увидела, что девочка находится на рынке вместе с женщиной, которая держит ее за руку, и еще несколькими такими же чумазыми и оборванными детьми. Лавочник раздавал детям каждому по паре башмаков, а те невероятно радовались, прижимая обновки к груди.
Картинка снова сменилась, теперь видна была бедная комната, посреди которой стоял стол, ломящийся от еды. Тощие бледные, но счастливые дети и их такие же тощие и радостные родители готовились отведать здоровенную индейку.
В следующей показанной семье малыш впервые в жизни получил игрушку.
Мальчик с горящими глазами листал книгу с картинками.
У девочки было новое платье.
Близнецы разделили на двоих большую конфету.

Принцесса сама невольно начала улыбаться. Она неохотно оторвалась от зеркальца, повернулась к Дракону.
- А ведь этот старик не такой уж и плохой. Давай простим ему?
Дракон молча кивнул.
- А тебе что подарили? – спросила она
Он хитро глянул на нее и довольно улыбнулся:
- Список королей, которые хуже всех вели себя в прошлом году…
- Зачем? – непонимающе нахмурилась Принцесса.
- …и тем не менее, - продолжил Дракон, - нажили самые большие сокровища…
--------------------------------
© Владислав Скрипач

— Тут кто-нибудь есть? — раздался голос маленькой Бетти, заглянувшей в огромный платяной шкаф.
— У-у-у-у-у-у-у! – завыл кто-то страшный ей в ответ.
– Ой! Мама! Папа! Ой! Ой-ой-ой-ой-ой! – прокричала девочка и побежала в спальню родителей.

Это была немыслимых размеров комната — огромная страна – с уходящими ввысь бордовыми тканевыми стенами, с широкой — словно поле — кроватью в центре, с креслами – словно домики – на тонких ножках, где лежали темно-красные подушки. На кровати, словно король и королева, лежали родители Бетти.
– Мама! Папа!
Маленькая девочка вбежала в комнату и бросилась к родителям, отрывая их от чтения и путаясь в одеялах и покрывалах.
– Бетти? Что такое? – испуганно спросила мама.
– Мама! У меня в шкафу монстр!
– Бетти, опять твои сказки? – возмутился отец, глядя на дочь сквозь очки в черной оправе.
– Это не сказки! Я открыла шкаф, и оттуда так: «У-у-у-у»! Я так испугалась!
Девочка бросилась к матери, которая тут же ее обняла.
– Ну, тише, тише, милая, — проговорила та, мягко поглаживая дочь по голове. — Никаких монстров нет. Все хорошо.
– Есть же! Есть! Пойдемте! Я покажу вам!
Бетти потянула за руки родителей. Женщина умоляюще посмотрела на мужа, взглядом прося его отправиться вслед за девочкой. Мужчина вздохнул и сонно поднялся с кровати.

Войдя в комнату, Бетти сразу бросилась к шкафу.
– Вот! Приоткрой дверцу!
Отец послушно выполнил приказ девочки.
– Тут кто-нибудь есть? – спросила девочка и, улыбнувшись, посмотрела на отца. Но никакого ответа из шкафа не последовало.
– Хэ-э-эй! – прокричала она прямо в шкаф. – Я знаю, что ты там! Ответь!
Но никто не отвечал.
– Вот видишь, – произнес отец. – Никого нет. Это тебе показалось. Все хорошо. Ложись спать, Бетти.
Он уложил девочку в кроватку, поцеловав в лоб, и вышел из комнаты, погасив свет и пожелав спокойной ночи.

Бетти почти уснула, когда дверь шкафа, едва скрипнув, приоткрылась и оттуда высунулась большая темно-зеленая лапа с длинными когтями. Вскоре вслед за лапой высунулся и весь монстр: большой дракон с длинным хвостом в чешуе желто-зеленого цвета, с большими янтарными глазами и вытянутыми, словно веретено, черными зрачками. Вдруг Бетти зашевелилась, и он тут же спрятался в шкаф, оставив чуть высунутой лишь длинную мордочку. Девочка посмотрела на шкаф и чуть не завизжала от ужаса. Монстр посмотрел на кровать и тоже чуть не завизжал от ужаса.
– Кто ты? – едва прошептала Бетти, укрываясь одеялом.
– А ты кто? – ответил монстр, прячась за дверцей шкафа.
– Я Бетти. Мне четыре года.
– Ты человек?
– Человек. А ты?
– А я монстр, – прошептал монстр.
– Как тебя зовут? – спросила девочка, высунув голову из-под теплого белого одеяла.
– У меня нет имени.
– А сколько тебе лет?
– Я не знаю.
– Как же так? У всех есть имя и возраст! – возмутилась девочка, удивительно напомнив свою маму.
– А у меня нет! – воскликнул монстр и выбрался из шкафа.
Девочка села на кровать и посмотрела на него.
– Тогда можно... я придумаю тебе имя?
Монстр чуть смутился, даже испугался, но согласился.
– Тебя будут звать Дракоша, – сказала девочка. – Это будет твоим именем.
Дракоша улыбнулся.
– Ты не такой страшный, как я думала, – отметила девочка. – Мне казалось, что ты больше и гораздо опаснее.
– А я опасный! И большой! И страшный! – произнес монстр и оскалил зубы. Девочка тут же спряталась под одеяло. – Но я не хочу причинять тебе вред. Ты очень милая.
Бетти вновь открыла лицо и смущенно улыбнулась.
– Хочешь чаю и печенья?
– Печенья? – воскликнул Дракоша. – Я сотню лет не ел печенья!
Девочка тут же выскочила из комнаты и вернулась через минуту с тарелкой, полной кексов, печенья и вафель. Затем она взяла игрушечный чайник, игрушечную чашечку, налила воображаемый чай в нее и протянула Дракоше.
– Пей! Устроим ночное чаепитие! Взрослые называют это «прием». Мама с папой часто ходят на «приемы». Вот и у нас будет свой! Проходи в комнату!
Дракоша вышел из шкафа. Острые когти оставляли полосы на паркете, длинным хвостом монстр зацепил вазу (которая тут же со звонким «Бреньк!» упала вниз), выпрямился, задел костистой гривой потолок, сделал шаг и присел около девочки, протягивающей ему игрушечную чашечку и печеньку.
– Кушай, Дракоша! Кушай! – произнесла она, восхищаясь новым другом, протягивая ему печеньку за печенькой и сама попивая воображаемый чай. – Вкусно?
– Очень! – воскликнул монстр.
Вдруг в коридоре включился свет – это стало ясно из-за свечения из-под двери.
– Это родители! – произнесла девочка, ахая. Дракоша испуганно посмотрел на Бетти и бросился к шкафу. Щелкнул замок.
– Бетти! Почему ты не спишь?! – воскликнула мама, подбегая к дочке.
– Мама! Я поняла! Монстра нет! Дракоша! Мама! Дракоша! Друг, мама! Мама! Мама!..
– Милая, это был сон, – произнесла мать как можно мягче, но при этом поразительно цинично. – Драконов нет и никогда не было. Это все сказки, доченька. Ложись спать.
Женщина уложила девочку в постель, поцеловала и ушла из комнаты. Через несколько минут дверца привычно заскрипела и из шкафа выбрался Дракоша.
– Кто это был?
– Моя мама.
– Почему она сказала, что меня не существует?
– Она взрослая. Они слишком заняты, чтобы верить в то, что вы существуете, – отметила Бетти. – Но я в тебя верю, значит, ты есть хотя бы для меня.

С тех пор каждую ночь они проводили вместе. Пока Бетти была маленькая, они пили чай и играли в куклы, затем – учили домашние задания и танцевали, еще позже – слушали музыку, вешали плакаты. Бетти рассказывала ему о своих новых друзьях, о первой любви, плакалась о первой причиненной боли. Однако спустя время Бетти стала все реже вспоминать о нем, а Дракоша, который не хотел быть навязчивым, все реже приходил. Когда друзья Бетти появлялись у нее в комнате, Дракоша сквозь щель в дверцах старого платяного шкафа смотрел на них, и из глаз его капали слезы. Он больше не нужен ей. Она выросла. Теперь уже она взрослая, уже ей нужно ходить «на приемы», а не ее родителям, уже она не находит времени для доказательства существования сказок.

Однажды Дракоша ушел насовсем. Но Бетти не знала об этом, она уехала учиться в университет, позабыв старого друга. Она не знала и о том, что набор детских чашечек и чайников, куклы, с которыми они с Дракошей дружили все детство, выкинули в ближайший мусорный бак; не знала, что мама забыла рецепт того печенья, а сама девушка нигде не записала его. Она не понимала, как уходит ее детство, как уходит беззаботность и мечтательность, как уходят воспоминания, как уходит вера в сказки.

***

Черная машина с кожаным салоном остановилась около старого дома. Водитель, уже немолодая женщина в плаще и строгом костюме, вышла из машины и направилась к двери. Отперев ее, она вошла в пустующий вот уже несколько лет дом.

Все здесь было так же, как несколько десятков лет назад. Пожилым родителям не хватало сил на ремонт, а после их смерти и делать его стало незачем. Но небольшие изменения все же были повсеместно, кроме одной комнатки на втором этаже.

Скрип ступенек. Давно Элизабет (а она уже отвыкла от сокращенной формы своего имени) не слышала этого скрипа. Она медленно поднялась по лестнице и осторожно вошла в ту самую комнатку.

Маленькое окошко, светлые занавесочки, письменный столик, на котором до сих пор лежали книжки, небольшая одноместная кроватка, несколько стульчиков и пуфик – все казалось удивительно маленьким, совершенно не таким, как в детстве. Свет, идущий с улицы, едва освещал серую комнату. На левой стене – оставленные в студенческие годы плакаты, на правой – какие-то сделанные ей же зарисовки, старые фото друзей и... крошечная бумажка, спрятанная за одну из повешенных фоторамок. На ней коряво нарисована маленькая девочка в розовом платьице и зеленый монстр: «Бетти и Дракоша». «Дракоша», — пронеслось в голове уже не девочки – женщины.
Слезы вдруг полились из ее глаз. Она присела на кровать, сжимая в руках детский рисунок. «Дракоша»...
– Дракоша! – прокричала женщина. – Дракоша! Дра-ко-ша!
Она подошла к старому платяному шкафу, открыла его дверцы. Пустой. Оказывается, он не такой большой, как казалось раньше, не такой темный, если пуст, и, самое главное – у него есть задняя стенка. Там нет того прекрасного мира, где живет Дракоша, да и самого Дракоши там нет.
Женщина вновь села на краешек кровати, закрыв лицо руками.
– Эй, – вдруг прошептал кто-то. – Меня звали?
Из-за открытой дверцы шкафа показался желто-зеленый монстр.
– Дракоша? – подняла глаза женщина, не веря увиденному.
– Бетти? Ты изменилась.
– Я повзрослела.
– А я нет. Я не меняюсь с годами.
– А я прожила жизнь.
– Ты уехала. Я долго не видел тебя.
– Сначала я училась, потом работала.
– У тебя есть дети?
– Сын.
Дракоша посмотрел в окно, а затем, не переводя взгляда на Элизабет, спросил:
– Скажи, Бетти, ты еще веришь в сказки?
– Сказки?
– Ты веришь в меня, Бетти? Или ты стала одной из них... из взрослых, которые то и делают, что работают или ходят «на приемы»?
Элизабет потупила взгляд.
– Я была не на одном приеме.
– Ты веришь в сказки?
Верила ли она? Она забыла. Она стала одной из взрослых, она перестала верить, не нашла время на доказательства существования сказок. Но сейчас... Перед ней стоял живой дракон, друг ее детства.
– Верю.
– У меня для тебя кое-что есть.
Дракоша заглянул в шкаф и достал два мешочка. В одном лежали старые, но в новых платьицах куклы, в другом – детский чайный набор.
– Я отмыл их, отчистил от всей гадости, что была рядом, они совершенно чистые. А для них, – он показал на куклы, – я сшил новые платья взамен изорвавшихся старых.
Женщина с изумлением смотрела на два мешочка. Вдруг из одного Дракоша достал чайничек и две чашечки, налил в них воображаемого чая и протянул крохотную чашечку Элизабет.
– Увы, я так и не узнал рецепт печенья!
– Дракоша! – воскликнула женщина и обняла монстра, покрытого твердой колючей чешуей.

Они пили чай, разговаривали и смеялись, как много-много лет назад. Никто не помнил старых обид, только старые радости. Удивительное тепло согревало душу женщины, тепло, о котором она давно забыла. А в голове был один вопрос, на который она теперь всегда знала ответ:
— Веришь ли ты в сказки?

© Большой Проигрыватель

"Впервые я увидел женскую месть во всей красе, когда работал в небольшом филиале огромной корпорации по разработке и внедрению программного обеспечения. Разрабатывали-то в основном в столице, а мы банально барыжничали и навязывали эти продукты гениальности всем, кому можно было.
Коллектив был небольшой: директор, офис-менеджер, пять менеджеров по продажам софта. Численный перевес приходился на мужской пол, но своих леди мы не обижали.
Ирочка-лапочка могла не только телефонные переговоры вести и заниматься офисной работой, но и прикрыть чью-либо задницу мнимым походом к клиенту. Лично я предпочитал с ней дружить.
Светлану Владимировну не стоило цеплять по умолчанию. Её должность гордо именовалась «Руководитель отдела продаж». В её обязанности входило давать нам мотивационные пендали, пресекать попытки саботажа трудовой деятельности и подбивать итоги работы за месяц. Месяц на месяц не приходился, потому иногда «подбивание» превращалось в моральное избиение с угрозой изнасилования. Переживая за свою анальную девственность, мы старались, как могли. Особенно ближе к концу месяца.
В общем, жили мы дружно, пока нашего директора, безобидного тихого геймера, не уволили. Столичное начальство решило, что он настолько тих, что его исчезновения никто не заметит и начался отбор кандидата на вакантную жирную должность. Светик, как мы её называли за глаза, не сомневалась, что будет оценена по достоинству и должность руководителя филиала практически у неё в кармане, тем более что фактически, она давно выполняла его обязанности. Жизнь несправедлива и случился облом. Директором поставили человека со стороны. Больно нам было за Светика, но нас-то никто не спрашивал. Когда новый директор переступил порог нашей конуры, его ожидал настороженный, но дружелюбный приём. Светик перестала быть похожей на унылое нечто и снова засветилась, хотя какой-то стерженёк в ней сломался.
Новый босс начал рьяно искать среди нас «слабое звено», на которое можно повесить падение прибыли. Кто ищет, тот всегда найдёт и менеджер Андрей был уволен с занимаемой должности. И началась она – текучка кадров. По своему опыту знаю, что остановить её крайне сложно. Из нашего некогда дружного коллектива остались трое – Светик, Ирочка и я. Директор освоился, расслабился и даже начал приводить в офис своих подружек, с которыми засиживался допоздна. Ирочка, в чьи обязанности входила ещё и уборка офиса, возмущалась, и нежным голосом говорила:
– Этот моржовый член с мозгом обезьяны, даже не в состоянии убрать за собой резинки, наполненные своими потомками! Мне слишком мало платят за это.
Босс расслабился окончательно и стал редко появляться в офисе. Всё вернулось на круги свои: Светик выполняла его работу – он получал за это деньги. Неизвестно сколько бы продолжалась вся эта канитель, но в один знаменательный день босс ворвался в офис и забился в пароксизме трудовой деятельности. Изрядно устав, он решил позабавить нас всех уморительной историей.
– Иду я такой по улице, а тут она – Богиня. Шикарные длинные ноги, как у модели. Бразильская попка, круглая как мячик, ну просто загляденье. Так и хочется попробовать, насколько сильно накачана. А волосы… – Он блаженно закрыл глаза и потому не увидел, как переглянулись и скривились наши женщины. – Её локоны буквально лежали на этой самой попе.
Несмотря на флюиды неодобрения дам, я увлеченно слушал и представлял. Нам частенько доводилось видеть девочек босса и его любимый типаж, по совместительству, был и моим тоже.
– Я включаю скорость, пока Богиня не скрылась за поворотом. Догоняю и… это просто /п.5/, – мы удивленно замерли. Никто из нас никогда не слышал, что бы босс ругался. – Вы представьте только, у неё морда сорокалетней бабы! Я просто охренел! Мне хочется запретить всем бабам старше тридцати одеваться как двадцатилетние девочки. А волосы обрезать по плечи – нечего вводить в заблуждение!
Я замер. Пламенная речь обманутого мужчины повисла в воздухе, и мне стало понятно, что теперь его никто не спасёт.
Не обращая внимания на гробовую тишину, он удалился в свой кабинет. В тот же день я стал свидетелем написания Светиком докладной записки обо всех непотребствах нынешнего руководства. В ней было перечислено всё: от использованных презервативов и алкогольной тары до систематических невыходов на работу и даже финансовых махинациях, типа «откат» за спиной столичного начальства.
Босс был уволен в течение недели, и Светик стала тем, кем заслуживала – директором филиала. Мораль сей истории проста: никогда не обижайте женщин, господа. Особенно, если им за тридцать."
(с)

Время 9:20. Настойчивый звонок в дверь..
Накинула халатик, и вся такая неумытая, нерасчёсаная и с откровенным желанием кого-нить срочно убить, подошла к двери..

Глянула в глазок - Ленка. Открыла дверь и прислонилась невыспанной мордочкой к дверному откосу.

̶-̶Л̶е̶н̶!̶ ̶К̶а̶к̶о̶г̶о̶ ̶б̶л̶и̶н̶ ̶м̶о̶р̶ж̶о̶в̶о̶г̶о̶!̶!̶!̶ ̶Т̶ы̶ ̶н̶а̶ ̶ч̶а̶с̶ы̶ ̶с̶м̶о̶т̶р̶е̶л̶а̶?̶!̶

- Привет, Лен. Что-то случилось?

- Привет, Фай! Я по делу!!!

Вздохнув и с трудом разлепив один глаз, я только и смогла произнести.

- Лен, ты меня пугаешь. - и потопала на кухню ставить чайник.

Поставив чайник, я плюхнулась на уголок, и подперев рукой подбородок, чтоб случайно носом в стол не упереться если вдруг усну, подняла свои ясны очи на Ленку.

- Рассказывай. Если усну, то толкни когда чайник закипит..

Ленка, немного обидевшись на меня, свой боевой задор-таки не растеряла!

-Фая! Нам нужно начать бегать!!!

От услышанной фразы я открыла сразу оба глаза.. Нет, открыла, это немного не то слово, я вылупила свои глазёнки на максимальную округлость!

- А вам, это, стесняюсь спросить.. Тебе и ещё кому???

- Тебе, Фая, тебе!!! Возраст, понимаешь.. Одышка, избыточный вес, стенокардия, инсульт, "инфаркт, вот такой рубец ©"

После этих слов я проснулась..

- Лена, ты себя слышишь? Какой нахрен избыточный вес?! 57.8 кг, при моём росте.. Да мне мой лечащий врач советует немного алебастра в еду добавлять, чтоб я хоть немного в весе прибавила!!!

Уж не знаю, как было на самом деле, но мне показалось, что Ленка прямо-таки метнула в меня взгляд полный ненависти, от которого мой моСк проснулся окончательно.

Чайник как раз закипел, я встала и налила себе кофе, как обычно. Один к двум. Одна ложечка сахара и две ложечки кофе..
Я и подумать не могла что этот, обычный утренний ритуал, вызовет столько негатива со стороны моей старой подруженцЫи!!!

- Вот!!! Жрёшь всё подряд, пьёшь что ни попадя!!!

С этими словами, она, извергая из глаз молнии, а из жопы дым, схватила мою кружку и вылила её в раковину.

- Всё!!! Хорош жрать!!!

Я, в полной степени [удивлённая], от такого прекрасного утра, которое началось не с нескафе, а со звонка в мою дверь, осторожно поинтересовалась.

- Совсем не жрать?

- Мясо жирное не жрать! И углеводы не жрать!!! И не пить!!! Посмотри на себя! На кого ты похожа?! Бледная как поганка!!! В гроб, и то краше кладут!!!

Такой натиск, честно сказать, меня даже немного смутил, тем более, что у меня просто не было времени накраситься, поэтому я робко поинтересовалась.

- Жирное мясо с углеводами не пить?

От таких новостей я машинально потянулась за сигаретой.

- Кофе не пить! И не курить!!!

Тут, на этой фразе, мой моСк уже функцЫонировал на все 100%, и меня пробило на ржач.

- А не курить-то что?! Мясо, углеводы или кофе?

Ленка, зыркнув на меня ненавидящим взглядом, совершенно искренним и доброжелательным тоном произнесла.

- Дура ты, Файка, не заботишься о своём здоровье...

На что я клятвенно заверяла что не буду пить быстрые углеводы и курить мясо и кофе, но Ленка, обидевшись, хлопнула дверью и ушла.

Я же прошла на кухню, закурила сигарету, налила себе кофе, как люблю, один к двум, и в этот самый момент мне и подумалось.. Да, наверное этот ваш Здоровый Образ ЖЫзни, это всё-таки не моё... Мне больше нездоровый образ жЫзни нравится..

Один чувак, окончив мехмат ЛГУ, поступил в аспирантуру. Стипендия - 100 рублей. Слесарь или токарь на заводе имени Кирова получали в разы больше.
Когда ему надоело безденежье и нытье молодой жены, он бросил аспирантуру и пошел на завод.
В отделе кадров потребовали документ об образовании. Удалось найти только аттестат об окончании восьмилетки. В те суровые времена его направили "доучиваться" в вечернюю школу. А он и не сопротивлялся - один оплачиваемый выходной в неделю никому не повредит. Одно "но" - в вечерней школе приходилось косить под дурачка, что было удобно делать, сидя на "камчатке". Соседом был забулдыга-дворник, все время спавший на уроке.

Однажды учительница объясняла, что площадь круга равняется квадрату радиуса, умноженному на число "пи". Бывший аспирант ее не слушал. Училка решила его проучить и, подкравшись, громко спросила чувака, чему равняется площадь круга. Тот, погруженный в свой диссер, рассеянно брякнул невпопад: "Пи..." ( это не мат, а буква греческого алфавита, обозначающая в математике отношение длины дуги полуокружности к диаметру). Класс закатился счастливым хохотом здоровых людей, столкнувшихся с дурачком.

Когда до чувака дошли ехидные комментарии учительницы, сетовавшей на непроходимую тупость и упреки Создателю сославшему ее в школу рабочей молодежи, аспирант впал в ярость. Выйдя к доске, он расписал ее двойными и тройными интегралами, изобразил предельный переход под знаком интеграла и блестяще доказал, что площадь круга на самом деле "пи", а не "пиэрквадрат", как ошибочно написано в учебниках для средней школы. Рабочий класс впал в анабиоз, оцепенев под шквалом формул и непонятных терминов, а потрясенная училка едва слышно прошептала, обращаясь скорее в вакуум, чем к присутствующим:"Разве это возможно?".

На предсмертный хрип внезапно отозвался забулдыга-дворник, мирно дремавший под яростный стук мела по доске:
"Чувак, - сказал он, окинув беглым взором испещренную мелом доску. - Предельный переход под знаком двойного интеграла в третьей строке сверху на левой стороне доски запрещен. Он расходится..."

Про форум-убийцу
А вот, говорят, есть в Интернете такой форум, на котором люди пропадают. Основал, рассказывают, его давным-давно один Главный Редактор, запустил, завел тему «Какой кетчуп выбрать» и тут же здесь и умер. Долго-долго на форуме никого не было, потом пришел один человек, увидел тему про кетчуп, начал мнение писать. Написал мнение — и под машину попал. Потом другой человек пришел, написал про консерванты — и повесился. Так и повелось.
Прослышал народ про такой странный форум, со всего Интернета собрались специалисты и начали его читать, анализировать. Ничего странного не нашли, решили тогда выбрать добровольца, чтобы тот свое мнение по поводу кетчупа высказал. Нашелся один американец, написал там что-то по-своему, такое, что и не понял никто. Только отправил сообщение — как в его офис самолет ударился, и вместе с ним еще куча народу полегла.
Стали тогда звать модератора. Пришел модератор — извините, говорит, система у форума непонятная, не могу я из него сообщения удалять. И ушел. А форум тот с того самого времени начал адреса менять. То на сайте президента объявится, то в Новосибирске, то в Нижнем Новгороде, то на Газета.ру, то еще где. Много-много народу погубил.
А еще говорят, что люди эти не совсем пропадают. Что ходят их души по Интернету, покоя ищут. И что найдут они покой, только когда в каком-то форуме, в какой-то теме ответ для себя увидят. Что за форум, что за тема, что за ответ — неизвестно. Только, наверное, не про кетчуп. Про любовь что-нибудь, наверное, как всегда…(с) Русские инородные сказки

"Фирочке Хаймович таки очень сильно повезло. Вы будете смеяться, но она наконец вышла замуж. Нет, сначала ей, конечно не то чтобы не везло, сначала Фирочку Хаймович никто за невесту не считал. Когда выдавали замуж ее двоюродную сестру Хасю и пришло время бросать букет невесты, Фирочка даже не подняла свой тухес от стула и продолжала кушать куриную ножку.
— Ай, я вас умоляю, мне почти сорок и за всё это время если мужчины и смотрели на меня, то только за спросить сколько стоит эти биточки.

Фирочка работала в столовой камвольной фабрики и таки знала за биточки всё включая цену.
Фирочка жила со своей мамой Броней Яковлевной и швейной машинкой, которая все равно не работала. Хотя Броня Яковлевна тоже не работала. Из работающих во всей квартире была только Фирочка.
И все бы продолжалось так, как оно есть, если бы Фирочке не повезло.
И ей таки таки так повезло, что все не понимали как. Фирочка вышла замуж не за какого-то гоцн-поцн с рынка, а за настоящего доктора в белом халате и золотом пенсне. Доктора звали Самуил Абрамович Шварц, но Фирочка звала его Муля и он откликался.

За этим доктором до Фирички целых пять лет охотились все более или менее приличные незамужние невесты и даже Роза Шуйт вздыхала о нем высокой грудью, а Розе Шуйт таки есть чем вздыхать, чтоб вы себе там не думали.
Одним словом пока все портили себе нервы и хотели сделать себе личную жизнь, эту жизнь сделала себе Фирочка Хаймович, невысокая полная девушка тридцати семи лет с незавидной жилплощадью и двумя табуретками имущества. И кто бы мог подумать!
Вы меня конечно спросите, как эта самая Фирочка смогла сделать всем больную голову, а себе семейную радость? Так я вам отвечу, как Фирочка смогла сделать всем беременную голову, а себе семейную радость. Я вам, конечно же, отвечу. И я знаю, что я вам отвечу правду, а вы можете думать себе что хочите.

Однажды доктор Шварц зашел к Фирочке по поводу сердца. Не ее сердца, а сердца Брони Яковлевны, ее мамы, которая не работала, как и их швейная машинка. У мамы немного схватило сердце, а доктор Шварц пришел ее лечить по линии горполиклиники. Но получилось, что он пришел за мамино сердце, а получил Фирочкино. Когда доктор Шварц зашел с жары потный, как портовой грузчик, снял свою белую шляпу и выписал маме валокордин, Фирочка предложила ему холодный красный борщ, которые вы все называете свекольник, и за это название моя бабушка побила бы вас вениками и не давала бы плакать.
Но если вы хотите так его называть, делайте что хочите, можно подумать мне есть за это дело.

Так вот, Фирочка накормила красным борщом доктора. И доктор понял, что это то, что он искал всю свою докторскую жизнь. В смысле это холодный красный борщ и Фирочка. И когда он вытер рот салфеткой, он захотел жениться на Фирочке и стал ходить к ней с цветами и крепдешиновыми платьями в подарок.
Фирочка не то, чтобы ломалась, в ее возрасте это смешнее цирка, поэтому согласилась и теперь ей завидует даже Роза Шуйт, не смотря на объемы и томные вздохи.
Ну, так вы хочите узнать что за такой красный борщ давала Фирочка доктору? ну, так я вам расскажу. Можете тоже приготовить и сделать себе счастливую жизнь, главное будьте здоровы и вовремя кушайте.

Вам нужна ботва. Берете буряк, отрезаете ботву и она у вас есть. Положите ее в сторону, а сами помойте под проточной водой сам буряк, поставьте вариться в каструльке. Когда сварится, очистите от кожуры и натрите на терке. Главное не выливайте отвар, надо процедить его через марлю и пусть себе остывает молча.
Пока вы трете свеклу, сварите яйца в крутую. Потом очистите и нарежьте кубиками.
Промываем и нарезаем перышками ботву, которая до этого была в стороне.
нарезаем свежие огурцы, зеленый лук и укроп.
Когда таки все уже готово, смешиваем все это вместе: свеклу, яйца, зелень, ботву, огурцы. Солим, перчим, не стесняемся.
Потом все проще некуда. Положили ложкой по тарелкам получившееся и залили холодным отваром, в который предварительно выжали лимон.
Кладем в каждую тарелочку сметанку, нарезаем черный хлебушек и ждем подходящего доктора, чтобы осчастливить его этим вот покушать и личной жизнью.
И чтоб вы мне были здоровы."

Александр Гутин

в основном здесь

- Ну что, милая, – начала довольная фея прямо с порога. – Помнишь, ты вчера на балу хрустальную туфельку потеряла? Так вот - королевская стража теперь с этой туфелькой все дома объезжает. Принц указ издал: кому туфелька впору придётся, та его женой и станет. Через час здесь будут...
- Вот здорово! – обрадовалась Золушка. – Мачеха с сёстрами как раз вернутся. Пусть попробуют свои ножки в мою туфельку запихнуть. Вдруг повезёт?
И Золушка озорно захихикала.
- Да при чём здесь мачеха? – отмахнулась фея. – А ты?
- А что я? Я в лес уйду, чтоб страже на глаза не попадаться. Хоть и жалко будет такое веселье пропустить…
- В какой лес? – не поняла фея. – А как же принц тогда тебя узнает?
- В том-то и дело. Не хочу, чтобы он когда-нибудь узнал, кто я такая на самом деле.
- Ничего не понимаю…. – пробормотала удивлённая фея. – Ты ещё скажи, что на бал вчера ехать не хотела.
- Тёть, да ты что! – горячо возразила Золушка. – Конечно хотела!
- Это было прекрасно... – глаза Золушки засияли золотым огнём. – Заявиться прямо в королевский дворец этакой светской львицей. Улыбаться, хлопать ресничками, слушать комплименты и восторженный шёпот по углам. И знать, что у тебя есть тайна, о которой никто даже не догадывается. Утонуть в чарующей музыке. Закрыть глаза и кружиться, кружиться, кружиться… А потом обострившимся до предела слухом уловить первый удар курантов. Рванутся, как дикий зверь из капкана. Вырваться из сладкого плена вальса, из горячих рук принца. И бежать. Бежать что есть духу, хохоча, чертыхаясь и теряя на ходу хрустальные туфельки. Нестись наугад через ночь подворотнями и чужими огородами. Рухнуть лицом в траву. Вдыхать запах сырой земли. И слушать, как где-то под горлом бешено колотится сердце.
Золушка осторожно провела рукой по царапине на щеке. Видать, налетела на ветку, когда удирала из дворца.
- Спасибо тебе, тётя. Ты подарила мне чудесный праздник.

Но фею из всей этой пламенной речи волновало одно: свадьба с принцем в Золушкины планы явно не входила.
- Послушай, девочка. – осторожно начала фея. – Это, конечно, хорошо. Вальс, тайна, и этот… зверь, рвущийся из капкана. Но не ради беготни по чужим огородам всё это затевалось. Сейчас приедет королевский гонец. Ты примеришь туфельку. И как только ты эту туфельку наденешь – сразу же из замарашки превратишься в знатную красавицу. Обалдевшая стража тебя во дворец отвезёт. Принц сразу же узнает в тебе вчерашнюю прекрасную незнакомку. Вы поженитесь, и будете жить долго и счастливо.

Золушка ахнула, распахнула от удивления глаза… и разразилась хохотом.
- Ой, не могу! – приговаривала Золушка сквозь смех. – Ты что, правда хотела мена замуж за принца выдать? Принцессу из меня сделать? Ну ты даёшь!
- Брось ты это, тётя. – наконец отсмеявшись, сказала Золушка. – да я ни за что в жизни за принца не пойду.
- Да… как же…так… - Фея растерянно хлопала глазами. Казалось, добрая тетушка вот-вот расплачется.
Золушка тут же сделалась серьёзной. Она подошла к фее и ласково тронула её за плечо.
- Тёть. Ну тёть, ну не расстраивайся. Ты же сама всегда говорила, что счастья для меня хочешь. Только представь, какая жизнь меня во дворце ждёт. Мне же придётся постоянно твердить заученные фразы, приседать в реверансах, улыбаться милой наклеенной улыбочкой. И целыми днями не вылезать из этих придурошных платьишек с рюшечками. Да разве это счастье?
- Придурошные платьишка… с рюшечками… - совсем уже жалобно проскулила фея. – Я ж тебе вчера такое же наколдовала. А ты… в ладоши от радости хлопала…
- Так то другое дело. – улыбнулась Золушка. – Оно ж волшебное было.

- Ну, ладно... – фея взяла себя в руки и попыталась зайти с другого угла. – А о принце ты подумала? Он же теперь с ума сходит. Говорит, всю жизнь тебя искал.
- Да не меня он искал, тётя. – покачала головой Золушка. – Он чуда искал. Так чудо у него вчера было. А если я превращусь в напудренную идиотку – какие уж тут чудеса…
- Ты за принца не переживай. – добавила она. – У принца своя судьба, и менять её он не станет. Женится на достойной девице благородных кровей. Трон от отца унаследует. Будет занят делами государственными. Переговорами дипломатическими. Скучными, но роскошными пирами. И однажды даже не вспомнит лица той таинственной незнакомки, с которой кружился когда-то в вальсе. От той далёкой ночи останется только маленькая, словно выпавшая из волшебного сна, хрустальная туфелька. Которая так никому и не пришлась по ноге.

Фея молчала. Думала о чём-то. Потом она подошла к Золушке. Заглянула ей в глаза. Пристально так глянула, словно до самого дна души достать хотела.
- Ну что ты, девочка? Что ты, моя хорошая? – зашептала фея. – Неужто замуж не хочешь? Счастье обретёшь, от души заживёшь да в роскоши утонешь. Нежные шелка по коже зашелестят...
Голос феи шелестел, как ветерок в листве. Он ласкал и баюкал, как ласкают и баюкают приболевшего ребёнка. Притих маленький домик. Замерло всё вокруг. И даже сверчок за печкой замолчал, и, казалось, тоже слушает, заворожённый.
Но звонкий Золушкин смех разорвал тишину напополам.
Золушка отступила на шаг, скрестила руки на груди и дерзко взглянула на фею.
- Тётя? Ты действительно думала, что это сработает? Я хоть и дочь простого человека, а кровь-то во мне ваша, колдовская. Или ты забыла? Зачем ты мне-то голову морочить пыталась?
- Стареешь ты, тётя. – улыбнулась Золушка. - Видишь, уже мне тебя уму-разуму учить приходится.
Фея открыла было рот, но Золушка протестующее вскинула руку.
- Хватит, тётя. Надоело. Волшебница ты талантливая, всегда тебя за это уважала. А вот говорить с тобой невозможно – зануда занудой.
- Дура ты. – обиделась фея. – Мало того, что дура, так ещё и упёртая дура. Вся в мать.

Воспоминания о матери Золушки заставили фею нахмуриться.
Ох и чудила сестрёнка в своё время. Ведь и королевичи заморские ей руку с сердцем предлагали. И во дворец главной волшебницей звали. А она – ни в какую! На все уговоры только дерзит да хохочет.
А однажды такое выкинула… Явилась на светский приём. Такой милашкой прикинулась. Какая грация! Какие манеры! Поклонники умирают от любви... Придворные дамы чуть не плачут от умиления… А она прямо посреди бального зала превратилась чёрт знает во что, захохотала и в окно улетела. Так это чёрт-знает-что им ещё и язык напоследок показало.
Ох и скандал потом был…

А потом она вдруг исчезла. Как сквозь землю провалилась. Фея из кожи вон лезла, а найти её не могла.
Отыскала фея её всё-таки несколько лет спустя. За тыщу вёрст от родного королевства. Вот в этом доме.
Смотрит на неё фея, и с радостью, и с укором. А она, как ни в чём не бывало, по дому хлопочет. Всё такая же красивая. Только чужая какая-то. На них, на фей, уже совсем непохожая.
Свежий хлеб из печи достаёт. Как же он пах, этот хлеб. Всё вокруг своим запахом наполнил. Словно ты только этим хлебом и дышишь.
А она улыбается, любуется румяной корочкой и говорит:
- Смотри, сестрёнка. Вот оно какое, чудо. А все твои махания волшебной палочкой – это так, фокусы для бродячего балагана.

Фея взглянула на Золушку, как две капли воды на мать похожую. Вздохнула.
- Да ну вас всех к лешему. Вот и торчи тут, пока тебя мегера мачеха совсем не изведёт.
- Изведёт, говоришь? – как-то нехорошо усмехнулась Золушка. – Ну, это ещё бабка надвое сказала…
«Ишь как девчонка заговорила! - фея начала не на шутку злиться. – И замуж-то за принца она не пойдёт. И мачехи не боится. И кровь в ней колдовская. И меня уму разуму ещё поучит.»
«Ну ладно, кровь в ней действительно наша, колдовская. Хоть по ней и не скажешь.
Хм… А вот не скажешь ли?...»
Фея внимательно посмотрела на Золушку.
Вот она, такая же, как всегда. Невысокая. Худенькая. Возится у печи, откидывает назад непослушные рыжие волосы. Напевает что-то себе под нос. Красиво поёт, с душой. Хочется слушать и слушать.
Задумалась о чём-то. А руки словно сами по себе по воздуху плывут. И каждая вещь в доме её слушается.
В лес стала часто уходить. Одна. Даже ночью. Раньше фее эти её прогулки очень не нравились. А потом тётя поняла – любит девчонку лес. Ни зверь дикий её не тронет, ни с тропы никогда не собьётся.
И как же фея всего этого раньше не замечала? Хотя тут разве углядишь… С ними же, с феями, всегда так. Ещё вчера была тихой чудаковатой девчонкой, а сегодня Силу почуяла. Так маленький хищник однажды чувствует запах свежей крови. И, оттолкнувшись неуклюжими лапками, прыгает вперёд.
«Вот оно! – то ли с радостью, то ли с ужасом подумала фея. – Началось».

И ещё подумалось фее, что мачеха у Золушки как-то резко в последнее время сдавать начала. Красота её, крикливая и показная, вся куда-то подевалась. Сколько мачеха не напомаживается – всё равно лицом всё больше на жабу походить стала. Хворь её какая-то непонятная мучает. И ни один лекарь во всём королевстве помочь не может. Раньше такая властная, уверенная была. А теперь всё больше ноет да охает. Осточертела уже всем. И отец Золушкин, который раньше с мачехи пылинки сдувал и слово сказать в её присутствии боялся – теперь всё больше на неё огрызается. Чувствуется, что только привычка да доброта душевная не дают ему выставить эту сударыню за порог вместе с её склочными дочурками.
Дааа, многое изменилось в этом доме... Права Золушка – стареет фея. Раньше знала, что в тридесятом королевстве творится, а теперь того, что под носом происходит - не замечает...))

Фея вздрогнула и очнулась от своих мыслей. В доме было подозрительно тихо. Тётя опасливо покосилась на Золушку...
А Золушка неподвижно стояла посреди кухни - закрыв глаза и блаженно улыбаясь, она вдыхала запах свежего хлеба...

Старуха, покачав головой, вздохнула.
Напротив сидел рыжий мужчина, с выпирающим лбом и нервно бегающими выпуклыми глазами, маленький и тщедушный.
- А ты точно этого хочешь?- спросила она, уставив на него свои блёклые от времени глаза. – Не прибежишь потом? Не будешь выть под дверью и умолять отменить то, что исправить уже никто не возьмётся?
- Нет, конечно. Я же мечтаю об этом давно, вот только шанса не выпадает. Мне бы хоть маленький, вот такусенький! Понимаешь?
Он почти соединил большой и указательный пальцы, с надеждой глядя в просвет.
- Обратного пути не будет,- устало произнесла бабка, почесав волосатую бородавку на щеке.
- Да знаю я, мне и не надо. Это же ещё со школы мечта: спать с ней рядом, дышать одним воздухом, чтобы она проводила рукой по моим волосам и говорила, что я самый лучший, понимаешь?
- Да, понимаю, что тут непонятного. Не ты первый, не ты последний!
- Она всегда была самой красивой в школе. На меня внимания не обращала. А хочу, чтобы заметила! И, чтобы не просто так, терпела меня, а чтобы полюбила, понимаешь?
- Вот чего заладил-то? Понимаешь, понимаешь… Не дура, раз ты ко мне пришёл -понимаю.
- И, чтобы не обычный приворот, а чтобы ей в радость… по…
- Молчи! Ещё раз скажешь слово «понимаешь» и я тебя выгоню,- возмутилась, топнув ногой, старуха. – Готов ты отказаться, ради всего того о чём просишь, от привычной жизни?
- Конечно, жизнь моя переменится, станет другой, рядом с ней всё будет казаться сказочно прекрасным. Это же мечта, сбудется моя мечта,- почти пританцовывая от нетерпения, радостно взвизгнул он.
- Хорошо. Помогу тебе. Приходи сюда в полночь, на полнолуние. Да, тихонько приходи, чтобы тебя не видел никто, смотри.
- Значит, берётесь? А сколько я буду должен? Что принести с собой?
- Что принести? Знамо дело, деньги. Мне квартплату за способности не отменили, так что с тебя десять тысяч. Адрес и фото твоей возлюбленной не забудь.
- Да, всё сделаю, а десять тысяч, в смысле долларов?- на всякий случай спросил её посетитель.
- На кой ляд мне твои доллары, рублей,- хмыкнув, ответила бабка. - За воду, газ и свет в долларах не принимают.
- Понял, всё понял. Приду на полнолуние обязательно, ждите, - в предвкушении того шанса, о котором он всю свою юность мечтал, проситель потопал к выходу. - А когда оно, кстати, полнолуние?
- Послезавтра.
За его спиной щёлкнул замок.
- Какое счастье, что так скоро!- воскликнул мужчина, обращаясь к старой обшарпанной двери.
Наутро, после второй их встречи, отправились они с бабкой к дому его возлюбленной.
Дождавшись, когда красавица выйдет из подъезда, старуха твёрдой походкой подошла к молодой женщине и без тени смущения, глядя своими водянистыми глазами прямо ей в лицо, произнесла:
- Возьми его себе, он так одинок, а ты добрая, он любить тебя будет, радоваться тебе. Погляди, какой он грустный.
Женщина замялась, не зная, что ответить. Давно хотела такого, а тут растерялась.
- А сколько я вам буду должна?
Она потянулась к своей сумочке.
- Ничего. Он хороший, ты только люби его.
- Конечно,- обрадованно воскликнула женщина, подхватив его на руки и целуя в нос. – Я буду его любить, я о нём с детства мечтала. Спасибо вам огромное!
И она, повернув в сторону подъезда, направилась домой.
- И спи с ним, хотя бы первое время, пока привыкнет, а- то я ему обещала,- крикнула вслед бабка.
- Конечно, он же такой лапочка, - отозвалась, обернувшись, красавица.
Сидя на её руках, укоризненно, прищурив свои выпуклые глазки, смотрел на старуху тойтерьер. Он получил свой долгожданный шанс.

© Лана Лэнц 

Проститушка

Влюблённый мужчина глух и слеп. Слеп и глух.
А Андрей был влюблён. Влюблён настолько, что не замечал очевидных вещей: его избранница, мягко говоря, слаба на передок.
Но Андрей считал, что это всё сплетни. Что не может Таня его предать. Ведь она такая прекрасная, такая беззащитная, такая доверчивая.
Cлепота, глухота и любовь Андрея исчезли одновременно. Когда он застал у себя дома их общего знакомого, Серёгу.

Мозг в голове Андрея по привычке послал команду: «этого не может быть». А глаза смотрели, как Серёга, не попадая одной ногой в штанину, плясал перед ним, пытаясь одеться.

- Да я чаю зашёл попить, - быстро говорил Сергей, раздражённо тряся ногой, - а твоя Танька мне чай на брюки вылила. Вот и пришлось раздеться.
- А Таня зачем разделась? - поинтересовался Андрей.
- Я откуда знаю? - ответил Сергей, наконец-то совладав со штанами. - Это ты у неё спроси. Я буквально на минуту отвернулся. А она уже голая. Я ни при чём.
- Носки не забудь, - посоветовал Андрей Сергею, - и захлопни за собой. Дверь.
- Захлопну, - пообещал тот, прыгая на одной ноге по направлению к двери.
Он одновременно надевал носки и шёл к выходу. Хотя практичнее было бы вначале надеть их и потом уже выйти.
- Он меня изнасиловал, - заявила кутавшаяся в одеяло Таня, - я не виновата.
- Клевета! Она сама дала! - крикнул уже откуда-то из коридора Серёга и хлопнул дверью.
- Оденься, - сказал Андрей Тане.

Он прошёл на кухню. Налил себе водички из-под крана в гранёный стакан. Сел за стол.
На столе лежала доска, нож и порезанные хлеб с колбасой.

Татьяна появилась на кухне через пять минут. Уже одетая. В какую-то маечку и короткую юбку.
- Это ты во всём виноват, - заявила она с порога, - я целыми днями...
- Собирай вещи и проваливай, - перебил её Андрей.
- Тебе надо, ты и собирай, - огрызнулась Таня, - и сам проваливай.

Андрей медленно взял кухонный нож. И почти без замаха бросил его в сторону жены. Нож воткнулся в притолоку над Таниной головой.
Татьяна ойкнула и скрылась в глубине квартиры.
Андрей сидел и пил воду. Смотря в окно и прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты.

Через полчаса Таня мелькнула в коридоре с какими-то свёртками и баулами. Ещё минут пять она что-то вытаскивала на лестничную площадку с подругой, которую вызвала по телефону. Потом хлопнула дверью.
В квартире наступила тишина. Звенящая тишина. Когда слышно только, как бьётся твоё сердце.
Андрей допил воду. Сходил в туалет. Зашёл в комнату.

Таниных вещей не было. Не было утюга, подставки под него. Не было пылесоса и ноутбука.
И ещё не было занавесок.
«Занавески-то ей зачем? - удивился Андрей. - Они же старые уже. Ладно, ноут почти новый. Но занавески?!»
Андрей подмёл пол обнаруженной в кладовке щёткой. Затем помыл его. Во всей квартире.

Поменял постельное бельё. Хорошо, что нашёлся комплект из белорусского ситца, подаренный им на свадьбу дальними родственниками.
Подумал, мыть ли окна? Но решил оставить это до более тёплых дней.
Приготовил себе ужин. Поел.
И лёг спать.

В голые окна светил качающийся на ветру фонарь. От его света казалось, что в квартире кто-то, кроме Андрея, есть. Кто-то ходит из одного угла в другой.
Приснилась Андрею Танька. Голая, она валялась в их кровати. Хихикала. Корчила Андрею рожи и призывно манила к себе.
Она ему потом снилась практически каждую ночь. И обязательно голая.
Утром Андрей вставал разбитым, невыспавшимся. Злым и несчастным. И с огромным желанием вернуть всё как было. Вернуть жену, вернуть семью, вернуть то счастливое время, когда он был глух и нем.
Но время лечит. И сны с Танькой стали всё реже и реже. А Андрей спокойнее и выдержаннее.
Он отбил атаки своих и её родственников, хотевших помирить их. Отбил две попытки Таньки вернуться к нему. Сменил замки. Поменял симку в телефоне.
Жить одному было даже в чём-то приятно. Да, серо и одиноко. Зато никаких проблем. Сам себе господин, сам себе хозяин.
Единственное, что доставляло неудобство, это отсутствие секса. С женщинами познакомиться у Андрея не получалось.
Он зарегистрировался на парочке сайтов знакомств. Поставил в поиск свой город. И принялся писать более-менее симпатичным дамам примерно его возраста.
90 процентов из них вообще не ответили Андрею. А кто ответил, те очень удивили Андрея.
Большинство вопросов было о его заработке. Живёт ли он один? Есть ли у него квартира? Интересовались маркой его машины. Платит ли он алименты?
Андрей честно ответил на все вопросы. И письма прекратились.
Никого не интересовал разведённый мужчина 30 лет без машины для разовых встреч. Хотя и живущий в своей однокомнатной квартире. Женщины хотели молодых накачанных миллионеров, с радостью готовых воспитывать чужих детей.
Угробив ещё пару вечеров на бесплодные поиски, Андрей решил воспользоваться старым, как и весь этот мир, способом. Вызвать на дом проститутку.
Уселся вечером около компьютера. Открыл браузер. Нашёл через Гугл парочку сайтов.
Жриц любви в городе оказалось не просто много, а очень много. Андрей просматривал страницу за страницей и не мог выбрать.
Девушки и женщины самого разного возраста. От 18 до 50. Худые и толстые, в одежде и без. Попались даже две или три негритянки. Лица у многих были заретушеваны.
Средняя цена за час составляла две с половиной тысячи рублей. Ночь - пятнадцать тысяч.
- Однако, - пробормотал Андрей, - овёс-то нынче дорог. Простому инженеру не по карману будет. Разве что раза два в месяц себя баловать.
Сам он получал 65 000 рублей. Не много, но и не мало по владивостокским меркам.
Андрей просмотрел всех кандидаток, но так и не смог решиться. Он уже собрался было закрыть окно браузера, как вдруг обнаружил новое лицо. Видимо, анкета добавилась, пока он просматривал остальных кандидаток.
Милое личико. Натянутая улыбка. Лет 25 примерно. Внизу пометка: впервые на сайте. Имя - Эллеонорра. Именно так - с двумя Л и Р. Условия - только выезд.
Андрей кликнул на кнопку с телефоном. Появился номер. Сотовый.
Андрей достал свой телефон, вбил номер с сайта. Нажал на вызов.
Первый гудок, второй, третий.
Андрей почему-то вспотел. Занервничал.
Наконец, на седьмом гудке трубку подняли.
- Слушаю, - произнес испуганный женский голос, - Элеонора слушает.
- Я хотел бы заказ сделать, - осипшим голосом сказал Андрей, - на час. С выездом.
- Хорошо, - ответила девушка, - я приеду. Вы где живёте?
Андрей продиктовал адрес.
- Ой, это совсем рядом, пешком можно дойти, - обрадовался женский голос, - 500 рублей ещё за машину.
- Так если пешком можно дойти, зачем за машину платить? - поинтересовался Андрей.
- Это водитель-охранник, - пояснила девушка, - он меня будет в машине этот час ждать. Хоть пешком, хоть на колёсах. Всё равно.
- Хорошо, - согласился Андрей, - я дома. Через полчаса жду вас.
- Договорились, - опять испуганно ответила девушка и отключилась.
Андрей заметался по квартире.
Зачем-то включил недавно купленный пылесос. Затем быстро убрался на кухне. Достал кусок колбасы. Наделал бутербродов.
Налил в чайник свежей воды. Поставил на плиту.
Встал у окна. За окном шёл снег. В коробке двора светили три фонаря. Четвёртый почему-то не горел. Хотя, сколько помнил Андрей, он всегда не горел. Слева, на первом этаже, мерцала зелёным аптека.
В голову полезли стихи Блока: «Ночь, улица, фонарь, аптека...»
В доме напротив открылась входная дверь. Вышла женщина. Постояла нерешительно несколько мгновений и пересекла двор. Вошла в его подъезд.
Через несколько минут в прихожей тренькнул звонок.
Андрей вошёл в коридор, подошёл к входной двери. Открыл.
На пороге стояла невысокая девушка. Та, из дома напротив. Светлый пуховик, вязаная шапочка с оленями, меховые сапожки.
На ту, из проституточного сайта, она была совсем не похожа. Сходство было, но весьма отдалённое.
- Здравствуйте, - сказала девушка.
- Здравствуйте, - ответил Андрей. - Элеонора?
- Кто? - вздрогнула девушка.
- Вы Элеонора? - уточнил Андрей.
- Ах да, это я, - кивнула девушка. - Вы одни?
- Один, - подтвердил Андрей, - проходите. Раздевайтесь.
- Как? Прям сразу? - испуганно спросила девушка, делая шаг в прихожую. - Можно я хотя бы руки помою?
- Я имел в виду верхнюю одежду, - смутился Андрей, закрывая за Элеонорой дверь, - не совсем и не всю одежду. Совсем потом… наверное. А руки помыть в ванной. Я провожу.
И Андрей, сделав несколько шагов, открыл дверь в ванную. Включил там свет.
Оглянулся. Элеонора стояла возле входной двери, маленькая и беззащитная. И испуганная.
- Можно, я хотя бы разуюсь? - спросила она, оглядываясь.
- Да, конечно, - ответил Андрей.
- А стульчика у вас нет? - спросила девушка. - А то у меня замок в правом сапоге заедает.
- Нет, - ответил Андрей, - но я вам помогу.
Он встал на колени перед Элеонорой и помог ей стащить с ног сапоги.
Затем проводил девушку до ванной. Где она помыла руки. Вытерла их.
- Чай, кофе? - предложил Андрей.
Чувствовал он себя при этом если не идиотом, то явно не уверенно. Он никогда раньше не заказывал проституток на дом и понятия не имел, что и как надо делать.
- Да какой кофе на ночь, - махнула рукой девушка, - тем более давление может подняться. И не уснёте потом. А от чая не откажусь.
Было видно, Элеонора тоже не в своей тарелке.
- У меня друг в Китае живёт, - затараторил Андрей, - он мне присылает различные виды. То, что у нас в магазинах продаётся, это же невозможно пить. А чай - это благородный напиток. Это тысячи сортов. Каждая провинция имеет свой вкус, свой цвет. Кто-то специализируется на пуэре, кто-то на зелёном чае. Вы какой предпочитаете?
- Мне обычный, чёрный, - ответила Элеонора, усаживаясь на кухне.
- Сейчас всё будет.
Андрей достал деревянную коробку с набором для чайной церемонии. Принялся заваривать душистый напиток. Элеонора смотрела на его действия с интересом. Сидела она на краешке стула, будто готовая в любой момент вскочить и убежать.
- А водителя вашего чай попить не позовёте? - вдруг зачем-то спросил Андрей.
- Какого водителя? - не поняла девушка.
- Ну, вы же по телефону говорили, что на машине приедете с водителем-охранником, - напомнил ей Андрей.
- А-а-а, это, - девушка на мгновенье замялась, - он в машине остался. За углом. У него там зажигание барахлит. Вот он сидит и чинит.
- Что чинит? - спросил Андрей.
- Зажигание чинит, - тихо ответила Элеонора.
Было видно, что врать она не умеет.
- Зажигание - это серьёзно, - помолчав, ответил Андрей, - очень серьёзное дело - зажигание.
- А вы, кроме чая, чем ещё увлекаетесь, - перебила его девушка, - и кроме работы?
Андрей задумался.
- В детстве монеты собирал, - сказал он, - дореволюционные. У меня приличная коллекция была. А сейчас… Сейчас сказки пишу. Для детей.
- Ой, как здорово, - Элеонора чуть не смахнула чашку с чаем, которую перед ней поставил Андрей, - публикуетесь где-то?
- Нет, - покраснел Андрей, - я для себя пишу. Для своих будущих детей. В стол, как говорится.
- А мне покажете? - спросила девушка. - У меня сыну пять лет. Я ему уже всю классику перечитала. Пушкина, Крылова, Андерсена.
- Ну, не сейчас же, - перебил её Андрей, - вы, вроде, не за этим же сюда пришли. Не за сказками.
- Ой, извините, - покраснела Элеонора, - и правда, что это я?
- Кстати, - Андрей посмотрел на часы, - а время с какого момента идёт? И деньги когда платить?
- Да время как начнём, - тихо ответила Элеонора, - а деньги сначала. Можно сейчас.
- Вот, - Андрей протянул ей сложенные три купюры по тысяче рублей.
- Спасибо, - Элеонора взяла деньги и быстро спрятала их в сумочку, - спасибо большое.
- Пожалуйста, - ответил Андрей. - Хотите бутерброды?
- Да, - ответила девушка, - спасибо большое.
- Пожалуйста, - ответил Андрей.
Ситуация получалась какая-то дурацкая. Он пригласил в гости проститутку, которая, как оказалось, живёт в доме напротив. И вот, вместо того чтобы сейчас кувыркаться в кровати, они пьют на кухне чай с бутербродами.
- Может, что-нибудь покрепче? - предложил Андрей.
- Нет, что вы, - испуганно ответила Элеонора, - я на работе не пью.
Андрей не мгновенье завис, переваривая то, что ему только что сказали. И через секунду скорчился от хохота. Он смеялся, не в силах остановиться.
Элеонора вначале удивлённо смотрела на Андрея. Потом она улыбнулась. Хихикнула. И тоже рассмеялась.
Смех у неё был замечательный. Как будто колокольчик звенел.
Смеялись минут десять. Андрей вроде бы успокаивался. Вдыхал, набирая полные лёгкие воздуха. И опять заходился в хохоте. Элеонора тут же подключалась со своим колокольчиком. На глазах у неё выступили слёзы. Личико раскраснелось.
В конце концов оба успокоились.
- Вот насмешила так насмешила, - сказал Андрей, - я такое в первый раз слышу.
- Судя по всему, ты и девушку первый раз в жизни заказываешь, - отозвалась Элеонора. - Жену-то куда дел? Захохотал до смерти?
- Жену? - Андрей на несколько секунд замолчал. - Это не я её захохотал, это она надо мной посмеялась.
И он принялся рассказывать незамысловатую и короткую историю своей семейной жизни. Про Таню, про боль от её измены, про Серёгу, про чёрную дыру в груди, про снятые занавески... Рассказывал так, как не рассказывал никому другому. Ни друзьям, ни родственникам. Рассказывал совсем постороннему человеку.
Элеонора слушала, чуть приоткрыв рот. Не перебивала. Просто смотрела широко раскрытыми глазами на Андрея и слушала.
- Вот я и живу один, - закончил Андрей. - Всё хорошо, да вот половой вопрос беспокоит. Поэтому и позвал тебя.
- Извини, я не знала, - произнесла Элеонора, - я не знала, что у тебя с женой так случилось.
- Случилось и случилось, - Андрей махнул рукой, - дело житейское. У тебя-то самой куда муж делся? Муж объелся груш. С другой загулял или что?
- Он умер, - тихо сказала Элеонора, - полгода назад.
- Извини, не знал, - Андрей виновато дотронулся до руки девушки, - правда, я не хотел.
- Да ничего, - ответила Элеонора, - не извиняйся.
Они помолчали. Рука Андрея так и осталась лежать на руке девушки.
- Он наркоман был, - внезапно начала свой рассказ Элеонора, - от передозировки и скончался. Я когда замуж за него выходила, не знала об этом. Да и потом не знала. Догадываться начала, когда уже сын родился. Думала, что смогу его спасти. А он мне врал постоянно. Нигде не работал. Целыми днями где-то пропадал.
Элеонора вздохнула тяжело. Взглянула Андрею прямо в глаза.
- Он из дома всё тащил, - продолжила она, - всё что под руку попадётся. Даже обручальные кольца унёс. Представляешь, с меня со спящей снял обручальное кольцо. И сказал, что я его сама потеряла. Врал. Врал до самой своей смерти.
- Все врут, - отозвался Андрей, - кто-то меньше, кто-то больше. Это природа человека.
- Я не вру, - ответила Элеонора, - я тебе правду говорю.
- Ну, ты же наврала про водителя, который зажигание чинит, - улыбнулся Андрей, - а говоришь, что не врёшь.
Элеонора вспыхнула. Покраснела.
- Это я для безопасности, - сказала она, - я же не знала, к кому иду. Вдруг ты бандит или вас тут целая квартира извращенцев?
Андрей грустно улыбнулся.
- Я тут один извращенец, - сказал, - вместо секса о своих рогах рассказываю. А ты, девонька, судя по всему, тоже в первый раз.
- Да, - Элеонора так же горько усмехнулась, - ты мой первый клиент. И первый блин не комом. И чаем напоил, и бутербродами накормил. Спасибо.
- Меня зовут Андрей, - Андрей протянул руку.
- Лариса, - ответила девушка и пожала протянутую руку.
- А я только было к Элеоноре привык, - сказал Андрей, - а тут Лариса. Красивое имя. Можно вопрос?
- Спрашивай, - Лариса подпёрла кулачком подбородок.
- Зачем тебе это надо? - Андрей постарался подобрать слова. - Вот этот вызов? Точнее, вызовы. После меня ведь будут другие. Не противно будет этим заниматься? Ведь я же вижу, что это не твоё. Ты же нормальная.
- А у меня нет выбора, - устало ответила Лариса, - просто нет выбора. Ты думаешь, мне хочется этим заниматься? У меня просто нет ни выбора, ни выхода. Мне деньги нужны. У меня ребёнок. Он кушать хочет.
- Всегда есть выбор, - перебил её Андрей, - деньги не главное в этой жизни.
- Не главное, - согласно кивнула Лариса, - конечно, не главное. Но без них тоже невозможно.
- Можно перезанять, устроится на другую работу… - начал было перечислять Андрей.
- Я на двух работах работаю, - опять перебила его Лариса, - и я хороший работник, между прочим. Меня ценят. И зарплаты нормальные. Но мой бывший муж наделал долгов перед смертью. Наркотики - это недешёвое развлечение. А за долги надо платить. Вот я и плачу. Кредиты не только на него оформлены. Но и на меня тоже. И за квартиру надо платить. Мне завтра надо отдать десятку. Кровь из носа. Иначе нас на улицу выгонят с ребёнком. А занять мне не у кого. Я и так должна всем сослуживцам и всем знакомым, кого знаю.
- Большие долги-то? - помолчав, спросил Андрей.
- Где-то около двухсот тысяч осталось, - ответила Лариса, - я где смогла, там договорилась. А тут с квартиры попросили. У меня долг за месяц. Завтра крайний срок.
- И ты решила торгануть телом, - невесело пошутил Андрей, - чтобы закрыть долги бывшего мужа. Трешак какой-то. Ты чего себе такого мужа-то выбрала? Получше не нашлось?
- Любила, - протянула Лариса, - вот и выбрала. А ты чего себе такую жену нашёл? Порядочных не было?
Андрей вздрогнул. Рассмеялся.
- Уела, - сказал, - ты за словом в карман не лезешь. Хочешь ещё чаю?
- Нет, - ответила Лариса и встала, - пойдём в постель. У меня ребёнок дома один. Вдруг проснётся? Я только в туалет схожу и в ванную. И сразу к тебе. Полотенце, что я руки вытирала, его можно использовать?
Андрей кивнул. Можно, мол.
Лариса развернулась и скрылась в санузле.
Андрей убрал посуду. Сполоснул чашки.
Зашёл в комнату. Выключил свет. Разделся. Юркнул в постель.
Его вдруг затрясло. То ли от желания, то ли от страха.
Лариса появилась в комнате внезапно. Быстро подбежала к кровати. Сбросила с себя полотенце. В свете от фонаря мелькнуло её белое тело. Она откинула одеяло и прижалась к Андрею.
- Вот, - она сунула в руку Андрея что-то мягкое и скользкое, - презерватив не забудь.
- Позже, - сказал Андрей, - когда встанет.
- Кто встанет? - не поняла Лариса.
- Ну, этот, - Андрей вдруг засмущался, - на кого надевать. Зря ты его распечатала.
- Извини, - вздохнула в полумраке Лариса, - я волнуюсь. Положи пока на тумбочку. Потом наденешь.
Андрей бросил кусок резины на тумбочку. Осторожно дотронулся до плеча Ларисы.
- Обними меня, - попросила она его, - я сама уже без мужчины почти год. Соскучилась. И забыла, как это, когда тебя ласкают.
Андрей обнял Ларису. Погладил её грудь. Поцеловал. Вначале в щёку. Потом в губы. Лариса ответила. Начала гладить его спину. Задышала горячо в ухо. От этого было щекотно.
- Иди ко мне, - попросила она его, - иди, мой хороший.
Андрей, целуя, лёг на Ларису.
- Презерватив, - прошептала та ему на ухо, - не забудь надеть.
- Что? - не расслышал Андрей.
- Презик, - повторила Лариса. Не забудь презерватив.
- Ах, да, - Андрей слез с Ларисы и в темноте попытался нащупать на тумбочке средство контрацепции.
Презерватива на столике не было.
Ругаясь вполголоса, Андрей слез с кровати. Включил лампу.
Нагнулся, заглянул под кровать.
Розовый кусок латекса лежал в куче пыли между кроватью и тумбочкой. Вероятно, Андрей смахнул его вниз, когда пытался нащупать в темноте.
Андрей взял презерватив в руки. Встал. Лариса сидела на кровати, натянув одеяло по самый подбородок.
- Он испачкался, - сказал Андрей, - упал. Не надо было его вскрывать. Есть ещё?
- Нет, - ответила Лариса и покраснела, - я только один взяла. Я же не знала, что ты его уронишь. В следующий раз возьму всю упаковку. Я не знала. Я неопытная. Я первый раз.
- И что теперь делать? - спросил Андрей.
- А у тебя красивое тело, - сказала Лариса, - животик небольшой, но это нормально. У тебя ноги красивые. И руки.
Андрей внезапно понял, что он стоит посередине квартиры абсолютно голый.
Он покраснел, как только что Лариса. Схватил полотенце, которым до этого вытиралась девушка. Обернулся в него.
- Я здоров, - сказал Андрей, - я после развода проверялся на наличие. Всё чисто. А после развода у меня никого не было.
- Я тоже здорова, - ответила Лариса, - я тоже проверялась. На всякий случай. Наркоманы - это группа риска. Но, слава богу, ничем меня не заразил.
- Тогда без? - спросил Андрей.
- Я не знаю, - ответила Лариса, - я боюсь. Но если ты уверен, то давай без него.
Андрей выключил свет. Залез под одеяло.
Обнял Ларису. Она обняла его. Поцеловала куда-то под подбородок. Зашептала что-то.
И у них всё получилось. Неуклюже, как у подростков. Но безумно сладко и с фантастической страстью.
Когда это закончилось, Лариса осторожно встала, ушла в ванную.
Андрей хотел подняться вслед за ней, но не смог. Его тело ныло от удовольствия.
Лариса вернулась. Присела на кровать.
- Даже уходить не хочется, - сказала хрипло.
- Не уходи, - ответил Андрей.
- Не могу, - вздохнула Лариса, - у меня ребёнок.
- И долги, - добавил Андрей.
- И долги, - подтвердила Лариса, - ты спи, мой хороший, спи. Пусть тебе приснится что-нибудь счастливое. Спи. Спи.
И Андрей уснул. Провалился в сон, как под лёд. Снилось ему море. Тёплое море и горячий песок. И шум прибоя.
Проснулся Андрей от звонка будильника.
Вскочил. Сбегал в туалет. Почистил зубы. Умылся.
Быстро позавтракал оставшимися с вечера бутербродами и яичницей.
Уехал на работу.
Вернулся в обед. У них сегодня, перед праздниками, был короткий день.
Ничего не напоминало о Ларисе. Лишь запах, оставшийся на полотенце, которым она вытиралась. И испачканный пылью презерватив, сиротливо лежащий на тумбочке.
Андрей побродил по квартире. Долго смотрел в окно, стараясь определить, где и на каком этаже живёт Лариса.
Взял телефон. Набрал повтор вчерашнего номера.
Лариса ответила сразу.
- Добрый день, Андрюша, - сказала она.
- Добрый день, - ответил он, - что у тебя нового?
- Всё по-старому, - сказала Лариса, - выселяют нас. Собираю вещи. Договорилась со знакомой, временно поживу у неё.
- А это, как с работой, - почему-то заикаясь, спросил Андрей, - у тебя были ещё заказы?
- Сегодня вечером еду на всю ночь, - помолчав, ответила Лариса, - в какую-то сауну. За город.
Андрей вдохнул. Выдохнул.
- Не надо никуда ехать, - сказал в трубку, - переезжай с сыном ко мне. Тебя в этой сауне могут изувечить. Или ещё что хуже. Переезжай ко мне, и живите тут. Я сейчас приду и помогу вещи перенести.
На другом конце провода наступила тишина.
- Андрей, а зачем тебе это надо? - спросила Лариса едва слышно. - Ты меня совсем не знаешь. Ты меня сегодня пожалеешь, а завтра пинками выгонишь. Зачем тебе это? И зачем мне это?
- Ты только одно скажи, - Андрей коротко кашлянул, прочищая лёгкие, - ты от меня гулять не будешь?
- Ни за что на свете, - ответила Лариса и заплакала.
- Тогда скажи, какой код в подъезд и на каком этаже вас искать, - распорядился Андрей.
Лариса ответила.
Андрей, как в тумане, оделся. Спустился во двор.
Под ногами скрипел снег. В голове было пусто. Почти пусто. В голове носились две фразы, сталкиваясь друг с другом: «Андрюха, ты идиот». И вторая: «Она замечательная и она мне подходит».
Сбоку мигала зелёным аптека. Сверху светило холодное зимнее солнце.
Андрей шёл через двор и ещё ничего не знал.
Не знал, что через год у них родится девочка. И что он будет самым счастливым человеком на свете.
Но это всё было впереди. А сейчас он просто шёл через двор. И главное, что ему надо было сделать, это вспомнить цифры кода от подъезда.


Вадим Фёдоров

* * *

Женя маялась похмельем. Ее папа сокрушался по телефону:
- Что же ты мне не позвонила перед тем, как выпить?
- А что?
- А я бы тебе посоветовал: не пей!
Вот так просто. (Буду теперь знать, кому звонить в предвкушении ночного пива, книжки до рассвета, таза пельменей.)

* * *

- Женя, а куда делся стул из кухни? - спросила мама.
Женя в это время была в ванной и энергично жевала орехи. В ответ донеслось лишь звонкое, с эхом, клацанье зубов.
- Ты что, там его доедаешь? - допытывалась мама.

* * *

На днях отметили годовщину знакомства со Шнапсиком. За четыре года котик разросся. Я подбирала сопливого чмошника, а живет у нас серебряная гора с глазами-самоцветами.
Как-то носила его к ветеринару. Пыталась извлечь из сумки, но Шнапсик в ужасе зацепился задними лапами за днище. Доставала-доставала, а он лишь растягивался все дальше.
- Малыш, ну что же ты... - причитала я.
- Что-то ваш малыш никак не заканчивается, - смеялась ветеринар.

А однажды, ведя урок по скайпу, я краем глаза увидела, что котенок запрыгнул на обеденный стол. Извинилась перед учеником и быстро сказала уже по-русски:
- Макс! Шнапс на столе.
Макс поспешил принять меры, а я объяснила ученику, мол, котенок бедокурит.
- А я думал, вы предлагаете мужу выпить, - сказал ученик.

* * *

Смотрели с Кижаевым фильм. Женщина на экране воскликнула:
- Люди слабы!
На что мы хором произнесли с таким же мрачным пафосом:
(я) Люди - жлобы!
(он) Люди - слоны!
Что тут скажешь. Тупой смех продлевает тупую жизнь.

* * *

Рассказывала Кижаеву, кто такая Лора Белоиван. Что-то пошло не так, и вместо "приют для тюленей" я сказала "притон для морских котиков". То-то он не впечатлился - подумаешь, хозяйка борделя для вояк.

* * *

Есть одна история, от которой хочется жить еще острее, чем обычно. Наташа рассказывала про свадьбу родителей, на которую как раз пришлось сорок дней со смерти тетки жениха. Предприимчивые родственники совместили эти события, о чем невесту не предупредили. Весь праздник та недоумевала, почему на другом конце стола люди с такими траурными лицами, а временами даже плачут.
Разве может иссякнуть любопытство к жизни, когда такое творится.

Только родившись, Шурка сразу понял, что жить не так-то уж и просто. Да и родился он не в теплой квартире на чистой простынке, а в каких-то кустах на голой, но теплой земле.

Темно поначалу было, страшно. Звуки разные, шорохи, запахи резкие. Крики иногда, да лай от которого сердечко билось, как бешеное. Шурка тоже кричал в первое время. Кричал, когда холодно было, кричал, когда кушать хотелось, кричал, когда натыкался на что-то мягкое и дрожащее. Кричал и успокаивался, когда мама приходила и начинала колыбельную петь. Сладкую такую колыбельную. Как молочко, которое Шурка с боем отбивал у чего-то мягкого и пищащего. Это потом он понял, что не один был. Были и братья, и сестры. Все, как один. Мягкие, дрожащие, крикливые и полосатые.

А потом темнота рассеялась, и Шурка увидел мир. Мир был прекрасным, а Шурка еще очень маленьким, чтобы это понимать. Тогда он еле ползал, а видел лишь одни кусты, да колючий репей, который потом мама вытаскивала, когда возвращалась вечером. Но любопытство Шурки было уже не унять, и пока его братья и сестренки спали, свернувшись в маленькие клубочки, Шурка бегал по зарослям, гонялся за странными, резко пахнущими жуками, да гудящими пчелами, пытался лапой сбросить прицепившийся репей, а потом возвращался к родному кусту и ждал маму. Но в один из вечеров мама не пришла. Не пришла она и на следующий день.

Шурка было начал плакать, но потом уснул. Спал он тревожно, изредка просыпался от странных рокочущих звуков, а потом снова засыпал. Пока однажды не проснулся и не увидел, что остался один. Были лишь резкие запахи, щекочущие нос, которых он еще не встречал, и холодная земля в том месте, где еще вчера спала его семья.
Шурка не стал плакать и искать их. Вместо этого он грустно посмотрел на родной куст, а потом, задрав хвост трубой, отправился вперед, даже не оглянувшись. Лишь раз он оглянулся, посмотрел на доставучий репей, прицепившийся к хвосту, тихо мяукнул и побрел дальше сквозь кусты и высокую траву.

Голодно было, но Шурка быстро привык. Он ловил ящериц, которые частенько смотрели на него, открыв рот. Ловил полевых мышей, которые поначалу ловко обманывали наивного охотника. И долго смотрел на солнце, пока оно не скрывалось за горизонтом. Тогда, немного отдохнув, Шурка шел дальше.
Теперь его не пугали жуки и пчелы. Да и на резкие звуки он тоже внимания не обращал, пока однажды не испугался так сильно, что чуть на месте не умер. Виной всему была большая собака, которая носом ткнула Шурку в бок, и из-за чего он отлетел в ближайшие кусты. Но Шурке не было страшно. Была лишь злость на невиданную доселе громадину, которая громко гавкала и скакала вокруг него.

Шурка прижал уши к голове и страшно зашипел. Глаза его сверкали, как угли, а острые когти, чуть обломанные, раз за разом пролетали в опасной близости от собачьей морды. Шурка не боялся, страх давно прошел. Остался лишь бешеный стук сердца и жуткий противник, который вдруг отскочил в сторонку при виде еще большей громадины. Тут уж Шурка не стал дожидаться чего-то, а сразу решил юркнуть в кусты, но не успел. Его подхватили руки. Шершавые, грубые руки, которые пахли сладким молоком. Не таким, как у мамы, но молоком. А потом Шурка услышал голос.

- Ишь дикий какой, - рассмеялся голос, а Шурка вдруг понял, что ему ни капельки не страшно. Он даже подставил мордочку под шершавый палец и замурлыкал. Тихонько замурлыкал. Он же дикий, а дикие так просто на ласку не реагируют. Шурка лишь слабо вздрогнул, когда голос резко и грозно произнес, - Фу, Волчок! Не видишь, маленький? Боится тебя, маймун.
- «Ничего не боюсь», - подумал Шурка, поняв, что ругают не его, а собаку, которая на этот раз ласково лизнула его в нос, заставив громко чихнуть.
- Подружились? Чей же ты такой? – спросил голос. Шурка внимательно посмотрел на человека, который, в свою очередь, смотрел на него. Это была старушка. Крепкая, полноватая, загорелая. С милой улыбкой и серыми глазами. – Не Тайкиной ли кошки, а?
- «Может, и Тайкиной», - фыркнул Шурка.
- Ладно. Пойдем домой, пока тебя другие собаки не порвали. Молока тебе дам, а там и решу, что делать, - ответила старушка, а потом задумалась, глядя на Шурку. – Как звать-то тебя, дикий? Шуркой будешь?
- «Да я и так Шурка», - подумал котенок, но ничего не ответил, потому что говорить не умел. – «Шуркой и буду».

Так Шурка стал Шуркой. А хозяйку свою, которая его от Волчка спасла, он Любаней звал. Вот просто так. Любаня и все. Нравилось ему это имя. Да и с Волчком он потом подружился и иногда притаскивал старому псу одну-другую полевую мышь, пойманную в огороде. А потом смотрел, как седомордый дуралей гоняет мышей по земле и не собирается их есть. Но Шурка не ругал Волчка. Понимал, что тот старый, а Любаня добрая слишком, чтобы пса выгнать.

К Любане Шурка недолго присматривался. Как та молока ему налила, да еще и хлеба покрошила, Шурка тут же старушку полюбил. Поел все быстро и подчистую, да на колени к ней запрыгнул. И давай колыбельную мурлыкать, пока Любаня не уходила делами заниматься, положив его на кособокий табурет.
Но просто лежать Шурке было скучно. Вот и принялся он все разведывать и разнюхивать. В курятнике побывал, с петухом подрался, к свиньям заглянул, в амбар, где зерно хранилось. Ох и загорелись у Шурки глаза, когда он запах-то мышиный почуял. Понял он, что где-то там, внутри больших колес, наполненных зерном, мыши живут. Настоящие мыши, не полевые на один укус, а жирные, на зерне откормленные.

Долго Шурка в амбаре сидел. Все мышей караулил. Все их норы нашел и грязь, ими оставленную. Слышал он, как они в глубине амбара скребутся, его запах чуя. Слышал, как Любаня его кушать зовет. Но Шурка охотился, а когда охотился, то на мелочи не отвлекался. Подождет молоко, а вот мышь нет. То она есть, а то и нет её. Ждал Шурка. Долго ждал и дождался.

Вернулся он утром и с огромным животом. Запрыгнул по привычке в окно, потом спрыгнул на пол, затем к Любане на кровать. И подарок старушке прямо на грудь положил. Ох и кричала она со страху-то, а Шурка лишь виновато хвостом мотал.
- Ой, Шура! Ой, маймун! – причитала Любаня, держась за сердце. – Ой, напугал бабушку.
- «Если мала, так я потом еще поймаю», - подумал кот, смотря за тем, как хозяйка его мышь на улицу выбрасывать несет.
- Это амбарные, чи, мыши? – спрашивала Любаня, наливая Шурке молока в блюдечко. – Амбарные, точно. Вон жирные какие. Кушай, красота моя. Кушай, да всех их изведи.
- «А как же. Там их много еще», - думал Шурка, лакая сладкое молоко с хлебом. – «И тебе хватит, и Волчку, и мне».

Но мыши скоро кончились, а Шурка новую забаву нашел. Котов чужих гонять, что по дворам лазают. Здоровые это коты были, морды в шрамах. Но Шурка их не боялся. Как перелезет такой через забор, Шурка уже несется и всю дурь из наглеца выбивает. Вой стоит, что аж Волчок в будке лаем заходится, да Любаня с веником бежит. После этих битв у Шурки шрамы оставались, на память. Так Любаня говорила, когда ваткой ему царапины протирала. Шурка шипел, грозился, но Любаню не кусал. Знал, что хозяйка ради него старается. Вот и ворчал немного, по-хозяйски.
- Ой, Шура. Ну разодрали тебя. Чуть глаз не выбили, - причитала Любаня после очередной драки.
- «Не выбили же. Зато больше не полезет», - мурлыкал Шурка, когда старушка его за ухом начинала почесывать. Любил он эти моменты и ждал их всегда.

Только Любаня сядет вечером на лавке во дворе, а Шурка уже бежит. Мяукает, об ногу трется, да на руки просится. И мурлычет потом, когда Любаня ему шейку чешет. Мурлычет и на калитку смотрит. Вдруг мышь пробежит, или кот приблудный. Но тихо всегда было вечерами, прохладно. Дремал Шурка, нежась под шершавыми пальцами Любани, да о прошлом думал. Как он без неё жил бы? Так и ловил бы мышей полевых, да ящериц, кабы не Волчок. Да и не жизнь бы то была, а так… выживание. Без молока, без Волчка и без Любани.

А одним вечером Любаня грустная сидела. Шурка мяукнул было, а старушка лишь слабо улыбнулась. Даже Волчок помалкивал в будке и не ворочался. Страшно стало Шурке, волнительно. Он и об ногу потрется, и в глаза заглянет, и лапкой руку тронет, а Любаня, как сидела, так и сидит, вдаль смотрит. Потом только сказала, что за кручина у неё.

- Крыса, Шурка, - вздохнула она, почесывая кота за ушком. – Цыплят таскает. Уже пятого утащила. И нору ж ей забила, и отраву засыпала, а ей хоть что.
- «И на крысу найдем управу», - мурлыкнул Шурка, посмотрев Любане в глаза.
- Наглая стала, жуть. Днем уже в курятник лазает. Пришлось цыплят в дом забрать, а иначе всех утащит, гадина.
- «Больше не утащит», - подумал Шурка и спрыгнул с колен старушки. – «Не утащит, Любаня. Уж я позабочусь».

Долго Шурка эту крысу караулил. Это вам не мышей глупых и жирных ловить, которые в стены врезаются. Крыса хитрая была и огромная, все время Шурку обманывала. Только кот за ней припустит, как она в щель между курятником и свинарником шмыгнет и пищит насмешливо, кота ругая. Долго Шурка её караулил. И подкараулил однажды.

Ночью это было. Любаня спала уже, Волчок в будке брехал на редкие машины, которые мимо дома проезжали, да куры квохтали на насесте. Не видел никто, как на крыше Шурка сидит и вниз смотрит. Неподвижный, как камень. Только шерсть на загривке слабо колышется, да хвост резко из стороны в сторону скачет.
Не пошевелился кот даже тогда, когда крыса из щели выскользнула. Не пошевелился, когда она в курятник прошмыгнула. Но сразу сорвался с места, когда потревоженная курица раскудахталась, а за ней и остальные.

Замер Шурка на пороге. Стоит и на крысу смотрит, а та на него глазами блескучими. Посторонится чуть, Шурка тоже. Вперед чуть пробежит, Шурка тоже. Даже петух старый молча на насесте сидел и пошевелиться боялся. Знал, старый, что сейчас добрая драка будет.
Шурка кинулся на крысу без предупреждения и воя. Молча выпустил кинжалы из мягких лапок, уши прижал, зубы оскалил и вперед бросился. И крыса на него кинулась. Поняла, гадина, что не скроется уже. Выход один был из курятника и выход этот Шурка закрывал. Тогда от воя кошачьего все собаки на улице лаем зашлись и Любаня на кровати подскочила.

Долго Шурка с крысой бился. Никак поганая подыхать не хотела. Дважды она его своими зубами доставала, а там где достала, кровь текла. Извернулась крыса и отхватила Шурке кусочек уха, но кот начеку был и мощным ударом лапы опрокинул её на спину и впился клыками в горло. Заверещала тут воровка, принялась вырываться, но Шурка крепко её держал, пока не задохнулась она и не обмякла. Но и тогда кот не бросил добычу.
Принес он её испуганной Любане, возле ног бросил, а потом в огород убежал. Силы восстанавливать. Только коты и собаки знают особые травы, что раны быстро заживляют. Поваляются в них, погрызут немного, два дня полежат и здоровы. Шурка тоже знал такие места. Знал и то, что только эти травы его от клыков крысы спасти могут.

Он вернулся через неделю. Худой, шатающийся и весь в шрамах. Но нашел в себе силы, запрыгнул к Любане на колени, свернулся калачиком и уснул. И спал так крепко, как никогда не спал. А Любаня ему не мешала. Лишь воду меняла, да молоко с хлебом разводила постоянно. Шурка проснется, чуть поест, воды попьет и снова спать. Долго он от той битвы отходил, но все-таки вернулся. Вернулся слепым на один глаз, без куска уха, с подранной мордой и боком.

Любаня его больше не ругала, если Шурка случайно блюдце с молоком опрокинет или спать на пороге ляжет. А ночью улыбалась, когда Шурка к ней приходил. Запрыгнет ей на грудь, когти вытащит и мурчит, пока не заснет окончательно.
Долго Шурка жил у Любани. Так же на мышей охотился в амбаре, Волчку их приносил, да по старой памяти в курятник заглядывал, чтобы крысиный дух не пропустить. Больше никуда Шурка не ходил, да и незачем ему это было.
Уляжется на лавочке и дремлет, иногда окидывая рассеянным взглядом двор. Даже коты чужие перестали его донимать. Шурке достаточно было посмотреть и протяжно мяукнуть, как от незваных гостей только запах и оставался.

Зимой Шурка дома ночевал, лишь изредка на прогулки выбираясь, а летом к Любане дети и внуки приезжали. Они восхищенно разглядывали старого кота, чесали его за ушком, а Шурка снисходительно мурлыкал и показывал внушительные когти, которые так и не потеряли своей остроты.
- Матёрый, - уважительно говорил сын Любани, поглаживая кота по спине.
- «Матёрый», - соглашался Шурка, наслаждаясь ласковыми прикосновениями.
- Еще какой матёрый, - поддакивала Любаня. – Всех крыс у меня извел, мышей в амбаре, да и котов чужих гоняет. Хозяин.
- «Нет, Любаня. Ты хозяйка», - фыркал Шурка. – «А я матёрый».

Однажды Шурка заболел. Ни молока с хлебом не ел, ни к воде не прикасался, ни на ласки не отзывался. Ляжет на кровати, свернется клубком и смотрит на Любаню. Долго смотрит, пронзительно. И слабо мурчит, когда к его шее прикасаются знакомые, ласковые руки. Хоть и плохо ему было, ничего не показывал Шурка. Но Любаня сама все видела.

- Что такое, Шура? – спросила она, когда кот из последних сил запрыгнул к ней на кровать и уселся рядом.
- «Уходить пора, Любаня», - подумал Шурка, но ничего не сказал. Лишь прикоснулся лапой к руке хозяйки.
- Ничего, поправишься еще. Следующим летом еще толще и здоровее будешь, - говорила она, а кот рассеянно ее слушал.
- «Уходить пора, Любаня», - подумал он еще раз и, потершись напоследок о руку хозяйки, тяжело спрыгнул с кровати и направился к выходу из дома.

Он оглянулся только раз, как тогда, в далеком прошлом. Оглянулся, посмотрел на родной дом и ушел. Ушел не наивным котенком, а матёрым котом.

©Гектор Шульц

Костер упрямо не хотел разгораться. Я уже в десятый раз чиркал спичкой и бросал ее в середину кострища. Все было бесполезно. Сырые ветки шипели на меня, источая едкий дым, и тут же замолкали.
Приближалась ночь. Костер мне был крайне необходим. Рядом, в нескольких метрах от меня, неспеша, мягко шуршали воды нашей скромной речушки Тиханьки.
«М-да…что-то неудачно я выбрал время для рыбалки» - почему-то промелькнуло в мозгу. За весь день, ни одной приличной поклевки. Пара пескарей, да три мелких касатки. На уху. Костер вот, дрова сырые, как развести…
Я уныло посмотрел на то, что должно было стать костром. Полусырые ветки торчали темной вредной серостью в сумерках надвигающегося вечера. Они щетинились как ежи, словно хотели сказать – нет, мил человек, мы так просто не сдадимся. Вчерашний дождь промочил их до самой середины, почти до сердца. Какой уж тут огонь? Не бывает огня там, где много воды. Лишь шипение, да потуги напрасные.
Со стороны реки зазвенел колокольчик.
«Рыба! Клюнуло!!»- сердце отчаянно заколотилось, ноги сами бросились вниз, к воде. Ах, как я люблю эту легкость в моем, уже не молодом, теле. Этот азарт охотника, что чувствует добычу. В одно мгновение я оказался уже у самого края, не дыша, впившись глазами в вершинку спининга. Туго натянутая леска круто уходила в глубину бурых илистых вод. Она звенела от напряжения, готовая вот-вот рвануться в омут за мощным рывком рыбы. Я тоже был на взводе. Сердце колотилось, в голове стучало: «Еще! Еще! Давай, родимая, ну, дерни еще разок. Мощно! Сильно! А я уж тебя подхвачу тут»
Прошло пять минут, десять, колокольчик молчал. Ну надо же. Опять мимо.
В отчаянии я посмотрел вдаль, где плавала моя большая рыба. Потом на пригорок, где окончательно сдулся будущий костер.
«Не мой день. Ладно, пойду делать костер. Все равно нужно его развести. Ночи холодные, так я совсем дуба дам. Может еще дров посмотреть? Стоп. А это что? Чемодан? Чудной какой…Старый»
Я выволок из куста очень старый, грязный чемодан.
«Какая удача! В нем наверняка есть что-то сухое! Его и спалим!»

Ох, как я тогда заблуждался. То, что оказалось в чемодане...впрочем, все по-порядку.

Еще раз окинув взглядом свою находку, я счастливо припустил к своему костру.
Чемодан был тяжелый. Замки, от времени, так проржавели, что совсем не хотели открываться. Пришлось сходить в машину за отверткой. А заодно и за теплой курткой и штанами. По пути попалась старая валежина, приличного размера. Если такую запалить, то пару часов можно запросто продержаться. Для верности я брызнул на мокрый костер грамм пятьдесят бензина и принялся за чемодан. Костер, видно понял, что на этом мой интерес к нему закончился, мало-помалу запыхтел, завонял бензином, и сизым дымом, и наконец-то разгорелся слабым голубым пламенем.
Чемодан. Все мое внимание теперь занимал чемодан. Я крутился вокруг него как в басне, про лису и виноград. Ржавые замки надежно хранили тайну своего содержимого.
Когда все приличные попытки вскрыть его закончились, я приступил к крайней мере. Варварским способом верхняя крышка была сорвана со своего крепления, и негромко взвизгнув, чемодан распахнул свои секреты.
Как я и предполагал, чемодан оказался полон печатной продукцией прошлых лет. Я с удовольствием перебирал подшивки журналов «Юность», «Огонек»… Кроме этих, знакомых мне изданий, лежали тут и какие-то вековые, малоизвестные. В таких, обычно печатаются начинающие литераторы.
- М-да, видно хозяин чемоданчика любил почитать - подумалось мне вслух.
Я, вообще, не любитель сильно умной прозы, поэтому, когда мне в руки попалась «Работница», то в моей душе всколыхнулось чувство симпатии к чемодану и его хозяевам.
Потом я перелистал подшивку издания «Красный Октябрь». Скучновато. Какое-то издание из глубинки, города М. Нет, оно меня не впечатлило.
Затем я полистал «Науку и жизнь». Толково. Интересно. Накатила ностальгия. Эти журналы я уже читал в детстве. Родители выписывали.
«Так, вот этот сохраню себе, а остальные пусть пока лежат. А вот «Красный Октябрь» в костер!»
Я вершил судьбы неизвестных мне писателей, что старались, марали бумагу и совесть моя при этом была совершенно спокойна. Чужие следы в этом мире, чьи-то слезы, чья-то радость. Все в костер. Все летело сейчас к звездам, в бездонное черное небо.
С какой-то тупой радостью, я кидал в костер журнал за журналом и думал –«Тепло… хорошо… ночь продержусь. Сейчас еще полено подкину, и вообще здоровски будет»
Разворошив весь чемодан, на самом низу, я наткнулся на пачку аккуратно перевязанных желтой ленточкой писем. Опа-на! Это уже личное. Читать, вроде как не прилично… Сжечь? Тоже не могу. Рука не поднимается. В растерянности, я поднес к свету увесистую пачку. На конверте, красивым почерком, было указанно – получатель такой-то, отправитель - такая-то.
«Любовь! Тут лежит история любви! Видишь, как аккурано все сложено и перевязано. Значит хозяин чемодана мужчина. Ему письма. Блин…» - любопытство побежало по жилам - «Вскрыть. Ну хотя бы одно. Краешек. Чуть-чуть прочитаю и все, больше не буду» - уговаривал я себя. Руки, тут же проворно распустили ленточку и глаза мои с жадностью припали к первым строкам.

«Здравствуй, Митя! Пишу тебе наше первое письмо. Ты еще только уехал, а я уже скучаю. Скучаю так сильно, как мать по своему ребенку, как море по белому бережку, как ветер, по горным вершинам.
Ты прости меня, что я такая. Наверное замучила тебя. Я смеюсь. Конечно же нет. Ведь мы любим друг друга. Ты напиши мне, когда доберешься и устроишься.
Целую, твоя М.»

Ну конечно! Ну как я мог остановиться на таком начале?! Я открыл следующее, потом еще и еще…и сказать, что я был потрясен, это не сказать ничего.

«Милый мой Митя, прошел уже целый месяц, как ты уехал.
Почему ты не пишешь? Я пишу тебе, пишу, а ответа нет.
Ты же не мог забыть мой адрес? Хотя ты у меня такой смешной. Помнишь, как ты забывал мой подъезд, и доводил всегда до соседнего? Я все помню.
И очень-очень скучаю.
Митя, напиши скорее. Хоть пару строчек.
С любовью, твоя М.»

«Сегодня у нас шел снег. Такой красивый. Белый, чистый. Он мне напомнил тебя. Ты у меня такой же чистый и добрый. А еще ты очень доверчивый и ранимый. Таким людям сложно в этом мире. Их все обижают.
Милый мой Митенька, почему ты не пишешь?
Я верю, что все это временно. Верю и жду тебя.
С любовью, М»

«Митя, сегодня ровно год со дня нашей встречи! Как здорово! Целый год!
Ты помнишь, как ты приехал к нам в деревню? Учитель физики. Практикант-мальчишка. Все девчонки были тогда в тебя влюбленны. Ты им так нравился, но ты выбрал меня. Так странно… и так прекрасно...
Жаль, что мы с тобой даже ни разу не поцеловались. Я знаю, что ты бы хотел поцеловать меня, но…сам знаешь.
Скоро ты приедешь, я буду уже совсем взрослая. Все будет иначе. По-настоящему. По-взрослому. Целую тебя, дорогой мой Митенька. С годовщиной.
С любовью, твоя М»


«Мне вчера рассказали, что видели твой роман, в журнале «Красный Октябрь»! Как я рада за тебя! Митя! Ты настоящий писатель! Я горжусь! Люблю и горжусь тобой! Когда ты приедешь? Я так соскучилась…
Твоя М»

Я оторвался от писем М. и подумал, а что за человек, этот Митя? Его так сильно любит девушка. Так ждет. Удивительно.
Интересно, а он отвечал ей? Что он писал?


«Добрый день, дорогой мой Митенька!
Я теперь уже дипломированный специалист! Да-да! Ты можешь мной гордиться. Жена твоя будет умная и красивая. Под стать тебе.
Вчера звонила мама. Они все говорят, что мне пора забыть тебя и начать устраивать личную жизнь. Они говорят, а я не верю. Ну как же это возможно, жить без тебя? Я же все эти годы с тобой…
Это ничего, что ты мне не пишешь, я ведь знаю, что ты меня любишь. Мы с тобою такие похожие. Оба одиноки и совершенно неприспособленны к жизни.
Ты напиши мне, Митя. Я тебя очень жду»

«Здравствуй, Митя. У меня все хорошо. Если конечно тебе это интересно. Я выхожу замуж…
Не надо, не кричи на меня. Я и так каждый день плачу. Мне больно, но я не могу поступить по-другому. Мне уже скоро тридцать. Мужа нет, детей нет.
Прости.
Я тебя люблю.
Останови меня, пока еще не поздно.
твоя М.»

« Вот я и стала мамой. У меня чудесный малыш. Когда я смотрю на него, то мне кажется, что он похож на тебя. Так странно. Случаются в жизни чудеса. У меня есть сын, Митя. И он твоя копия.»

«У нас сегодня холодно, снега почти нет. Я уже писала тебе в прошлом письме, что Митька часто простывает. Как думаешь, если я отдам его на плавание, он будет меньше болеть?»

«Митя, ты мне сегодня приснился. Мы стояли с тобой на берегу, у той зеленой лодки, помнишь? И ты вдруг взял меня за руку и нежно-нежно сказал – «я тебя люблю!»
Я, наверное, глупая женщина, но мне так хорошо с тобой. Я буду любить тебя всегда. Где бы ты ни был. Чтобы о тебе не говорили. Я никому не поверю…только тебе.»

«Митенька, ты только не беспокойся, но кажется я заболела. Но ты не беспокойся! Наши врачи очень хорошие. Они сказали, что все будет хорошо. Все поправимо. И что я вовремя обратилась. Ты только не пропадай совсем. Напиши мне…»

«Митя, ты мне не пишешь… А я закидала тебя письмами.
Знаешь, тут, в больнице, совсем тоскливо. У нас один телевизор на всю больницу и тот на первом этаже. Так грустно, что я не могу ходить.
А знаешь, я теперь больше читаю! И твои книги тоже! Они у меня все есть! Все три! Даже та, которая вышла крошечным тиражом. Я их все купила! Они лежат у меня рядом, на тумбочке. Девчонки просят иногда почитать, но я не даю, берегу. Сама им читаю, вслух!
А это даже и лучше. Так они тебя, через мой голос, сразу услышат. Я же знаю тебя, как себя. Ты родной мне, за все эти годы»

«Митенька! Как ты там? Все ли у тебя хорошо? Я все еще тут, в больнице. Слышала, что у тебя выходит четвертая книга. Что какой-то спонсор оплатил тебе тираж. Я так рада за тебя!
А за меня ты не беспокойся. Лечимся потихоньку. У меня что-то затянулось лечение, но я верю, что еще поживем. Что увижу тебя и Митьку.
Да, кстати, Митя служит под Москвой. Говорит, что все хорошо, что нравится ему.
До свиданья, любимый мой.
Целую.
С любовью, твоя М.»

«Митенька, это, наверное, последнее мое письмо. Нет, ты не подумай, я не умру. Я просто…на время уйду.
Я хочу сказать тебе…как много я хочу сказать тебе. Ты знаешь… Ты все знаешь.. Все эти годы ты был со мной рядом. Спасибо тебе.
Я хотела рассказать тебе так много, но на ум приходят лишь грустные слова. Почему так? Почему люди не могут прощаться весело? Представляешь, как было бы здорово: праздник, веселье, а потом раз…и ушел, и нет больше человека. И никогда-никогда уже не будет…
Митя, ты позаботься о нашем сыне. Ему одному сложно будет. Он хоть и большой, но такой же как ты, чистый и добрый.
Прощай Митя.
С любовью, навсегда твоя М.»

Перевернув последний лист письма, я не удержался, слезы потекли по щеке, как у какой-то меланхоличной девчонки.
Как же? Как можно так любить этого Митю? Да за что?! Что он такого замечательного сделал, чтобы вот так, всю жизнь посвятить себя этой любви?
Я лихорадочно начал шарить по чемодану, в поисках хотя бы одного журнала «Красный Октябрь». Срочно хотелось прочесть хоть что-нибудь из его произведений. Да и фото наверняка должно быть! Кто он? Какой? Что пишет?
В душе моей поднималось какое-то раздражение и нелюбовь к этому человеку.
Пусть он ничего плохого не сделал. Нет, не так. Он НИЧЕГО не сделал! НИЧЕГО. А его так любят. Подумаешь, практикант! Приехал, задурил голову девчонке, а та его всю жизнь любила! До самой смерти!
Я рылся в чемодане, и с каждой минутой до меня доходило – Я же их сжег! Да-да! Именно эти журналы. Ну какой же я тупица… Не мог «Огонек» сжечь, например…Нет же. Малоизвестные писатели, фуфловое издательство. Балбес - ругал я себя последними словами.
Пометавшись еще немного, я утих. Костер горел, доедая корешки журнала «Красный Октябрь». Чемодан щедро рассыпал старые журналы на песке. В руках моих, в пожелтевшей бумаге, лежала любовь… Большая. Чистая. И безответная.
- Эх, так оно и бывает.
Я наклонился, поднял желтую ленточку, аккуратно перевязал письма и положил их обратно в чемодан. Я не мог их сжечь. И забрать не мог. Они принадлежали этому, чуждому мне, Мите.
Внезапно взгляд мой заметил на дне чемодана белый тетрадный листок, сложенный вчетверо. Я развернул его.

«Дорогой мой, Читатель!
Ты держишь в руках мое последнее произведение. Я очень болен, и возможно не успею уже издать эту книгу. Эта книга - моя мечта. Я писал ее много лет, вернее всю жизнь. Писал от имени девушки, безнадежно в меня влюбленной. Я не знаю, почему я писал себе эти письма. Вы думаете я не нормальный?
Да, я с вами соглашусь. Но у меня есть смягчающее обстоятельство. Эти письма спасали меня, когда я готов был упасть на самое дно. Эта придуманная любовь, лечила мне раны, дарила надежду, что я не одинок, что где-то есть человек, который любит меня, и будет любить всегда. Даже такого, не совсем хорошего, не совсем правильного. Может и не сильно умного, но…вот такого.
Это мой последний рассказ. Если вам попадет в руки это письмо, значит, меня уже нет, а архив мой на свалке.
Там, наверное, ему и место. (Раз уж он не пылится под стеклом в музее - шутка).
А вы - мой последний читатель.

Спасибо Вам. Я ухожу…»

Я сидел, сжимая этот белый листок, и думал – Как это страшно, одиночество… Вот что толкает нас на странные и порой необъяснимые поступки. Мы боимся быть одинокими. Не любимыми. Брошеными. Мы заводим себе семьи, рожаем детей, придумываем вечную любовь или с головой уходим в работу….а все так просто… и так страшно….

А еще, я жутко хотел найти хоть одно издание «Красный Октябрь».

Автор Светлана Красюк

Приходила в гости маменька. Рассказала волнующее, про любовь и детство. Она школьный психолог, в её практике полно отличных сценариев.

Девочка Алиса пришла в первый класс. Тоненькая вся, синеглазая, с бантами. Папа за неё волновался, вдруг обидят. Он бы подарил дочке какой-нибудь артефакт для отпугивания мальчишек, двуручный меч или базуку, но с такими примочками в класс не пускают.
И папа отдал дочку на обычное карате. Заранее, с трёх лет.
К школе Алиса выучила семь способов убийства человека сложенной газетой. Она метала ножи, вилки, метко плевала компотом. И в целом, была готова учиться в современных условиях. Спасибо отцу. Ещё, называла перелом ключицы «наименьшим вредом, отрезвляющим противника».
Первую неделю Алиса била мальчиков по одному. Тогда мальчики выбрали пять делегатов. Делегаты сказали «пойдём поговорим». Встречу назначили на среду, за школой, между мусорником и забором. Алиса пришла со сложенной газетой. Делегаты убежали с криком "идиотка бешеная". В младших классах наступили мир, покой и матриархат.

А в январе она влюбилась в красивого восьмиклассника. Два дня вздыхала и смотрела фиалковыми глазами, на третий застала его в коридоре, в позе откровенного предательства. Он был прижат к стене, его целовала какая-то корова из девятого. Корове был сломан всего лишь каблук. Парню врезала по желудям. И когда он сложился от нахлынувших эмоций, Алиса его поцеловала. Чтоб понял, дурак. Иначе было не достать, маленькая ведь, почти портативная девочка.
Назавтра в школу пришёл отец. Он слушал и радовался, что не купил базуку. Заведение осталось цело, было куда прийти, узнать об успехах дочери. Директор предложила перейти в соседнюю школу. Там всё ещё бегали сотни небитых детей. Папа подозревал, другая школа не захочет чужих каратистов. А эта школа уже привыкла, адаптировалась. Папа хотел бы остаться, обещал помыть окна и никого не бить на переменах. Вытащил деньги, как аргумент. Директор тоже предложила денег, чтоб они всё-таки ушли. Взрослые стали пихать друг другу всё большие суммы. Никто не мог победить. Решили, как психолог скажет, так и поступят.

А психолог – моя маменька.
- Бедная девочка! – воскликнула она. – Ребёнок старался, не давал себя в обиду, всё как велел отец. А теперь кругом непонимание, учителя ругают, дети её боятся, отец набычился. И в любви запуталась. Конечно, поведение девиантное, но ребёнок не виноват. С ней просто надо разговаривать, – сказала маменька.
Она и сама в детстве любила. Одного мальчика. Не знала, как выразить чувства, поймала его, повалила и насыпала песку в трусы. (Очень показательно, мне кажется).
Маменькиных чувств тоже тогда не поняли. Её даже выгнали из октябрят. А теперь она выросла и диссертацию защитила. Хоть и некому с ней в детстве побеседовать было.

© Слава Сэ