Когда метрдотель отошел, Маргит обменялась поклонами с двумя пожилыми англичанками, сидевшими в другом углу веранды, и спросила, нравится ли им здесь. Окинув безразличным взглядом бескрайний голубой простор, те ответили, что, как все прочее в буклетах, здешний курорт явно перехвален. Да, конечно, погода не оставляет желать лучшего, но безлюдье тяготит, и сразу после праздников они улетают в Коломбо.
— Чего ради ты к ним пристала? — напустился Иштван на эти дружественные поползновения.— Потом от них не отвяжешься. Ешь.
— Несчастненькие они какие-то.
— Ничего себе несчастненькие, у них счет в. банке, разъезжают, делают, что хотят.
— Слишком поздно, все пришло слишком поздно: богатство, возможность повидать мир, даже яства на столе. У них уже нелады с пищеварением, я слышала, как они просили рисовый отвар. Но все еще надеются сыскать щелочку, удрать из своего возраста, их мучит старость, они не хотят ей покоряться. Ужасное зрелище.
— Да они просто жалки в этих девчачьих платьицах, губы размалеваны, жемчуг на индюшачьих шеях. Так и бегают глазами за каждым индусом. Неужели не видят себя в зеркале? Они направились к своему голубенькому домику.
— Как они ужасно обездолены,— убежденно сказала Маргит.— Они потеряли веру в любовь, даже если когда-то и любили. Они теперь верят только в деньги, —
— С души воротит,— с презрением пнул он пустой кокосовый орех, тот покатился прочь, похожий на череп обезьяны.
— Они платят за любовь. Легко ступая по утоптанной тропинке, припорошенной язычками искрящегося песка, Маргит помолчала, потом укоризненно качнула головой и тихо-тихо, словно самой себе, сказала: — Каждому так или иначе приходится платить за любовь... Мне тоже.
Жукровский "Каменные скрижали"