О жизни под лозунгом «Я должен!»
Как-то по радио я слушала
дискуссию на тему: «От чего бы вы хотели уберечь своих детей?». Звучала
тема наркомании, алкоголизма, телевидения, компьютерных игр и прочего. А
я ехала в машине и думала, что я хочу уберечь своих детей от жизни в
долговой яме. В смысле от жизни под лозунгом «Я должен!».
У нас ведь в обществе как: ребенок еще только родился, а к нему уже
предъявляют целый список на всю жизнь. Должен спать по режиму, есть то,
что надо есть и когда надо, опорожняться по расписанию, уважать старших,
быть старательным и прилежным в учебе, интересоваться тем, что взрослые
сочли нужным, и прочее, и прочее...
На тот момент я ехала с
визита и была расстроена маниакальным стремлением мамы впихнуть своего
ребенка в рамки нормы, которые при ближайшем рассмотрении оказались
настолько противоречивы, что ребенок был в них совсем невпихуем. И я
понимала, что снять тревожность ребенка можно, только изменив мамин
взгляд на него. Как тут будешь не волноваться, если ты все время
неправильный, какой-то не такой и в любой момент мама может передумать и
перестать ухаживать за тобой. Страх оказаться плохим и отвергнутым —
второй после страха смерти. А как изменить взгляд на ребенка, не изменив
взгляд на себя?
И тут я подумала, что в долговую яму сажают
своих детей родители, которые сами в ней сидят по самые ушки и
предъявляют сами себе целый список того, что «должен делать настоящий
родитель». Хотя родитель — это лишь одна ипостась проявления личности.
Подобную мотивацию у таких людей можно увидеть в разных направлениях их
жизни. И я начала искренне сочувствовать таким людям, так как чувство
долга всегда идет вместе с огромным чувством вины за несоответствие
идеалу, страхом оступиться и сделать ошибку и с огромным разочарованием и
обидой оттого, что проживаешь не свою жизнь и не получаешь достойной
награды и оценки. Это же постоянная зона тревожности и страданий. Я еще
хорошо помню, как из этого выбиралась.
Это типичный образ жертвы —
человека, отрезанного от своих потребностей в угоду эфемерного идеала
«должен быть таким». Когда человек делает, что хочет, это всегда
приносит энергию еще на этапе идеи, и отдает он что-то в мир, потому что
у него много и ему столько не нужно. И это — бескорыстно. Когда человек
идет из картинки «должен», он дает то, что ему нужно (свои желания и
свой комфорт) в долг другому. И всегда возьмет три шкуры с должника.
Жертва
— это не какая-то флегматичная особа, вечно ноющая о жизни. Нет. Жертвы
чаще всего очень энергичны. У них есть смысл жизни — жить ради кого-то
или чего-то. А в «конце туннеля» стоит награда — образ идеального
будущего. Из этой великой идеи Жертвы черпают энергию. И, если что-то
или кто-то этой великой идее угрожает, это что-то или кто-то становится
врагом, а Жертва становится очень воинственной, загоняя палками всех
непокорных в ее идеальный мир.
Не торопитесь узнавать в описанной
мной картинке кого-то из окружения. «Величайший враг прячется там, где
ты меньше всего будешь его искать». В каждом из нас живет Жертва. В
ком-то больше, в ком-то меньше. В нашем обществе это очень сладкий
образ. Такой правильный, такой простой, насажденный с рождения. Если ты
не жертвуешь своим комфортом и желаниями — ты эгоист. А эгоистом быть
«плохо», это осуждается. Поэтому делай что должен, и все тебе будет.
Идеалы расписаны по каждому направлению — идеальная мать, идеальная
жена, идеальная дочь...
Кстати, об «идеальной дочери». На
семинаре «За что цепляют нас наши мамы» я видела, как трудно
поворачивается мышление в партнерство с матерью. Идет привычная
установка «мать должна», где матери как живого человека не существует.
Партнерство не в смысле «равные» и не в смысле «мы дружим против
кого-то», а в смысле «от каждого — по способностям, каждому — по
потребностям». Да-да, идея коммунизма в каждой отдельно взятой семье.
Дело
в том, что модель партнерства закладывается в раннем детстве. Та самая
зависимость, которая может быть комфортной, и тогда все участники
пытаются этот симбиоз укреплять и развивать, а может быть некомфортной, и
тогда люди начинают подсознательно этот симбиоз разрушать. Я пишу и
говорю об этом много. Комфортная зависимость — это когда потребности
каждого члена прикрыты. Соответственно, некомфортная — когда хронически
не прикрыты.
Но Жертва, она как раз живет в том, что отодвигает
свои потребности в угоду чему-то и кому-то, и от этого чувствует себя
большой, важной, а главное, «хорошей» и «правильной». Сама это делает.
Понимаете? Обстоятельства — это ее оправдания. Наши мамы тому яркий
пример.
Они сами жертвовали своей жизнью, загнав себя в долговую
яму, хотя их об этом никто не просил, а теперь предъявляют счета за
непрожитую жизнь. И на вышеуказанном семинаре я увидела, как
отказывается наш внутренний ребенок видеть в матери, живущей в чувстве
долга, живого человека. Мы выступаем как чистые потребители. Что, в
принципе, неудивительно. Мать, сидящая в мышлении «должна», помещает
своих детей в это мышление. А мы перенимаем эту модель материнства,
реализуя ее на собственных детях. Входя в свое материнство, мы думаем,
что теперь тоже «должны».
Я, как попугай, твержу о взгляде на
ребенка как на партнера, который очень заинтересован, чтобы его матери
было хорошо. Любовь к матери записана в нас генетически. Ну хорошо, не
любовь, но привязанность точно.
Более того, ребенок хочет, чтобы
все вокруг жили в мире и согласии. Он готов встраиваться в жизнь
взрослых, если она, эта жизнь, есть. Но все это как об стенку горох,
когда у женщины есть разделение — или жизнь ради ребенка, и тогда она
«должна» (далее идет долгий список), или жизнь по своим потребностям. И
это не совмещается. Не научили нас этому. Ребенок воспринимается как
чистый потребитель, который только требует и требует и ничего не дает
взамен. Неудивительно, что мы так устаем с детьми. А вот ребенок-партнер
— это уже за гранью фантастики. Особенно это сложно показать мамам с
грудничками.
С грудничками принято или жертвовать собой, или
«бодаться» — кто кого. Работа в партнерстве «ведущий/ведомый» построена
на полном доверии. Ведущий ведет, ведомый идет. И ребенок хочет
следовать за мамой, если его потребности и особенности учитываются.
Бодание с ребенком происходит тогда, когда мама не видит в ребенке
партнера, а начинает мыслить долгами: «я должна» и «ты должен».
Знаете,
когда я на семинарах при разборе того, что такое «поддерживающее
окружение», задаю вопрос: «Посчитайте, сколько у вас таких человек
рядом?», 9 из 10 не включают своих детей в «своих». Почему? Да потому
что дети не являются поддержкой в нашем мышлении. Дети — это великая
жертва собой. Мать должна!
А потом мы удивляемся, что в
подростковом возрасте они не воспринимают нас как людей из зоны своей
заботы, которые нуждаются в поддержке. Они не понимают, что мы устаем,
расстраиваемся, ошибаемся, что мы бываем слабы и уязвимы. Что нам надо
иногда заварить чай. У них партнерство в связке «ведущий/ведомый»
построено по принципу: ведущий — Жертва, которая «должна», этакий
биоробот, который еще все время «предъявляет по счетам» и которому надо
сопротивляться, а ведомый — потребитель, маленький деспот, тянущий
одеяло на себя. А потом мы спрашиваем, почему мы сами и наши дети не
хотим взрослеть? Кто же захочет быть в таком «партнерстве» ведущим.
Так
вот, возвращаясь к началу... Я бы очень хотела уберечь детей от
долговой ямы. Я хочу, чтобы они поздравляли меня в старости на день
рождения, потому что им нравится радовать меня, а не потому, что они
должны это сделать.
Я хочу, чтобы они общались с теми, с кем им хочется общаться, и занимались тем, что им приносит не только деньги, но и радость.
Я
хочу, чтобы их жены получали цветы потому, что им хотелось бы
заботиться о них, а не потому, что женам положено дарить цветы по
праздникам.
А главное, я хочу, чтобы в каждый момент их жизни они
понимали, что делают все это не ради кого-то или чего-то, а ради себя.
Потому, что хотят этого. Свобода воли.
И тогда их жизнь будет
наполненной настолько, что им не придется заполнять пустоту внутри
алкоголем, наркотиками и прочими иллюзорными наполнителями жизни. А для
этого нужно жить так самой. Иначе как же я смогу их этому научить?
ИЗНАСИЛОВАННЫЕ РОДИТЕЛЬСКОЙ ЛЮБОВЬЮ
Очень сильный текст о том, как мы невзначай калечим жизни наших детей,
залюбливая их до неврозов, несамостоятельности и низкой самооценки.
“Дети — это святое. Все лучшее детям. Пусть хоть дети поживут. Цветы
жизни. Радость в доме. Сынок, не беспокойся, папа для тебя все сделает.
Что-то меня вот эта песня страшно утомила. И как родителя, и как бывшего
ребенка, и как будущего деда. Может, хватит уже любить детей? Может,
пора уже с ними как-нибудь по-человечески?
Лично я не хотел бы появиться на свет в наше время. Слишком много любви.
Как только ты обретаешь дату рождения, ты тут же становишься куклой.
Мама, папа, бабушки, дедушки тут же начинают отрабатывать на тебе свои
инстинкты и комплексы. Тебя кормят в три горла. Тебе вызывают детского
массажиста. Тебя для всеобщего умиления одевают в джинсы и курточки,
хотя ты еще даже сидеть не научился. А если ты девочка, то уже на втором
году жизни тебе прокалывают уши, чтобы вешать золотые сережки, которые
во что бы то ни стало хочет подарить любящая тетя Даша.
К третьему дню рождения все игрушки уже не помещаются в детскую комнату,
а к шестому — в сарай. Изо дня в день тебя сначала возят, а потом водят
по магазинам детской одежды, по пути заруливая в рестораны и залы
игровых автоматов. Особо одаренные по части любви мамы и бабушки спят с
тобой в одной постели лет до десяти, пока это уже не начинает попахивать
педофилией. А, да — чуть не забыл! Планшетник! У ребенка обязательно
должен быть планшетник. А желательно еще и айфон. Прямо лет с трех.
Потому что он есть у Сережи, ему мама купила, а она ведь вроде не так уж
много зарабатывает, гораздо меньше нас. И даже у Тани есть из соседней
группы, хотя она вообще с бабушкой живет.
Перед школой обычно заканчивается «кукольный период», и тут же
начинается «исправительно-трудовой». Любящие родители, наконец,
осознают, что они наделали чего-то не того. У дитяти лишний вес,
скверный характер и синдром дефицита внимания. Все это дает повод для
перехода на новый уровень увлекательной игры в родительскую любовь. Этот
уровень называется так - «найди специалиста». Теперь с тем же
энтузиазмом тебя таскают по диетологам, педагогам, психоневрологам,
просто неврологам и просто психологам. Родня бешено ищет какое-нибудь
чудо, которое позволит добиться волшебных оздоравливающих результатов,
не меняя при этом собственного подход к воспитанию дитяти. На эти
эзотерические по сути практики тратится куча денег, нервов и море
времени. Результат — ноль целых, чуть-чуть десятых.
Еще для этого периода характерна отчаянная попытка применить к ребенку
нормы железной дисциплины и трудовой этики. Вместо того, чтобы искренне
увлечь маленького человечка каким-нибудь интересом, вместо того, чтобы
дать ему больше свободы и ответственности — родственники выстраиваются в
очередь с ремнем и криком. В результате — ребенок учится жить из-под
палки, теряя способность хоть чем-то интересоваться.
Когда же бесполезность потраченных усилий становится очевидной,
начинается этап надломленной родительской пассионарности. Тут почти все
любящие родители вдруг резко начинают своих детей ненавидеть: «Мы для
тебя, а ты!» Разница лишь в том, что у одних эта ненависть выражается в
полной капитуляции с дальнейшим направлением отрока в образовательное
учреждение закрытого типа (суворовское училище, элитная британская
школа), а другие врубают в своей голове пластинку с надписью «ты — мой
крест!»
Смирившись с тем, что ничего путного из человека не вышло, родители с
Тымойкрестом на шее продолжают добивать в своем уже почти взрослом
ребенке личность. Отмазывают от армии, устраивают на платное отделение в
ВУЗ, дают деньги на взятки преподавателям и просто текущие расходы,
покупают квартиру, машину, подбирают синекуру в меру своих возможностей.
Если от природы Тымойкрест не слишком талантлив, то эта стратегия даже
приносит какие-то более-менее съедобные плоды — вырастает психически
искалеченный, но вполне добропорядочный гражданин. Вот только гораздо
чаще на залечивание ран, нанесенных избыточной родительской любовью,
дети расплачиваются совсем иначе — здоровьем, жизнями, душами.
Культ детей возник в нашей цивилизации не так давно — всего каких-то
50-60 лет назад. И во многом это такое же искусственное явление, как
ежегодно выпрыгивающий из маркетинговой табакерки кока-кольный
Санта-Клаус. Дети — мощнейший инструмент для раскрутки гонки
потребления. Каждый квадратный сантиметр детского тела, не говоря уже о
кубомиллиметрах души, давно поделен между производителями товаров и
услуг. Заставить человека любить самого себя такой маниакальной любовью —
это все-таки довольно сложная морально-этическая задача. А любовь к
ребенку заводится с полоборота. Дальше — только счетчик включай.
Конечно, это вовсе не означает, что раньше детей не любили. Еще как
любили. Просто раньше не было детоцентричной семьи. Взрослые не играли в
бесплатных аниматоров, они жили своей естественной жизнью и по мере
взросления вовлекали в эту жизнь свое потомство. Дети были любимы, но
они с первых проблесков сознания понимали, что являются лишь частицей
большого универсума под названием «наша семья». Что есть старшие,
которых надо уважать, есть младшие, о которых надо заботиться, есть наше
дело, в которое надо вливаться, есть наша вера, которой надо
придерживаться.
Сегодня же рынок навязывает обществу рецепт семьи, построенной вокруг
ребенка. Это заведомо проигрышная стратегия, существующая лишь для того,
чтобы выкачивать деньги из домохозяйств. Рынок не хочет, чтобы семья
строилась правильно, потому что тогда она будет удовлетворять
большинство своих потребностей сама, внутри себя. А несчастная семья
любит отдавать решение своих проблем на аутсорсинг. И эта привычка уже
давно стала фундаментом для целых отраслей на миллиарды долларов.
Идеальный, с точки зрения рынка, отец — это не тот, кто проведет с
ребенком выходные, сходит в парк, покатается на велосипеде. Идеальный
отец — это который будет в эти выходные работать сверхурочно, чтобы
заработать на двухчасовой визит в аквапарк.
И знаете что? А давайте-ка заменим в этой колонке глагол «любить» на
какой-нибудь другой. Игнорировать, плевать, быть равнодушным. Потому
что, конечно, такая родительская любовь — лишь одна из форм эгоизма.
Бешеная мать, трудоголик-отец — все это не более чем игра инстинктов.
Что бы мы там ни наговорили себе про родительский долг и жертвенность,
такое отцовство-материнство — это грубое наслаждение, что-то типа
любовных утех, одна сплошная биология.
Есть такая прекрасная индейская поговорка: «Ребенок — гость в твоем доме: накорми, воспитай и отпусти».
Накормить — и дурак сможет, воспитать — это уже сложнее, а вот уметь
ребенка с первых минут его жизни потихоньку от себя отпускать — это и
есть любовь. Ты как всегда прав, Чингачгук.”
Дмитрий Соколов-Митрич