Тут в соседнем топике сетовали, что я не пишу ничего ценного, а в основнм лужу, поэтому исправляюсь, и начинаю вот такую тему. Сподвигла меня на это публикация неких годовых чартов от ластфм-а, который в настоящее время является довольно объективным мерилом слушательского вкуса. Опубликовал он пока только первую часть топа прослушиваний, однако и из неё становятся понятны кое-какие тенденции уходящего года. Пока из этого выделяются две четкие тенденции развития популярной музыки: первая из них заключается в том, что массы с одной стороны, как слушали топ поф зе попс, так и продолжают, с другой стороны это дикое засилье того, что нонче модно называть всякими различными подвидами инди. Однако есть ньюансы.
Основой нынешней поп-музыки заключается в том, что кризис звукозаписывающей индустрии, который в связи с развитием пиринговых сетей и цифровых носителей продолжаетсмя уже лет как 10 никуда не делся, а наоборот только усугубляется. Любому понятно, что теперь, ныне, чтобы донести свой материал для слушателя, не требуется особых коммерческих ухищрений, с другой скачать можно все что угодно. В результате, чтобы продать коммерческий продукт, приходится идти на ухищрения. Как правило маркетинговые, потому как слово «прогресс» в исконном своем смысле (усовершенствование) на данном этапе очень сильно замедлился ввиду исчерпаемости и ограниченности выразительных средств. Положение ухудшается тем, что с развитием компьютерных технологий при достаточном умении стало доступно наруливать себе достаточно хороший звук любого инструмента в домашних условиях, в результате чего стирается граница между музыкой коммерческой и некоммерческой, маркетинговые стратегии которых противостоят. Для первой ключевое слово – качество. С другой аутеничность. На этом противоречии и играли звукозаписывающие компании делавшие в нулевые такие «брэнды» как «Энтони и Джонсонс» или «Алина Орлова», зучавшие так, как будто записаны в подъезде на коленке. Все это подавалось как «подлинность» и «естественность», как противопоставление бездушной цифре. С другой стороны музыка коммерческая максимально усложнялась: возникали некоторые синтетические стили объединяющие ранее чистые жанры. Как правило, западные критики присовокупляли к ним приставку пост- (пост-метал, пост-рок, пост-электро). Строились они по принципу конструктора: «а что будет, если здесь мы возьмем рифф как у моторхэд, манеру игры украдем у Чака Шульдинера, а гитары примочим как у Husker Du»? И так применительно ко всему. Вдобавок мода на ретро, как нечто ностальгическое по тому времени, когда что-то еще было в новинку.
В уходящем году общая расстановка сил на музыкальном поле не поменялась, однако указанные выше тенденции значительно усилились. И опять в связи с технологическим рывком. А дело вот в чем: мощь персональных компьютеров достигла планки, позволяющей достаточно оперативно работать с виртуальными сэмплерами (программами, воспроизводящими звуки инструментов на основе записанных образцов) на совершенно бытовом уровне. Последнее достижение: библиотека Omnisphere занимающая под сотню гигабайт и имитирующая все что можно. Первыми откликнулся американский хип-хоп: теперь все новомодное ар-эн-би говно выходит со звуком, которые записаны на уникальном экземпляре мини-муга с теплым аналоговым звуком. Количество различных обработок гитар, вокала и прочей ерунды на единицу времени просто зашкаливает. Сюда же можно отнести и повышенный интерес к цитированию: с возможностью воспроизвести оригинальный звук, так нравившийся в 80, 70-х, 90-х (подставить нужное) возрастает количество совершенно сознательных заимствований. Например Lady Gaga записывает альбом, который является гибридом творчества Мадонны начала 90-х и шведской попмузыки (навроде Ace of Base). Въедливый до жути. Другой пример (относительно хорошей музыки от отличие от первого): дебютник британской команды Hurts, которые копирует деликатный синти конца 80-х в перемешку с мэйнстримовым америкамским софт-роком начала 90-х. Одно из достаточно хороших британских изданий – NME объявил команду “the next big thing”. В принципе специальзирующиеся на постмодернистских заимстовованиях группы журнал объявляет под этим лайном уже лет пять, но все равно они (группы) куда-то пропадают, как например Franz Ferdinand (которых сейчас, один хрен, и не вспомнит никто). Ситуация забавная: моей первой реакцией на пластику Hurts был конечно же восторг, и заслушивание до дыр. Однако, после раза 15-го пришло осознание, что попадись мне она в те времена, из которых они заимствуют концепцию, прямой путь ей был один: в форточку.
Усложнение и примитивизация – две противоположных тенденции, проявившиеся в этом году особенно ярко. Наиболее заметно это заметно в радикальных субкультурах, о коих ниже.
Например, так или иначе крутящейся вокруг утяжеленных гибридов синтпопа с чем-то. Команды, делавшие достаточно простую, прямую музыку с небольшим количеством изысков, внезапно в этом году выпустили пластинки с усложненными аранжировками, звуковым экспериментаторством, и действительно творческим подходом. Таковы, например диски Funker Vogt, Grendel и Heimataerde, Дело дошло даже до того, что у Funker Vogt, например впервые за всю историю вменяемые неидиотские тексты. Противостоит ему то, что сейчас обзывается похабным словосочетанием dark electro. Прямо синтезаторный бит, сильно задисторшированные клавиши (да вообще се задисторшированное), на коем фоне вокалист воет о сложности жизни. Подобным заполнены 90% блогов, посвященных тяжелой электронике. Почему-то дико популярно это стало в достаточно экзотических странах: особенно Латинской Америке. Говенность новодельного «дарк-электро» где-то процентов 90.
Другой главный тренд прошлого года – это то, что всевозможные минималистические жужжалки получили наконец свой синкретический стиль (все из-за тех принципов, указанных выше). Название он получил witch house и дико популярен на Западе. Окологотичные аккаунты на Майспейсе забиты именно подобным. До Росси скоро доберется скорее всего. Тягучий аналоговый синтезаторный дроун, на который наложены смешные игрушечные клавиши, плохо записанные бытовые шумы и сэмплы классических фильмов ужасов 60-х и 70-х. Адепты считают, что эта музыка полна особой мистической потусторонней силы, и являет собой как бы дверь из потустороннего мира. Корифеи, у которых вышли альбомы – Lake Radio, oOoOO, Modern Witch, White Ring (в случае с «белым кольцом» - мои рекомендации). Говенность пластинок этого жанра также достаточно высока, но меньше чем у вышедших в этом году представителей «Дарк Электро» - процентов шестьдесят. То есть оставшиеся процентов сорок вполне слушабельны.
С металлом творится что-то похожее. С одной стороны блэк-метал вроде как в этом году окончательно сблизился с краст-панком – молотилово из плохо записанной слабомелодичной жижи с риффами, реврансирующими в сторону классического краста и европейского трэша 80-х. Примеры из вышедших в этом году. Martyrd?d, Iskra. Вроде бы как логическое завершение стиля. Цырк.
С примитивизацией в металле разобрались. Путь в сторону усложнения тоже в этом году был богато представлен: до основной массы россиян добрались всякие поджанры, выросшие из американского хардкора. Основная примета: суффикс – кор: дэскор, маткор, скримокор и прочая. У всех команд, как правило ориентированных на подростков - длинные названия из нескольких слов, низко настроенные гитары, и стремление впихнуть как можно большее число нот на музыкальный квадрат. Говенность подобной музыки приближается к абсолютному значению в сто процентов.
То же самое можно сказать про любую ветвь, направление, субкультуру: в каждой из них прослеживается противостояние этих двух тенденций, единство и борьбпа противоположностей. так, в клубной танцевалке тренды сейчас это брейкор и vgm, в акустической – экспериментальный дарк-фолк и неохиппизм и так далее.
Единственное, что сейчас достаточно стабильно – это поп-группы, удачно вписавшиеся во вкусы какой-то аудитории, и на протяжении многих лет играющие одну и ту же привычную музыку, ныне неактуальную, архаическую. В 2010 такой тоже много выходило. Например, пластинки вышли, например, у Cradle of Filth, Massive Attack, Placebo, Krokus и певица Максим. Все говно жутчайшее (кроме певицы Максим разве что). Всех перевешать.
Основой нынешней поп-музыки заключается в том, что кризис звукозаписывающей индустрии, который в связи с развитием пиринговых сетей и цифровых носителей продолжаетсмя уже лет как 10 никуда не делся, а наоборот только усугубляется. Любому понятно, что теперь, ныне, чтобы донести свой материал для слушателя, не требуется особых коммерческих ухищрений, с другой скачать можно все что угодно. В результате, чтобы продать коммерческий продукт, приходится идти на ухищрения. Как правило маркетинговые, потому как слово «прогресс» в исконном своем смысле (усовершенствование) на данном этапе очень сильно замедлился ввиду исчерпаемости и ограниченности выразительных средств. Положение ухудшается тем, что с развитием компьютерных технологий при достаточном умении стало доступно наруливать себе достаточно хороший звук любого инструмента в домашних условиях, в результате чего стирается граница между музыкой коммерческой и некоммерческой, маркетинговые стратегии которых противостоят. Для первой ключевое слово – качество. С другой аутеничность. На этом противоречии и играли звукозаписывающие компании делавшие в нулевые такие «брэнды» как «Энтони и Джонсонс» или «Алина Орлова», зучавшие так, как будто записаны в подъезде на коленке. Все это подавалось как «подлинность» и «естественность», как противопоставление бездушной цифре. С другой стороны музыка коммерческая максимально усложнялась: возникали некоторые синтетические стили объединяющие ранее чистые жанры. Как правило, западные критики присовокупляли к ним приставку пост- (пост-метал, пост-рок, пост-электро). Строились они по принципу конструктора: «а что будет, если здесь мы возьмем рифф как у моторхэд, манеру игры украдем у Чака Шульдинера, а гитары примочим как у Husker Du»? И так применительно ко всему. Вдобавок мода на ретро, как нечто ностальгическое по тому времени, когда что-то еще было в новинку.
В уходящем году общая расстановка сил на музыкальном поле не поменялась, однако указанные выше тенденции значительно усилились. И опять в связи с технологическим рывком. А дело вот в чем: мощь персональных компьютеров достигла планки, позволяющей достаточно оперативно работать с виртуальными сэмплерами (программами, воспроизводящими звуки инструментов на основе записанных образцов) на совершенно бытовом уровне. Последнее достижение: библиотека Omnisphere занимающая под сотню гигабайт и имитирующая все что можно. Первыми откликнулся американский хип-хоп: теперь все новомодное ар-эн-би говно выходит со звуком, которые записаны на уникальном экземпляре мини-муга с теплым аналоговым звуком. Количество различных обработок гитар, вокала и прочей ерунды на единицу времени просто зашкаливает. Сюда же можно отнести и повышенный интерес к цитированию: с возможностью воспроизвести оригинальный звук, так нравившийся в 80, 70-х, 90-х (подставить нужное) возрастает количество совершенно сознательных заимствований. Например Lady Gaga записывает альбом, который является гибридом творчества Мадонны начала 90-х и шведской попмузыки (навроде Ace of Base). Въедливый до жути. Другой пример (относительно хорошей музыки от отличие от первого): дебютник британской команды Hurts, которые копирует деликатный синти конца 80-х в перемешку с мэйнстримовым америкамским софт-роком начала 90-х. Одно из достаточно хороших британских изданий – NME объявил команду “the next big thing”. В принципе специальзирующиеся на постмодернистских заимстовованиях группы журнал объявляет под этим лайном уже лет пять, но все равно они (группы) куда-то пропадают, как например Franz Ferdinand (которых сейчас, один хрен, и не вспомнит никто). Ситуация забавная: моей первой реакцией на пластику Hurts был конечно же восторг, и заслушивание до дыр. Однако, после раза 15-го пришло осознание, что попадись мне она в те времена, из которых они заимствуют концепцию, прямой путь ей был один: в форточку.
Усложнение и примитивизация – две противоположных тенденции, проявившиеся в этом году особенно ярко. Наиболее заметно это заметно в радикальных субкультурах, о коих ниже.
Например, так или иначе крутящейся вокруг утяжеленных гибридов синтпопа с чем-то. Команды, делавшие достаточно простую, прямую музыку с небольшим количеством изысков, внезапно в этом году выпустили пластинки с усложненными аранжировками, звуковым экспериментаторством, и действительно творческим подходом. Таковы, например диски Funker Vogt, Grendel и Heimataerde, Дело дошло даже до того, что у Funker Vogt, например впервые за всю историю вменяемые неидиотские тексты. Противостоит ему то, что сейчас обзывается похабным словосочетанием dark electro. Прямо синтезаторный бит, сильно задисторшированные клавиши (да вообще се задисторшированное), на коем фоне вокалист воет о сложности жизни. Подобным заполнены 90% блогов, посвященных тяжелой электронике. Почему-то дико популярно это стало в достаточно экзотических странах: особенно Латинской Америке. Говенность новодельного «дарк-электро» где-то процентов 90.
Другой главный тренд прошлого года – это то, что всевозможные минималистические жужжалки получили наконец свой синкретический стиль (все из-за тех принципов, указанных выше). Название он получил witch house и дико популярен на Западе. Окологотичные аккаунты на Майспейсе забиты именно подобным. До Росси скоро доберется скорее всего. Тягучий аналоговый синтезаторный дроун, на который наложены смешные игрушечные клавиши, плохо записанные бытовые шумы и сэмплы классических фильмов ужасов 60-х и 70-х. Адепты считают, что эта музыка полна особой мистической потусторонней силы, и являет собой как бы дверь из потустороннего мира. Корифеи, у которых вышли альбомы – Lake Radio, oOoOO, Modern Witch, White Ring (в случае с «белым кольцом» - мои рекомендации). Говенность пластинок этого жанра также достаточно высока, но меньше чем у вышедших в этом году представителей «Дарк Электро» - процентов шестьдесят. То есть оставшиеся процентов сорок вполне слушабельны.
С металлом творится что-то похожее. С одной стороны блэк-метал вроде как в этом году окончательно сблизился с краст-панком – молотилово из плохо записанной слабомелодичной жижи с риффами, реврансирующими в сторону классического краста и европейского трэша 80-х. Примеры из вышедших в этом году. Martyrd?d, Iskra. Вроде бы как логическое завершение стиля. Цырк.
С примитивизацией в металле разобрались. Путь в сторону усложнения тоже в этом году был богато представлен: до основной массы россиян добрались всякие поджанры, выросшие из американского хардкора. Основная примета: суффикс – кор: дэскор, маткор, скримокор и прочая. У всех команд, как правило ориентированных на подростков - длинные названия из нескольких слов, низко настроенные гитары, и стремление впихнуть как можно большее число нот на музыкальный квадрат. Говенность подобной музыки приближается к абсолютному значению в сто процентов.
То же самое можно сказать про любую ветвь, направление, субкультуру: в каждой из них прослеживается противостояние этих двух тенденций, единство и борьбпа противоположностей. так, в клубной танцевалке тренды сейчас это брейкор и vgm, в акустической – экспериментальный дарк-фолк и неохиппизм и так далее.
Единственное, что сейчас достаточно стабильно – это поп-группы, удачно вписавшиеся во вкусы какой-то аудитории, и на протяжении многих лет играющие одну и ту же привычную музыку, ныне неактуальную, архаическую. В 2010 такой тоже много выходило. Например, пластинки вышли, например, у Cradle of Filth, Massive Attack, Placebo, Krokus и певица Максим. Все говно жутчайшее (кроме певицы Максим разве что). Всех перевешать.
здровствуйте как маринават огурци
Какое самомнение 
я посмеялась. 
Много в вашей "луже" помарок.
