По просьбе "ВТ дочь Маршала А.И. Ерёменко делится воспоминаниями об отце.
Татьяна Еременко, дочь командующего войсками Калининского и I Прибалтийского фронтов , участвовала в работе «круглого стола» ржевитян и тверичей, проходившего 2 апреля на Поклонной Горе. Она любезно согласилась предоставить редакции «ВТ» записи воспоминаний об отце – Маршале Советского Союза Андрее Ивановиче Ерёменко.
Я родилась в Новосибирске, где папа после войны командовал войсками Западно-Сибирского военного округа. Потом, с 1953 года, он командовал Северо-Кавказским округом и мы переехали в Ростов-на-Дону, где я, следуя папиному совету, пошла в первый класс спецшколы с немецким языком.
В 1958 году наша семья переехала в Москву. Я окончила школу и поступила в МГУ на географический факультет (экономгеография зарубежных стран), через год перевелась на экономфак (экономика зарубежных стран, испанский язык). После окончания МГУ работала в издательстве Агентство печати «Новости» (АПН). Признаться, я хотела учиться в Институте международных отношений (МГИМО), но папа убедил, что в МГУ образование более объемное, глубокое и разностороннее. Правда, он направлял меня на филфак, чтобы я стала литератором, занималась бы его наследием, что я, собственно, последние десять лет и делаю, т.е. стала публицистом, как он завещал.
А мечта работать за границей тоже осуществилась. Мой муж - Герман Александрович Белевитин, с которым мы познакомились в столице Аргентины Буэнос-Айресе, был дипломатом высокого ранга. Мы почти двадцать лет работали в посольствах Испании, Никарагуа и на Кубе. У меня двое детей -- Марта и Андрей, и двое внуков -- Кристина и Тимур, 7 апреля ему исполнился месяц.
С отцом я прожила вместе 23 года. Относилась к нему, как к человеку высокого положения, понимая, что в Великой Отечественной войне он сыграл значительную роль. Однако не придавала этому важного значения, меня в то время больше волновали девичьи заботы.
Наши отношения стали более доверительными лишь по прошествии лет. Отчетливо это проявилось в последние годы жизни папы, когда он стал как-то по-особому близок мне. Хотя у него есть ещё два старших сына (мои братья), но ко мне он, как мне кажется, испытывал более теплые чувства и завещал мне свое литературное наследие.
Тогда я не очень серьезно откликнулась на эти его слова -- в силу возраста. Дело было накануне свадьбы, плюс учеба, потом рождение дочери, поездки в длительные командировки за границу по месту работы мужа.
Пролетели годы. Произошли изменения в государстве, в моей семье. Наконец наступило время, когда я посмотрела на мир глазами отца. Я прочла все его дневники, архивные материалы, книги, готовя их к переизданию с добавлениями, уточнениями того, что некогда было вырвано из контекста. При поддержке Московского правительства и Комитета по печати была подготовлена и издана замечательная фотодокументальная повесть (фотоальбом) о Маршале Ерёменко. Выполняя духовный завет своего отца, я узнала о нём такие вещи, которые ещё больше возвысили его образ в моём представлении. Сегодня я приблизилась к послевоенному возрасту отца -- и остро почувствовала, что же тогда происходило.
Изучая период Сталинградской битвы, я увидела серьёзность коллизий, которые были у отца со Сталиным и Берией, с Жуковым и Хрущевым, с другими людьми, стоявшими на политическом Олимпе.
Я увидела, сколько инноваций было предложено отцом и воплощено в военную практику. К примеру, в Сталинграде впервые были предложены мобильные группы артиллерии. Это была оперативная находка моего отца, которая в условиях тогдашнего расположения фронта позволяла концентрировать огонь в нужном месте.
Сталинградское сражение было выиграно не только беспримерным мужеством наших красноармейцев, хотя и солдат в 42-м году был уже другой -- более уверенный, обученный, обстрелянный, но и тем, что под Сталинградом врага били не так, как на это было на других фронтах. Я поясню. В тогдашних Уставах было сказано, что надо установить артиллерийскую батарею и вести огонь по противнику. Но выживаемость такой артбатареи составляла около часа, потому что самолёты-разведчики противника её быстро засекали, сообщали куда надо, налетали штурмовики и бомбили.
В Сталинграде Ерёменко решил создать мобильные фронтовые, а затем и армейские артиллерийские группы, причём смело сконцентрировал управление в одних, в своих, руках. Артиллерийские начальники, включая такого профессионала как Главный маршал артиллерии Николай Воронов, не обнаружили понимания этой идеи. По их словам, об этом ничего не говорилось в Уставах. Но Ерёменко ради дела пошёл на конфликт, убедительно и обоснованно доложил свои идеи Сталину, и тот поддержал его в этом начинании. Теперь, когда наших артиллеристов засекали и начинали атаковать, то обстреливали пустое место.
Введение отцом маневренных артгрупп, на основании которых в дальнейшем были созданы САУ – это был в определенном отношении прорыв в области оперативного искусства.
Другое новшество. В Сталинграде отец взял на себя смелость и впервые ввёл в состав действующих войск дивизию НКВД, тем самым покусился на епархию Берии. К слову, в Волгограде есть единственный памятник, поставленный в часть дивизии НКВД.
Использование этой дивизии – это был шаг, вызванный военной необходимостью. Чтобы решиться на него, нужно было иметь большую смелость, так как вовлечение целого соединения чекистов нарушало те правила политической игры, которые существовали в высших эшелонах власти и обостряли отношения Ерёменко с Берией. Вызов политическому режиму! Но Еременко смело берёт на себя всю ответственность.
На 4-м Украинском фронте он опять нарушает запрет: Ерёменко берёт из двух корпусов войск НКВД более тысячи снайперов и рассредоточивает их среди усталых войск. Снайперы в течение двух недель уничтожили 12 тысяч солдат и офицеров противника, -- по 11 врагов каждый. А тогдашний режим не предусматривал их использование на передовой. В тех корпусах НКВД фактически служили тыловики, опасности погибнуть на передовой для них не было, а Ерёменко их принудил. Так что недовольство таким командующим могло носить массовый характер. Командиры НКВД не могли напрямую сказать, что их, мол, заставили рисковать жизнью. Кто же признается в трусости!.. Так что они доносили про что-то другое.
Андрей Иванович не то чтобы недооценивал политический режим, он был умным человеком. Но все-таки не особо считался с ним. Представить трудно, что он позволил себе покуситься на ведомство Берии – это настолько нетрадиционный ход, который ставил Ерёменко в исключительное положение.
Кроме этого, тот факт, что мы сегодня читаем дневники Еременко, несмотря на строжайший запрет что-либо записывать, можно расценить как гражданское мужество и ответственность перед потомками. Про дневники, скорее всего, наверху знали и наверняка дневники прочитывались. Кто-то поработал и здесь -- неспроста ведь пропали записи начального периода войны. Нет оборонительных боев за Сталинград, возможно, они были изъяты спецслужбами.
Между Ерёменко и Жуковым также существовали непреодолимые противоречия, причем замешанные не только на каких-то различных теоретических подходах, а на глубочайшем психологическом комке неприязни, неприятия друг друга, -- и это отражено в дневниках. Так что Жуков и Берия в унисон выступали против Ерёменко.
Да, скорее всего, Берия сыграл негативную роль в отношении к Ерёменко. Здесь даже Сталин не смог оборвать их, сказать, замолчите, мол! Нельзя было их заставить замолчать.
Это, кстати, один из важнейших факторов того, что за действия на Сталинградском фронте отец не получил никаких особых наград, ни звания Героя, ни повышения, как многие, а только орден Суворова I степени.
Кроме тех инноваций, на основании донесений и конструктивных переговоров Еременко со Сталиным, были внесены изменения в Уставы в вопросе построения боевых порядков наших войск в наступлении (приказ № 306). Здесь уместно привести несколько строк из письма отца к его сослуживцу (публикуется впервые):
«Я получил Ваше поздравление с Новым 1970 годом и хорошие пожелания крепкого здоровья и такой энергии, которая бурлила у меня во время Великой Сталинградской битвы.
………………………………..
Жуков Г. К. в своей книге «События и размышления» все победы аккумулирует на себя, где он – там и победа… Почитаешь его книгу, где он описывает Сталинградскую битву, и диву даешься, как умеют люди подтасовывать события и подносить читателю такую несусветную ложь.
Мы знаем, что Жуков приезжал под Сталинград (в Сталинграде он не был, там стреляли) и сидел с Маленковым в отрытом для них блиндаже в 30 км севернее Сталинграда и оттуда пытался нам помогать. Он хотел помочь нам, он имел прямые указания от Сталина, но у него ничего не вышло, а то единственное решение, которое он принял, принесло большой вред. Он завернул к себе все резервы, которые шли в Сталинград, это нам стоило очень дорого, мы из-за этого отдали врагу Тракторный завод.
Но не в этом главное, главное в том, что он приказал моему заместителю по Сталинградскому фронту тов. Гордову построить глубокие боевые порядки.
Никто из представителей Ставки не мог вмешиваться в командование армиями Сталинградского и Юго-Восточного фронтов, тем более, что я не из тех командующих, чтобы допустить анархию в командовании и в управлении войсками подчинённых мне фронтов, чтобы кто-либо из представителей Ставки отдавал распоряжения армиям через мою голову. Такого не было, и быть не могло. Все решения, будь то наступление или крупный контрудар, либо другие боевые действия принимались только мною, и только я за своей подписью издавали соответствующие приказы и распоряжения. Все планы операций на основании моих решений разрабатывали штабы фронтов и утверждались мною.
………………………………………………………………..
Я хорошо помню, как 20 сентября 1943 года мы с членов Военного совета с разрешения Сталина выехали из города Сталинград на Сталинградский фронт, который действовал севернее Сталинграда, чтобы разобраться, почему нет успеха в наступлении войск Сталинградского фронта, на который мы так надеялись.
Побывав в армиях и дивизиях, мы установили главные причины, мешавшие войскам выполнить мой приказ об уничтожении противника, вышедшего к р. Волга в районе Рынок, Латашанка. Этими причинами были: во-первых, плохая разведка перед наступлением, поэтому артиллерийская подготовка велась не по целям, а по площадям, что давало малый эффект; и, во-вторых, боевые порядки войск строились на узком фронте с глубоким эшелонированием в глубину.
Каждой дивизии было нарезано по 1,5 км фронта.
(окончание 16 апреля).
Татьяна ЕРЕМЕНКО
"ВТ", 9 апреля 2010 г. На снимках: А.И. Ерёменко с сыном Вовой и дочкой Таней (справа). Фото из семейного архива; Татьяна Ерёменко (справа) и дочь Маршала Конева Наталия. Фото: Игорь Мангазеев. 2 апреля 2010 года в ЦМ ВОВ на Поклонной Горе.