В ответ на: ПыСы: Вот мне что до сих пор непонятно, Фридману заплатили, а у Евтушенкова так забрали. Еврей Сечину жизнь спас?
может наоборот это инвестиция в будущее спасение жизни "эффективного менеджера"
ибо тут такие картинки рисуют нашего будущего, что это не лишнее
"Большие вызовы системе находятся за горизонтом 2020 года. С одной стороны, технологический прогресс в ближайшие десять лет резко сократит зависимость развитых стран от нефти и газа. Россия с ее поставками будет оттеснена на восток, где с ней будут разговаривать куда более жестко, чем сегодня в Европе. Финансовые потоки, контроль над которыми составляет цель существования политической элиты, начнут истощаться, и борьба за них станет восприниматься как рискованная, но не приносящая должной выгоды.
В этой ситуации элита предпочтет «рассеяться по миру», наслаждаясь плодами награбленного (заработанного); для Запада было бы верхом неосмотрительности мешать этому. Некой аналогией может быть крах СССР: тогда центральная власть, по сути, просто разошлась, спустив флаг и «выключив свет». Разница будет лишь в том, насколько далеко уедут от Кремля его бывшие обитатели."
Показать скрытый текстРоссия-2020: насколько еще хватит «путинской стабильности»
Владислав Иноземцев
Доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
В ближайшие пять-шесть лет даже серьезные трудности, с которыми сталкивается сейчас режим Владимира Путина, не угрожают его выживанию. Большие вызовы системе находятся за горизонтом 2020 года. Каковы они и какие риски несут стране? Эта статья публикуется в рамках проекта РБК «Сценарии-2020», в котором известные экономисты и эксперты прогнозируют развитие России в ближайшие годы
В этом сюжете
При какой цене нефти выживет российская экономика 26.12.2014, 13:51
Новая игра: какими будут отношения России и США после войны на Донбассе 25.12.2014, 11:15
Три перемены 2015 года: что будет с обществом и властью 24.12.2014, 13:18
Посмотреть все
8 материалов
Когда в 2008 году лучшие интеллектуалы страны предались сочинению сценариев развития «вставшей с колен» державы, их воображение почти ничто не ограничивало. Подъем на финансовых и сырьевых рынках, приток иностранных инвестиций, ощущение, что «свобода лучше, чем несвобода» – все позволяло строить оптимистичные прогнозы. Нефть по цене $105/барр. (вместо нынешних $60); сокращение неэффективных бюджетных расходов как минимум на 2% ВВП (против их явного роста); активное развитие негосударственной пенсионной системы (уже дважды обворованной в 2013 и 2014 годах); отказ от интервенций ЦБ (оказавшихся в уходящем году максимальными) – это лишь немногое из того, чем гражданам России должен был запомниться 2014 год, по мнению авторов знаменитой «Стратегии-2020».
За это время 2020-й год стал вдвое ближе, а потенциал России и ее политического класса – в разы понятнее. Поэтому сегодня вполне можно наметить основные ориентиры развития страны к этому знаменательному году и предположить, что может ждать всех нас в середине очередного «путинского десятилетия» (термин этот звучал в речах Вячеслава Володина и Игоря Шувалова на сессии «Валдайского клуба» в этом октябре).
Состояние России в ближайшие десятилетия определят два тренда – политический и экономический.
В политике мы окончательно увидели путинский идеал: сочетание советской державности, административного стиля управления и несменяемости лидера. Фактически восстановлена система власти андроповского типа – и за это Владимир Путин заслуживает звание одного из самых талантливых политических экспериментаторов рубежа ХХ и XXI столетий. Проблема, однако, в том, что такая система нереформируема – и это показала история Советского Союза. Поэтому общий прогноз выглядит очевидным: на каком-то этапе (вероятно, нескоро, а не в ближайшей перспективе) режим рухнет, сменившись не либеральным раем и не националистическим кошмаром, а банальным в своей обыденности хаосом.
Вероятность этого тем выше, чем сильнее наша отчужденность от мира. Запад может простить России украинское приключение – но он его не забудет. Россия сегодня и на довольно долгом горизонте выглядит для него опасным, непредсказуемым и агрессивным государством, от которого лучше держаться подальше. Диалогу с относительно разнообразным Западом придет на смену ориентация на Китай, младшим партнером которого Россия и станет как раз к началу 2020-х годов. Это сделает антиавторитарный поворот (часто происходивший в странах, ориентированных на Запад – таких, как Бразилия, Тайвань и даже Южная Корея) крайне маловероятным и заметно снизит его шансы на успех.
Таким образом, в плане политической организации Россию в 2020 году ждет, может быть, и не очень значительная, но очевидная деградация по сравнению даже с временем начала третьего срока президентства Путина.
За годы правления Дмитрия Медведева стало ясно, что модернизация явно противоречит и фундаментальным основам доминирующей в стране рентной экономики. В 2008–2009 и 2014 годах два цикла падения цен на нефть показали всю иллюзорность пресловутой экономической стабильности. В России не сложилась устойчивая национальная финансовая система, страна остается сырьевым придатком развитых держав и полностью зависит от ситуации на глобальных финансовых рынках. Убежден, что в ближайшие годы этот факт будет признан правящей элитой и попытки переломить негативные тренды будут отвергнуты. Россия начнет свое осознанное движение по «сырьевой траектории» с уклоном на восток и юг – и это будет не свободным политическим выбором, а единственной продиктованной экономической логикой возможностью.
Судя по всему, Россия сейчас меняет парадигму развития с условно «казахской» (активное промышленное развитие на основе мощного роста в сырьевом секторе, приток зарубежного капитала, внешнеполитическая многовекторность) на условно «белорусскую» (огосударствление; попытка игры на противоречиях между соседями с Запада и Востока; жизнь «от девальвации до девальвации» с медленным повышением уровня благосостояния и затем «сваливанием» в рецессию).
Цикл такого бессмысленного движения составляет 4–6 лет, и я думаю, что к 2020 году мы как раз и придем к очередной низшей точке синусоидной траектории. Как и в белорусском случае, все возможности и резервы (включая и китайскую поддержку, которая потребуется неизбежно) будут отмобилизованы к президентским выборам, после чего вновь наступит спад. При этом сырьевые цены, которые с большой долей вероятности в ближайшие годы начнут восстанавливаться, поддержат систему еще довольно долгое время, не ставя на повестку дня вопрос ее существования.
Фундаментальная черта путинского режима – полная условность прав на крупную собственность – останется основой его сохранения в обозримом будущем. Российская политическая и экономическая система основана не на целях, а на состоянии, не на результатах, а на процессе. Все в ней – временщики, от министра финансов успешного региона, исчезающего за границей с сотнями миллионов долларов, до бизнесмена, который рад уже тому, что у него отобрали его компанию, но не дивиденды, полученные за время владения ею. В стране нет идеологии – она давно заменена жаждой денег. При этом система открыта, и недовольные правилами всегда имеют право (и возможность) на «выход», что делает ее намного более устойчивой, чем в свое время СССР. Поэтому серьезные трудности, с которыми сталкивается режим, не угрожают пока его выживанию.
Большие вызовы системе находятся за горизонтом 2020 года. С одной стороны, технологический прогресс в ближайшие десять лет резко сократит зависимость развитых стран от нефти и газа. Россия с ее поставками будет оттеснена на восток, где с ней будут разговаривать куда более жестко, чем сегодня в Европе. Финансовые потоки, контроль над которыми составляет цель существования политической элиты, начнут истощаться, и борьба за них станет восприниматься как рискованная, но не приносящая должной выгоды.
В этой ситуации элита предпочтет «рассеяться по миру», наслаждаясь плодами награбленного (заработанного); для Запада было бы верхом неосмотрительности мешать этому. Некой аналогией может быть крах СССР: тогда центральная власть, по сути, просто разошлась, спустив флаг и «выключив свет». Разница будет лишь в том, насколько далеко уедут от Кремля его бывшие обитатели.
С другой стороны, к середине 2020-х годов эпоха Владимира Путина подойдет к своему концу и чисто физиологически. «Маневр» по образцу 2008 года будет невозможен по причине очевидной нереалистичности возврата в 2030-м. Поэтому, вероятно, будет принят тот или иной вариант пожизненной власти – причем, скорее, вариант не Дэн Сяопина, а Нурсултана Назарбаева. Политическое «поле» к тому времени будет зачищено так, что никто из находящихся на нем не сможет претендовать на что-либо большее, чем любой другой участник игры.
В такой ситуации уход признанного лидера практически наверняка вызовет череду конфликтов, оборачивающихся политической смутой. Если учесть, что она наступит после еще одного десятилетия выталкивания из страны деятельного, молодого и образованного населения, то она окажется достаточно затяжной, а методы противостояния вовлеченных в нее сил – не слишком цивилизованными.
Всего пять лет назад казалось, что Россия способна отрефлексировать внешние вызовы; «перезагрузить» отношения с Западом; провести хотя бы ограниченную модернизацию; сменить одно поколение лидеров на другое. Тогда все было в режиме light: пятидневная война, полугодовое снижение цен на нефть, быстрое восстановление доверия. Сейчас понятно, что перелома не случилось – и потому дальнейший путь системы просматривается вполне четко: это путь, ведущий к ее коллапсу и хаосу.
Но хотя такая перспектива не слишком оптимистична, она вовсе не безнадежна. После 2020 года видятся контуры «новых 1990-х», которыми, надеюсь, Россия воспользуется лучше, чем «настоящими» 1990-ми. Хотя бы потому, что у страны уже будет пример очередного тупикового пути, по которому она прошла, возглавляемая человеком из авторитарного прошлого.
Скрыть текст
Показать скрытый текстПо лезвию ножа: что будет с мировой экономикой в 2015 году 1
Андрей Мовчан
Сопредседатель совета директоров группы «Третий Рим»
«Колеса» мировой экономики в 2015 году очень сильно завязаны между собой. Рост и даже стабильность каждого из них зависят от стабильности других. Замедление Китая может вызвать рецессию в США и Европе, которые потеряют экспорт; замедление в США ударит по экспорту Китая и подтолкнет его к «жесткой посадке». С учетом всех обстоятельств, если рецессия случится, она может оказаться еще тяжелее, чем в 2007-2008 годах
Оценки многих аналитиков на 2015 год сходны. Год обещает быть позитивным, мировой ВВП вырастет на 3,2–3,4%. Дополнительный стимул в виде падения цен на нефть должен подстегнуть замирающие экономики азиатских стран. Как уже не раз было, США стали лидером и локомотивом роста, и мощности их экономики — самой большой, самой эффективной, самой диверсифицированной в мире — по общему мнению, должно хватить на вывод машины мировой экономики на крейсерскую скорость.
Но почему-то слова секретаря Казначейства Джейкоба Лью «В экономике вам нужны все четыре колеса, чтобы ехать, или это не будет приятной поездкой», сказанные им в октябре 2014 года, удивительно напоминают слова бывшего министра финансов США Ларри Саммерса, сказанные за два года до рецессии в США: «Мировая экономика — это четырехмоторный самолет, который сегодня летит на одном двигателе». Уж очень текущая ситуация похожа на 1999 год. Если, конечно, она не хуже.
Внимание аналитиков, как и в 1999 году, сконцентрировано на США — ведущем «колесе мировой экономики». Там антикризисные программы достигли полного успеха. Рост экономики в 2015 году может превысить 3,1–3,5%, безработица вышла на давно забытые низкие уровни, а драйверами восстановления являются среди прочих такие разные индустрии, как IT и хай-тек, нефтедобыча (американские технологии бурения не только обеспечивают взлет добычи на 50% за четыре года, но и продажи ноу-хау по всему миру), авиастроение, медицинские товары и сервисы. Рынки США не перегреты: коэффициент «Р/Е» («цена/прибыль») индекса S&P 500 находится на уровне 18. Это не намного выше исторических средних значений и сильно ниже уровня 2000 года (30).
При этом основные резервы экономического роста, казалось бы, не введены в бой — потребление не растет, а корпорации сидят на огромных подушках наличности, не рискуя опережать рост потребления созданием новых мощностей. Хорошая новость и в том, что треть новых рабочих мест в США после 2007 года создана в результате роста экспорта — это позитивно влияет на текущий счет и в конечном итоге должно вести к снижению внешнего долга. Главный экономист независимой аналитической компании Action Economics Майкл Энглунд в интервью Bloomberg Businessweek утверждает, что вслед за инновациями в добыче нефти США смогут предложить миру целую серию технологических решений, которые не только резко увеличат выручку национальных «чемпионов» (как это происходит с Hallyburton, Medtronic или Boeing), но и дадут возможность быстрее расти бизнесу по всему миру.
Но вот с другими «колесами» не все так просто. Европейская финансовая система еще не отошла от кризиса: результаты недавнего теста, опубликованного ЕЦБ, говорят, что из 130 крупнейших банков Европы 35 не соответствуют критериям стабильности. Экономический рост еще не вернулся, и Европа входит в фазу количественного смягчения. С учетом бюрократии, высоких налогов, растущей социальной нагрузки и несогласованности позиций ее членов по ключевым экономическим вопросам результаты QE мало предсказуемы. Германия, лидер второго «колеса», собирается показать в 2015 году не более 1% роста. В стране начинают сказываться заморозка структурных реформ, которые начинал еще бывший канцлер Германии Герхард Шредер, хроническая недоинвестированность, политика, основанная на страхе потерять голоса привыкших к полному социальному обеспечению граждан.
Третье «колесо» — Япония, у которой только появился шанс на выход из вечной стагнации — совершило ошибку, подняв налоги, и теперь будет пытаться за счет продолжительного количественного смягчения ее исправить. Огромная долговая нагрузка будет удерживать рост ВВП Японии в пределах 1% в год в течение ближайших лет.
Наконец, Китай в 2015 году покажет самые низкие темпы роста с 1990 года — чуть более 7%. Нас не должны обманывать огромные цифры ВВП. В Китае население в пять раз больше, чем в США, а ВВП на душу населения ($6,8 тыс.) в девять раз меньше, чем в Штатах, и почти в два раза ниже, чем в среднем по миру. Рост ВВП США на 3,5% добавляет $1,9 тыс. к ВВП на душу населения, китайский рост на 7,1% — около $500 — в четыре раза меньше. Вопреки иллюзорной магии высоких цифр роста в 2015 году Китай будет не догонять, а существенно отставать от США по абсолютным показателям формирования «нового» ВВП на душу населения. К тому же китайские 49% ВВП, формируемые инвестиционной активностью, — это крайне опасная ставка на долгосрочный быстрый рост производства и потребления, ставка уже сегодня неоправданная: в условиях падения цен на нефть многие страны, даже такие как Мексика, готовы составить Китаю конкуренцию в производстве и экспорте потребительских товаров — не дороже, но более высокого качества. Диспропорциональный рост, показываемый Китаем, очень опасно замедлять: первыми жертвами могут стать закредитованные девелоперы, которые потянут за собой банковский сектор и всю экономику.
Ну а пятые «колеса» мировой экономики вообще вступают в 2015 год под знаком серьезных проблем. Россия войдет в рецессию, выхода из которой без существенных изменений политики и экономики не видит никто. Нигерия, в которой, как и в России, до 75% бюджета формируется за счет нефти, еще держится, а Гана уже обратилась за помощью к МВФ. В Латинской Америке, даже забыв про Венесуэлу, рост в 2015 году не превысит 1,8%, а долговая нагрузка местных компаний в долларах очень высока, и можно ждать цепочки дефолтов — кризис будет не таким, как в конце 1990-х годов, но волатильность рынков резко вырастет. Индия покажет самый низкий рост за последние 25 лет, и неизвестно, не станет ли рост 2016 года еще меньшим.
Имеющиеся зачатки стабильности и развития сегодня более ценны и более хрупки, чем может показаться на первый взгляд: в отличие от 1999–2001 годов, когда мировая экономика была очень похожа на нынешнюю, и у регуляторов, и у экономических чемпионов сегодня исчерпаны инструменты, с помощью которых можно спасти ситуацию, если случится что-то непредвиденное.
В 2000 году ставка рефинансирования в США была 5%, а доходы домохозяйств в развитых странах росли в течение предыдущих пяти лет. Сегодня ставка — 0%, а доходы домохозяйств не растут с 2007 года. США в 2015 году будут повышать ставку рефинансирования. Вопрос, насколько: до 1,25%, как прогнозируют сами члены Федерального комитета по открытым рынкам ФРС, или до 0,50%, как прогнозируют рыночные аналитики? Или в связи с угрозой, исходящей от других экономик, ставка вообще не будет повышена? В Европе же ставки близки к нулю, а доходы домохозяйств с 2007 года упали.
В 2000 году еще не было 9/11, а ситуация на Ближнем Востоке считалась стабильной. В развитых странах не было протестных настроений. Китай ускорялся, а Россия была бедной, но мирной страной, готовой сотрудничать с Западом. Сегодня Ближний Восток (с ИГ, Сирией, снятием санкций с Ирана и его противостоянием с Саудовской Аравией, амбициями Турции, обсуждениями в ООН по Палестине и пр.) совершенно непредсказуем, избиратели в Европе и США устали от кризиса и все больше голосуют за националистические и левые партии. В Китае возможна «жесткая посадка» экономики, а Россия, оставаясь бедной, уже не является мирной страной, готовой сотрудничать.
В 2000 году Китай не угрожал Гонконгу окончательным подавлением демократии; Эбола не грозил распространиться по всему миру; Украина не вползала в экономический коллапс с вероятностью югославского сценария и активного военного участия крупных держав «по разные стороны баррикад»; наконец, выборы в Британии не могли привести к выходу ее из ЕС.
Сильная Америка, скорее всего, сможет вытянуть за собой весь мир. Но «колеса» экономики в 2015 году уж очень завязаны между собой. Рост и даже стабильность каждого из них через серьезные экспортно-импортные связи зависят от стабильности других. Замедление Китая может вызвать рецессию в США и Европе, которые потеряют экспорт; замедление в США ударит по экспорту Китая и подтолкнет его к «жесткой посадке». С учетом всех обстоятельств, если рецессия случится, она может оказаться еще тяжелее, чем в 2007 году. Движение вперед по лезвию ножа — опасное занятие. Если мир оступится, мало не покажется никому.
Скрыть текст
"В 2000 году еще не было 9/11, а ситуация на Ближнем Востоке считалась стабильной. В развитых странах не было протестных настроений. Китай ускорялся, а Россия была бедной, но мирной страной, готовой сотрудничать с Западом. Сегодня Ближний Восток (с ИГ, Сирией, снятием санкций с Ирана и его противостоянием с Саудовской Аравией, амбициями Турции, обсуждениями в ООН по Палестине и пр.) совершенно непредсказуем, избиратели в Европе и США устали от кризиса и все больше голосуют за националистические и левые партии. В Китае возможна «жесткая посадка» экономики, а Россия, оставаясь бедной, уже не является мирной страной, готовой сотрудничать. "
слопали столько выручки от углеводородов и остались бедными, занесите нас в книгу рекордов Гиннеса
Показать скрытый текстДесять лет без роста: сможет ли поколение восьмидесятых изменить Россию 782 129 57 8
Андрей Шапенко
Руководитель проектов Института исследований развивающихся рынков бизнес-школы «Сколково»
Рано или поздно турбулентность на российском рынке закончится, и по-настоящему встанет вопрос о перезапуске роста экономики, уже исчерпавшей свои резервы. Потенциал развития сначала появляется в головах, а уже потом реализуется в рынках. Готово ли поколение восьмидесятых, в своей профессиональной жизни не видевшее ничего, кроме роста, успешно преодолеть стагнацию?
В этом сюжете
При какой цене нефти выживет российская экономика 26.12.2014, 13:51
Россия-2020: насколько еще хватит «путинской стабильности» 26.12.2014, 09:31
Новая игра: какими будут отношения России и США после войны на Донбассе 25.12.2014, 11:15
Посмотреть все
8 материалов
Десять лет без роста?
Паника на валютном рынке, очереди в магазинах и рост цен – это лишь вершина айсберга, с которым нам придется столкнуться. Не столь важно, когда стабилизируется курс доллара и на какой отметке – 50, 100 или 150 руб. Важно, что есть фундаментальные причины, по которым мы можем не увидеть значимого роста на горизонте десяти лет после завершения кризиса и, значит, упустить возможности, которые открывает для России исторический момент смены управленческих поколений.
Условия стремительного роста экономики последних пятнадцати лет больше не повторятся. Мы росли с низкой базы при удивительно благоприятной ценовой конъюнктуре: с 1999 по 2014 год цены на нефть выросли в пять раз, добыча нефти увеличилась почти на 80%. Даже если в ближайшие годы высокие цены на нефть вернутся, вряд ли они выйдут на уровень $500 за баррель, а мы существенно нарастим добычу.
Есть и внутренние ограничения: российская экономика исчерпала потенциал экстенсивного роста. Безработицу снижать почти некуда – уровень ниже 6% уже считается крайне низким. Загрузка мощностей достигла 65%, практически максимального показателя для России при текущей структуре экономики. Чтобы его повысить, надо вовлекать новую рабочую силу (которой нет), увеличивать производительность, в том числе путем создания новых, более эффективных предприятий, исправлять структурные перекосы экономики.
Вследствие экстенсивного роста страна попала в так называемую «ловушку среднего дохода»: как только ВВП на душу населения достигает уровня $10–15 тыс. на человека, рост экономики существенно замедляется. Выбраться из этой ловушки непросто: лишь каждая восьмая страна, имевшая средний доход в 1960 году, спустя пятьдесят лет попала в когорту «богатых» (например, Южная Корея, Тайвань, Ирландия и Израиль). Для этого необходимо переходить от опоры на дешевую рабочую силу и природные ресурсы к высокотехнологичному экспорту и созданию максимальной добавленной стоимости внутри страны.
Еще один фактор – негативная демографическая динамика. «Демографическое окно возможностей», при котором основную часть населения составляет экономически активное поколение, для России скоро закроется. Сегодня трудоспособные люди в возрасте от 20 до 60 лет составляют около 60% населения, а через 10 лет их доля сократится на 5% при общем снижении численности населения на 6–8 млн. При этом качество иммиграционного потока существенно уступает качеству эмиграционного; в глобальном рейтинге привлечения и удержания талантов, который выпускает бизнес-школа IMD, Россия находится на 53-м месте, ниже остальных стран БРИК.
Наконец, мы не знаем, как долго продлится «война санкций» и каковы будут ее реальные последствия. Возможно, что нам еще долго придется жить при отсутствии внешних источников финансирования и технологий. Ущерб от санкций сегодня оценивается более чем в $40 млрд в год и будет расти.
Потерянное поколение
Получается, что в ближайшее десятилетие мы можем не увидеть роста, под знаком которого прошла вся профессиональная жизнь сегодняшних тридцати-, тридцатипятилетних. Это целое поколение людей, которые не знают, как работать в условиях кризиса и глубокой стагнации, не склонны к риску и привыкли жить в регулируемой экономике с высокой долей государственного участия, где рост гарантирован лояльностью, а не эффективностью принимаемых решений. У них в головах прочно сидит модель поведений и ожиданий, которая не будет работать завтра. И проблема здесь в том, что сегодня это поколение наиболее массовое и наиболее экономически активное.
Мы быстро привыкли к тому, что выпускник московского вуза сразу же получает зарплату $1000, менеджеры зарабатывают больше их зарубежных визави и каждые два года меняют автомобиль и работу. Возможностей в бизнесе больше, чем людей, цена ошибки ничтожно мала, а после любого кризиса происходит быстрый отскок к прежним значениям. За прошедшие годы сформировалось особое «мышление роста» и специфический набор компетенций, которые приносили профессиональный и личный успех. Сейчас же эти компетенции оказываются бесполезны – кризис приведет к санации зарплат, доходов и ожиданий.
Если посмотреть на возрастную структуру населения России, то в глаза бросается сходство демографической пирамиды 2015 года с 1990-м. Мы до сих пор видим «эхо войны», которое предопределило большой разрыв между поколениями. Сегодня, как и двадцать пять лет назад, самые многочисленные группы – пожилые, тридцатилетние и дети. А вот зрелых профессионалов возраста 40–50 лет и подростков 15–20 лет существенный дефицит.
Сегодня основная власть и капитал в России сосредоточены в руках поколения 50–65 лет: больше половины списка Forbes составляют люди из этой группы, а каждому пятому больше 60. Это те самые люди, которым в начале девяностых было по 30–35 лет. Сейчас, как и в девяностые, происходит естественное замещение старых элит новыми тридцатипятилетними, выросшими в другой политической, экономической и культурной среде. И точно так же это приведет к серьезным структурным и идеологическим сдвигам.
Социологи и психологи считают, что полноценная самореализация человека начинается в 38–40 лет и продолжается примерно до 60–65. Получается, что большинство из тех, кому сейчас около тридцати пяти лет, будут проживать этот период на очень негативном экономическом фоне и с багажом, который не имеет уже никакого значения. Самый деятельный период их жизни придется на время, когда роста уже не будет.
Бегство или предпринимательство?
Какие стратегии должен применить к себе человек поколения восьмидесятых, чтобы адаптироваться к новым реалиям? Первое и необходимое – осознать, что стремительного фонового роста уже, скорее всего, не будет. Реагировать на это можно по-разному. Можно бежать туда, где рост до сих пор есть, чтобы применить свои сильные компетенции. Однако там нас ждет жесткая конкуренция со стороны более дешевой и более адаптивной глобальной рабочей силы, голодной до профессионального и личностного успеха.
Альтернативная стратегия – трансформация. Изменить себя, приобрести новые компетенции, найти новую нишу и начать сначала. Но поменять себя в зрелом возрасте сложно, да и пространство для маневра в рамках привычных корпоративных путей существенно сузится.
Третий путь – стать предпринимателем, в первую очередь по образу мышления. В непредсказуемом мире преуспевают именно предприниматели, и взрывной рост предпринимательской активности становится естественной реакцией на кризис. Большая часть наиболее успешных российских компаний из несырьевых секторов была основана как раз в кризисные девяностые годы.
Другое дело, что для системной трансформации нужна критическая масса подобных лидеров. Может ли общество ее обеспечить? Здесь очень важна реакция образовательных институтов. От их способности перестроиться под новые реалии во многом зависит, найдем ли мы новые точки роста.
Скрыть текст
"Получается, что в ближайшее десятилетие мы можем не увидеть роста, под знаком которого прошла вся профессиональная жизнь сегодняшних тридцати-, тридцатипятилетних. Это целое поколение людей, которые не знают, как работать в условиях кризиса и глубокой стагнации, не склонны к риску и привыкли жить в регулируемой экономике с высокой долей государственного участия, где рост гарантирован лояльностью, а не эффективностью принимаемых решений. У них в головах прочно сидит модель поведений и ожиданий, которая не будет работать завтра. И проблема здесь в том, что сегодня это поколение наиболее массовое и наиболее экономически активное.
Мы быстро привыкли к тому, что выпускник московского вуза сразу же получает зарплату $1000, менеджеры зарабатывают больше их зарубежных визави и каждые два года меняют автомобиль и работу. Возможностей в бизнесе больше, чем людей, цена ошибки ничтожно мала, а после любого кризиса происходит быстрый отскок к прежним значениям. За прошедшие годы сформировалось особое «мышление роста» и специфический набор компетенций, которые приносили профессиональный и личный успех. Сейчас же эти компетенции оказываются бесполезны – кризис приведет к санации зарплат, доходов и ожиданий. "
намотал на ус
