Легенды нашего города-2

КОКОУЛИН В.Г. БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ В НОВОНИКОЛАЕВСКЕ-НОВОСИБИРСКЕ В ГОДЫ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
В современной исторической литературе укоренился стереотип о том, что борьба с преступностью и правосудие в российских городах в годы новой экономической политики велась на основе «классового принципа», а судебная система была построена на принципах «революционной целесообразности» 1.
Однако при рассмотрении борьбы с уголовной преступностью в городах данный принцип отступает на второй план.
Главными задачами становятся раскрытие уголовных преступлений и соответствующее наказание, не зависимо от классовой принадлежности совершивших данной преступление.
В этом основное отличие деятельности правоохранительной и судебной систем в годы нэпа от предшествующего военно-революционного периода.
Основными преступлениями периода «военного коммунизма» в Сибири были
спекуляции,
кражи,
неисполнение распоряжений власти,
изготовление самогонки и
пьянство.
Остальные виды преступлений тоже встречались, но насчитывали единичные случаи.
Отдельную группу преступлений составляла
агитация против Советской власти,
распространение контрреволюционных слухов,
«шпионаж» и
«уклонение от трудовой повинности».
Основная тяжесть борьбы с уголовными преступлениями ложилась на формируемую милицию и органы ВЧК.
Для того, чтобы понять, какие изменения в борьбе с уголовными преступлениями произошли в Новониколаевске-Новосибирске после введения новой экономической политики, проанализируем доступную по источникам статистику преступлений.
В январе и феврале 1921 г. согласно отчётам Новониколаевской уездно- городской милиции преступность в городе представляла собой следующую картину:
на первом месте были кражи – 75,
с большим отрывом следом шли случаи пьянства – 36 и
нарушения обязательных постановлений – 27,
следом с ещё большим отрывом шли побои – 15,
контрреволюционные действия – 13,
спекуляция – 9 и
захват чужой собственности – 8.
Единичными были
сокрытия государственного имущества и
дезертирство (по 5 случаев),
грабежи (3),
изнасилования и
неисполнение распоряжений (по 2 случая),
провокации и истязания (по 1 случаю) 3.
Сравним теперь эту картину с преступностью в городе за два месяца 1922 г., когда уже город жил в условиях новой экономической политики.
На первом месте по-прежнему оставались мелкие кражи – 58,
с большим отрывом следом шли конокрадства – 14,
крупные кражи – 10 и
убийства – 8.
Ограблений было всего 2.
Такая же картина в городе сохранялась весь 1922 г.
Чтобы получить более полное представление о преступности в городе, пролистаем газету «Советская Сибирь» за этот год.
25 февраля 1922 г.на склад Губсоюза было сделано вооружённое нападение с целью грабежа вещей.
Обвиняемые в этой краже известные бандиты-рецидивисты: Семёнов, Зимин, Пурней, Яковлев и Ушаков были задержаны агентами губрозыска 11 марта, причём при задержании у бандитов было отобрано 3 нагана с пулями, часть вещей, принадлежащих Губсоюзу, стоимостью приблизительно в 600 млн руб.
В марте 1922 г. «Советская Сибирь» писала: «Из доставленных в редакцию из уголовного розыска еженедельных сведений видно, что одних только краж со взломами еженочно, а то и днём, насчитывается до 12 – 20, редко около десятка.
Особенно специализировались по части кражи лошадей, немного меньше коров, что, вероятно, объясняется тем, что последних труднее угнать.
Преступления говорят о крайней дерзости грабителей, об их организованности и, вероятно, многочисленности, так как преступления совершаются в одно и то же время в разных частях города.
Особенно, однако, ими облюбован Ипподромский район (ближе к базару) и Вокзальный.
Не забывают они и центральные улицы города» .
Грабежи были не только в черте города.
Не менее опасным было и въезжать в город с продуктами для торговли на базаре.
Крестьян поджидали за чертой города, грабили, забирали хлеб, если кто пытался оказать сопротивление, то их убивали на месте 7.
Ближе к весне ситуация стала стремительно ухудшаться.
Так, с 15 февраля по 15 марта 1922 г. в городе и его окрестностях было совершено 4 вооружённых грабежа, 285 простых краж.
Из 4 вооружённых грабежей уголовным розыском раскрыто 3.
Было арестовано за кражи 225 человек,
произведено 95 обысков,
у грабителей было обнаружено и отобрано 6 наганов, 1 винтовка и 3 поддельные печати.
Особенно часто крали коров и лошадей с упряжью.
Сибревком был вынужден ввести военное положение в городе с 21 марта, бросив на борьбу с уголовной преступностью войска.
Однако и это не помогло.
За неделю военного положения в городе было совершено несколько грабежей.
Грабили не только простых горожан.
Могли ограбить даже милицию.
Так, 31 марта ночью неизвестный конокрад пытался угнать со двора управления губмилиции лошадь.
Последняя стояла у ворот управления.
Но на этот раз конокрад был вовремя замечен милицейским постом, и ему пришлось спешно ретироваться.
Однако, как признавал начальник губмилиции, за некоторое время было угнано две лошади вестовых 9.
Даже эта небольшая выборка из газет позволяет увидеть расцвет уголовной преступности в городе.
Но больше всего в 1922 г. на горожан наводили страх банды уголовников Орлова, Набокова и Пименова.
За один только месяц банда Орлова совершила 30 вооружённых ограблений, преимущественно квартир.
Бандиты врывались в квартиру, хозяев закрывали в подполье, заваливали тяжёлым грузом и забирали всё, что им приглянулось.
20 декабря угрозыск установил резиденцию банды, и опергруппа из шести человек окружила бандитов и потребовала сдаться.
В ответ бандиты открыли огонь.
В перестрелке убили двух бандитов и содержательницу воровской квартиры, трое сотрудников милиции были ранены.
Орлову и на этот раз удалось скрыться, но вскоре он был пойман и по приговору суда расстрелян.
Кроме краж и ограблений бичом для горожан стали хулиганы.
В апреле 1922 г. «Советская Сибирь» писала: «В Закаменской части города, так далеко отстоящей от центра, в последнее время наблюдается развитие хулиганств.
Пьяные ватаги хулиганов днём набрасываются на прохожих.
Так, 8 апреля пьяная компания хулиганов среди дня набросилась с ножами на прохожего и, поранив его, намеревалась скрыться.
Собравшаяся толпа задержала их и отправила в милицию».
Источником уголовной преступности помимо местных жителей были приезжие из других городов.
Так, в отчёте об административном состоянии Новониколаевской губернии за сентябрь 1922 г. отмечалось: «На почве безработицы наблюдается наплыв бродячей публики с целью изыскания пропитания, что даёт повод к развитию проституции.
Крупных вооружённых ограблений не было, но кражи не уменьшаются.
Главным образом происходит хищение домашних вещей; преступники зачастую бывают вооружены, судя по их действиям они работают организованно <…> Наблюдается большое хищение продуктов и лошадей как в уездах, так и в городе» 12.
В информационной сводке Новониколаевского губотдела ГПУ за 2 – 9 сентября 1922 г. сообщалось, что в Новониколаевске и уезде зарегистрировано 60 простых краж и 7 убийств с целью ограбления.
Специально подчёркивалось, что за последнее время наблюдаются случаи со стороны уголовников при ограблении рекомендовать себя сотрудниками ГПУ.
Преступность по городу и Новониколаевскому уезду за август 1922 г. по данным уездно-городской милиции выразилась в следующих цифрах:
вооружённых ограблений – 2,
убийств с корыстной целью – 9 (из них раскрыто 4),
крупных краж – 19,
мелких краж – 108 (из них раскрыты 68),
краж животных – 49 (из них раскрыты 25),
самоубийств – 6;
составлено протоколов за нарушение различных постановлений губисполкома – 43.
В сводке о состоянии Новониколаевской губернии за ноябрь 1922 г. с тревогой сообщалось: «Уголовный бандитизм развивается в Новониколаевске.
Заметен приток из других городов <…> Наблюдается развитие в сильной степени грабежей в Новониколаевске и конокрадства в его уезде».
Таким образом, после введения НЭПа отмечается резкий рост уголовной преступности по Новониколаевску.
Связано это было с изменившейся экономической ситуации: если раньше существовало нормированное снабжение для рабочих, служащих и их семей, то с введением нэпа эта система была отменена и кражи совершались зачастую теми, кто не имел иного источника существования.
Эффективной борьбе с преступностью мешали несколько факторов.
Во- первых, недостаточный штат милиционеров.
Так, в Закаменском районе города было всего 17 милиционеров, которых явно не хватало для борьбы с участившимися кражами.
В других районах города ситуация была не лучше.
Конечно, власти делали всё, что было в их возможностях для улучшения положения милиционеров.
Так, весной 1922 г. президиум Новониколаевского губисполкома утвердил премирование сотрудников уголовного розыска: за отыскание государственного имущества они получали 5 % от рыночной стоимости разысканных вещей, что касается разысканного имущества частных лиц и учреждений, то премия была вдвое выше – 10 4d_
Во-вторых, милиционеры иногда представляли не меньшую угрозу для горожан, чем уголовные преступники.
Так, в марте «отличился» врид начальника уголовного розыска Щербаков, который напился и заявился в квартиру некоей Сидневой по Красному проспекту, 91.
Ей он представился председателем чека, выгнал всех жильцов из квартиры, угрожая револьвером, затем начал обыск.
Не найдя ничего подходящего, он попытался изнасиловать Сидневу.
Его удалось задержать.
Суд приговорил его к тюремному заключению со строгой изоляцией на 5 лет.
Вскоре на скамье подсудимых оказался старший милиционер Вокзального района новониколаевской милиции, который обыскивал одну квартиру, имея на руках просроченный ордер, при этом он захватил кое-что и для себя.
На суде он уверял, что средства ему были нужны «для покупки себе муки».
Однако ревтрибунал признал его виновным в вооружённом ограблении и постановил расстрелять с приведением приговора в исполнение в 48 часов.
В-третьих, обеспечение милиционеров было явно недостаточным.
30 июня 1922 г. Закаменский райком заслушал доклад начальника Закаменской районной милиции.
Он сообщил, что материальное положение милиционеров тяжёлое, кроме 28 фунтов муки и 28 тыс. руб. они ничего не получают.
Такое положение заставляет милиционеров брать взятки и совершать другие преступления.
Было решено обратиться в губисполком с просьбой улучшить материальное положение милиционеров.
В докладе по Новониколаевскому уезду с 1 августа по 1 сентября 1922 г. отмечалось: «Снабжение милиции неудовлетворительно: 40 фунтов муки и 10 фунтов мяса или рыбы и пр. и 3 млн руб. жалования милиционеру в месяц, из чего видно, что трудно прокормиться одинокому милиционеру и вообще сотруднику милиции.
Не то что семейному (мука на рынке 15 – 16 млн руб. за пуд), что за неимением средств приобретения лишнего пуда муки более сознательную публику, честно относящуюся к своим обязанностям, заставляет бежать из рядов милиции.
И они почти насильно держатся.
Остальная часть разлагается, деморализуется и обращается в дезертирство <…> толкает на преступление: на взяточничество и вымогательство».
28 ноября 1922 г. в докладе о положении Новониколаевской уездной милиции подчёркивалось: «Материальная обеспеченность милиционера и вообще комсостава очень ничтожная, младший милиционер за октябрь получал 19 млн руб. жалования, пуд муки и 10 фунтов мяса, естественно, на такое содержание даже и одному существовать нельзя, а семья должна погибать.
Это обстоятельство чрезвычайно тормозит работу: прежде всего толкает на преступность.
Второе – не заинтересованность в службе, отсюда вытекает халатное выполнение работы, уделение большего внимания своему хозяйству и стремления скорее удрать из рядов милиции.
Есть случаи, когда коммунисты-милиционеры со слезами просили уволить, так как их семьи голодают.
Несмотря на материальную необеспеченность, всё-таки преступности в милиции большой нет, если не считать слабость к самогонке, это обстоятельство объясняется насиженностью некоторых милиционеров на одном месте, а переброску ввиду материальной необеспеченности проделать трудно».
29 ноября 1922 г. президиум Новониколаевского уисполкома заслушал доклад начальника горуездной милиции Мазурова о работе милиции.
Он сообщил, что милиция в основном укомплектована крестьянами-бедняками, что обеспечивает хорошее отношение к Советской власти.
Однако плохая материальная обеспеченность ведёт к тому, что количество раскрытых преступлений не слишком велико, поскольку милицейский состав не опытный.
По уезду было выявлено всего 14 самогонщиков, что составляло мизерный процент от их общего числа.
Дело было не только в необеспеченности милиционеров, но и в их малом количестве – один милиционер на две волости.
Мазуров предлагал в помощь милиции направить за счёт местного населения по одному члену партии.
Он также посетовал на то, что в уезде на милицию обращается значительно меньше внимания, чем в городе.
Для улучшения уездной милиции необходимо отделить её от городской, что, по мнению выступавшего, «безусловно даст успех».
В итоге было решено:
«1) Заслушав доклад начальника горуездной милиции, признать работу милиции в городе удовлетворительной, в уезде признать слабой.
Предложить начальнику горуездной милиции обратить серьёзное внимание на местах на борьбу с самогонкой и пьянством, которую считать слабой, каковую поставить в ударном порядке.
Для поднятия работоспособности милиции в уезде признать необходимым отделение уездной милиции от городской, последнюю влив в губмилицию для улучшения быта милиции.
Возбудить ходатайство перед губисполкомом о передаче штрафных сумм 50 % за пьянство в подкрепление средств милиции.
Признать необходимым увеличить ставки в милиции применительно к ставкам местных профсоюзов.
Войти с ходатайством перед губнарсудом о разборе дел о самогонщиках в первую очередь».
К аналогичным мерам прибегали и в городе.
Так, в декабре 1922 г. губисполком принял городскую милицию на своё обеспечение, благодаря чему удалось значительно улучшить её положение.
Милиционеры вместо получаемых 8–10 – 20 млн руб. стали получать 80 млн руб. и обмундирование 24.
«Советская Сибирь» констатировала: «С переходом милиции на местные средства работа её оживилась.
Уже в ноябре положение милиционеров сравнительно с прошлым улучшилось на 200 4d_
Разряд рядовому милицейскому составу увеличен с 4 на 6, по которому выплачивалось за ноябрь 80 руб. (из них 50 % продуктами) <…> Губмилиция имеет два щедрых шефа – ГСНХ и губкоммунотдел.
Хотя раскачать их тяжеленько, но зато помощь, оказываемая ими милиции, выражается не в мелочах <…> Губкоммунотдел предоставил для всей милиции Новониколаевска бесплатно все коммунальные услуги <…> Новониколаевская уездно-городская милиция упразднена, функции её перешли в ведение губмилиции.
Идёт большое сокращение штатов административно-хозяйственного и канцелярского состава».
Параллельно с налаживанием работы милиции шла работа по организации органов суда и прокуратуры.
Реформа проводилась в соответствии с требованиями «Положения о судоустройстве», принятого 11 ноября 1922 г., которая предусматривала единую систему судов – народный суд, губернский суд (вместо губсовнарсуда и губревтрибунала) и Верховный суд РСФСР.
Губернский суд рассматривал наиболее важные уголовные и гражданские дела и пересматривал дела народных судов губернии.
25 ноября 1922 г. президиум Новониколаевского губисполкома заслушал доклад председателя губернского народного суда С.Г. Чудновского о деятельности губернского нарсуда и положении судебных органов в губернии.
Было решено:
«1) Признать, что работа губсовнарсуда за прошлое время находится в плохом состоянии.
Намеченный план предгубнарсуда Чудновским, о реорганизации судебных органов в губернии утвердить;
2) предложить совнарсуду в срочном порядке заключить отчётность в израсходовании средств отмеченным судебным органам губернии;
3) отпустить губревтриубналу на улучшение нужд сотрудников единовременно пособие 500 пудов муки из местных средств губисполкома;
4) предложить совнарсуду произвести ревизию судебных органов в Черепановском уезде;
5) предложить совнарсуду принять срочные меры к упорядочению нотариальной части» 26.
Объединение Сибирского отделения Верховного суда РСФСР, губсовнарсуда и губревтрибунала произошло 21 января 1923 г.
Председателем губернского суда был назначен С.Г. Чудновский.
На II съезде работников юстиции Новониколаевской губернии 1–9 декабря 1923 г. он рассказал о том, как создавался губсуд и как начинал свою работу:
«В сентябре 1922 г. начали готовиться к реорганизации и слиянию совнарсуда и военного трибунала.
Картина состояния нарсуда и следственного аппарата тогда была настолько печальна, что жутко вспомнить.
Трудно было понять, для чего аппарат существует и что он делает.
Метод работы, даже во второй инстанции был таков: открывали заседание; оглашалось, что слушается такое-то дело, на деле делалась пометка: “утвердить” или “отменить”, дело уносилось домой и там лежало <…> Я не говорю уже о том, что народные судьи, естественно, оказались не в состоянии воспринимать законы, но они не знали даже своих обязанностей»
21 января 1923 г. новониколаевская газета «Большевик» сообщила:
«Сегодня в Новониколаевске в клубе “Марксистов” состоится торжественное открытие губернского суда.
Аппараты губернского революционного трибунала и губернского совета народных судей объединяются в единый губернский суд <…> В то время как были уничтожены старые законы и не было издано новых, многим судьям, взятым от станка и от сохи, очень часто малограмотным, приходилось выносить довольно мудрые и толковые решения, основанные исключительно на революционном правосознании и пролетарской совести <…> Теперь, в момент, когда прошло более года мирного строительства, при начавшейся усиленной работе по поднятию нашей промышленности и восстановлению сельского хозяйства, когда все враги Советской республики сломлены, вполне возможно перейти к объединению наших судебных учреждений в единую систему».
Выступивший на II съезде губернский прокурор П.Г. Алимов рассказал:
«На I съезде работников Сибири мы решили, что прокуратура что-то нехорошее и что вводить её не нужно.
И с этим твёрдым убеждением мы 22 человека явились на съезд в Москву.
Там нам сказали, что мы сибиряки – дикари, что у нас Советская власть недавно, всего два года, и что поэтому мы не осознали необходимости прокуратуры <…> День рождения её в Новониколаевской губернии – 7 сентября 1922 г.»
В обязанности прокуратуры входил надзор за делами в области налоговых нарушений, борьбы с хозяйственными и должностными преступлениями, рассмотрение жалоб рабочих и служащих, улучшение дознаний и следовательского аппарата.
За первые месяцы работы губернской прокураторы поступило 569 дознаний, было разобрано 465 дел; поступило следствий – 237, разобрано 55; возбуждено преследований 172.
Всего же прокуратура рассмотрела 982 дела, из них 231 было прекращено, 105 возвращено к делопроизводству, 199 отправлено к следователям и 384 – в суд 30.
Упорядочение судебной системы и создание органов прокуратуры свидетельствовало о серьёзном отходе от тех принципов, на основе которых осуществлялось «правосудие» в предшествующий период («классовый подход» и «революционная законность»).
Конечно, прежние принципы никуда не исчезали весь советский период, однако для городского населения новая судебная система и система надзора стали свидетельством того, что государственная власть укрепляется, упорядочивается, и, в целом, жизнь налаживается и упорядочивается.
Военно-революционный «хаос» постепенно уходил в прошлое.
Однако ситуация с преступностью после упорядочения судебной системы и улучшения в целом положения милиции изменилась далеко не сразу.
Посмотрим на типичные преступления конца 1922 – 1923 г.
Обратимся к газетным заметкам.
В декабре 1922 г. газеты сообщали о случаях мошенничества и краж.
Так, некий Е. Лапин, проживавший по 1-й Трудовой, № 3, заявил, что он уплатил неизвестному продавцу 50 тыс. руб. задатка за 500 пудов соли, но соли до сих пор не получил.
Продавец скрылся 31.
5 декабря 1922 г. в 2 часа дня в квартиру Сивриной по Писаревской, № 9, явились 3 неизвестных лица – двое вооружённых мужчин и женщина.
Пришедшие спустили Сиврину с детьми в подпол и, похитив из квартиры разного имущества на сумму около 3 млрд руб., скрылись 32.
6 декабря в 9 часов вечера сотрудник губернского революционного трибунала Г.В. Рябчиков, идя домой, был остановлен на углу Томской и Сибирской улиц тремя неизвестными лицами, одетыми в чёрные пальто с каракулевыми воротниками.
На Рябчикова были наставлены в упор три револьвера и было приказано поднять руки.
После этого с него сняли шубу, отобрали деньги, документы и прочие и один из грабителей предложил убить его, но после некоторого колебания Рябчикову приказали идти прочь не оглядываясь.
Незадолго до этого происшествия губрозыском были получены агентурные сведения, что в Новониколаевск прибыла вооружённая банда Хамзина из Омска.
За день до нападения на Рябчикова, 5 декабря двое из прибывших бандитов, при участии «наводчицы», известной губрозыску, Татьяны Царёвой, с двумя револьверами ворвались в квартиру некоей Стафеевой по Писаревской улице, скомандовали «Руки вверх!», спустили её и двух детей в подполье и ограбили квартиру 34.
Бандиты пытались скрыться в Барабинске, но губрозыск их всё же поймал.
Грабежи на улицах продолжались и в 1923 г.
Так, в 7 часов вечера 24 января 1923 г. за Бурлинским переездом Оямушину, проживавшую по Карьерной улице, дом № 50, остановили двое молодых людей и, угрожая наганом, сняли с неё пальто, часы, кольца, отобрали вещи, принадлежавшие другим лицам, всего на сумму 1 тыс. руб. и скрылись.
Завершался 1923 г. также грабежами на улицах и в квартирах.
Как сообщала «Советская Сибирь», в декабре 1923 г. по городу ходили слухи о частных ночных грабежах и вооружённых нападениях на квартиры.
Слухи имели под собой основания.
Ночные нападения на квартиры и прохожих действительно имели место в ночь с 5 на 6 и с 13 на 14 декабря и производились вооружённой шайкой бандитов в 6 человек.
Всего в эти две ночи произведено 14 грабежей.
15 декабря вся шайка уголовным розыском была ликвидирована, все шесть бандитов были арестованы, похищенные вещи разысканы и возвращены пострадавшим.
После этого наступило некоторое затишье, но горожане считали, что это не надолго.
Ещё одним направлением деятельности милиции в годы нэпа стала борьба с содержателями притонов.
Изучение проблем проституции в сибирском городе в 1920-е гг. с методологических позиций истории повседневности проведено в работе Е.И. Красильниковой «Жизнь в городе-акселерате: обеспечение потребностей новосибирцев в межвоенное время» 37.
Притоны, как отмечает исследовательница, были местами, где также торговали самогоном и кокаином, а также зачастую в них прятались воры и убийцы.
Так, весной 1922 г. новониколаевской милиции было известно о 50 притонах.
Однажды была произведена облава, в результате которой было задержано 60 человек.
Значительная их часть оказалась представителями уголовного мира.
Все пойманные были переданы в местное ГПУ 38.
Подобные облавы устраивались регулярно и давали схожие результаты.
Например, в ночь с 4 на 5 сентября 1923 г. при облаве было обнаружено 3 тайных притона: на левом берегу Каменки в домах № 226 и 227-2, а также по Бийской улице, 57.
Все находившиеся в этих притонах были задержаны для дознания.
В конце февраля 1923 г. «Советская Сибирь» сообщила:
«В целях борьбы с преступностью и проституцией, губисполком издал приказ об обязательной регистрации в суточный срок всех прибывающих в гостиницы, меблированные комнаты, номера и постоялые дворы.
Без предъявления документов номера и комнаты отводиться не могут.
Нарушающие это постановление караются штрафом до 300 руб.
или принудительными работами до 3 месяцев» 40.
Для борьбы с венерическими заболеваниями в городе был открыт венерический диспансер, для беспризорных женщин – специальное общежитие.
Губернский совет по борьбе с проституцией при Новониколаевском губздраве начал просветительскую кампанию.
13 января 1924 г. на заседании Новониколаевского губернского совещания по борьбе с преступностью начальник Новониколаевского губотдела ГПУ Молчанов сообщил:
«В Новониколаевске сейчас катастрофическое положение в отношении роста притонов проституции и самогонки.
Влияние их оказалось особенно резко в воинских частях, среди которых особенно сильно стали развиваться венерические болезни.
Притоны эти гнездятся преимущественно в Закаменском районе, в Нахаловке, где расположены наши воинские части <…> За две недели мы зарегистрировали 59 заведений».
Начальник административного управления Карпов добавил:
«Нами выявлено за последнее время 126 притонов, которые все держатся на учёте <…> Все рецидивисты у нас на учёте, все притоны мы знаем.
Но беда в том, что главарей притонов взять нельзя.
Если мы их соберём, то должны будем немедленно выпустить, так как конкретных обвинений предъявить им нельзя и нельзя их судить, уличить их слишком трудно».
«Советская Сибирь» в феврале 1924 г. сообщала:
«В Новониколаевске проституция свила себе тёплое гнёздышко в постоялых дворах.
Для примера беру “Постоялый двор” на Вокзальной улице <…> Женщин на постоялке с первого взгляда не заметно, но стоит только открыть первую попавшуюся дверь “номера” – картина уже другая: полутёмная, пропитанная специфическим запахом комнатушка, нары.
На нарах кучи лохмотьев.
Потревоженные стуком двери лохмотья начинают шевелиться, затем поднимается фигура женщины – одной, другой, третьей… Из лица помяты до крайности» .
В апреле 1924 г. «Советская Сибирь» вновь обратилась к этой теме:
«Притоны. Возьмём, хотя бы, Закаменский район.
Эта часть города и раньше, ещё в дореволюционной время, являлась гнездом тайного притонодержательства, не говоря уже о законном пребывании там легализованных домов терпимости.
То же самое наблюдается и в данное время.
На каждые 20 – 30 домов там, по скромному подсчёту, приходится один притон: или воровской, или проституции, или то и другое вместе <…> Махровым цветом распустились притоны и в центре города, особенно в Вокзальном районе.
Эти – рангом повыше, с задачами пошире.
Комбинированные притоны.
Аристократические <…> Но попасть в эти притоны трудно.
Нужна солидная протекция <…> [притоны кокаинистов] Большинство содержателей таких притонов – китайцы.
На Александровской улице – это уже совсем в центре города – такой притон содержит группа китайцев, человек свыше 20.
И ничего – живут и процветают.
Почти у всех на глазах здесь открыто можно приобрести неограниченное количество каких- угодно наркотиков»
В середине мая 1924 г. «Советская Сибирь» сообщила:
«Недавно милицией производилась работа по выявлению всех притонов города.
Было зарегистрировано до 183 притонов.
Среди них оказалось 34 притона проституции» 46.
Борьба с притонами велась с переменным успехом все годы нэпа.
Основой для этого были рыночные отношения, а также и то, что занятие проституцией не считалось преступлением, а рассматривалось как «социальная болезнь».
Борьба велась только с содержанием притонов, но, как показано выше, с переменным успехом.
Постепенное восстановление деревни и рост производства зерна привёл к очередному расцвету самогоноварения.
Борьба с самогонщиками велась постоянно, но их количество не убывало – продажа самогона была намного выгоднее, чем продажа зерна или муки.
Масштаб этого явления легко видеть на примере одного месяца 1923 г.
За август этого года милиция провела в городе 116 обысков, в ходе которых она конфисковала 37 самогонных аппаратов и 55 вёдер готового продукта.
В суд было передано 99 самогонных дел, 2 дела были рассмотрены в административном порядке, наложено 88 штрафов 47.
В первые 10 дней декабря этого же года самогонщиков в городе выявлено не было, зато в уезде было обнаружено сразу 1 039 самогонщика.
Естественно, что часть самогона шла на продажу в Новониколаевск.
Из других видов преступлений следует выделить хулиганство и бродяжничество.
В марте 1924 г. «Советская Сибирь» сообщила:
«В Закаменском районе по Береговой улице напротив Пивоваренного завода около места каждый вечер собираются пьяные хулиганы.
Они безобразничают и оскорбляют прохожих, частенько останавливают запоздавших извозчиков и под угрозой оружия заставляют отвозить себя куда вздумают».
27 июня 1924 г. Новониколаевское губернское совещание по борьбе с преступностью заслушало сообщение начальника дорожно-транспортного отдела ГПУ Мозгова:
«За последнее время на станции Новониколаевск наблюдается прилив бродячего элемента, которым производятся разные хищения с транспорта, ночуют эти лица в пустых вагонах, располагаются по полотну железной дороги, устраивают кирпичные печи, пекут хлеб, разгуливают по перрону, загружают станцию семечками и исключительно воровством, обнаглев однажды до того, что изнасиловали 13- летнюю девочку.
Словом этот элемент терроризирует как находящихся на станции, так и приезжающих с поездами пассажиров, воруя у них всё, что попадается, документы, вещи и деньги, а иногда даже и портфели у ответственных советских работников.
Ночуя в вагонах, они особенно озорничают, обдирая внутреннюю клеёнку, отвёртывают ручки и принадлежности, а с груженных чем-либо вагонов срывают пломбы.
Обнагление этих лиц дошло до того, что охрана вагона в одиночку опасается с ними ночами вступать в какие-либо пререкания» .
Начальник административного отдела губисполкома Карпов высказал предположение:
«Я думаю, что появление бродячего элемента на станции связано с освобождением последними комиссиями из-под стражи более 400 человек.
Эти лица – мелкая шантрапа, их всюду жмут, места им не дают и они безусловно тянутся туда, где меньше охраны, т.е. это полоса отчуждения железной дороги» .
Однако каких-либо конкретных мер по отношению к подобным обитателям железнодорожной станции предложено не было.
Преступность в городе в первые годы нэпа росла и падала волнами.
Так, в 1923 г. по сравнению с предыдущим годом уголовная преступность сократилась вдвое:
в 1922 г. было зарегистрировано 3 171 преступление,
за 1923 г. – 1 701.
Раскрываемость преступлений в процентном отношении также выросла.
В 1922 г. было раскрыто 1 360 преступлений (42,9 %),
в 1923 г. – 991 (58,2 %) .
Конечно, раскрываемость по разным видам преступлений была различной.
Хуже всего раскрывалось конокрадство, убийства и вооружённые грабежи раскрывались практически все, а кражи – от трети до половины преступлений.
2 октября 1923 г. на заседании Новониколаевского губернского совещания по борьбе с преступностью выступил начальник губрозыска Кравчик:
«С апреля преступность в Новониколаевске падает и уменьшилась до 55 4d_
С августа она начинает опять расти.
Преступления в городе совершаются преимущественно приезжими гастролёрами, которых за сентябрь зарегистрировано до 150 человек.
Большинство из них бездокументные, но за одно это их задерживать нельзя, приходится ожидать совершения ими определённого преступления.
Задержанные говорят, что они едут в Новониколаевск как в центр с определённой целью – совершить преступление <…> Чрезвычайно много в Новониколаевске скупщиков краденого и притоносодержателей, которые в большинстве случаев остаются безнаказанными, так как обнаружить у них краденое чрезвычайно трудно.
В уездах наиболее распространено конокрадство, бороться с которым возможно, лишь имея средства передвижения».
На снижение тяжкой уголовной преступности также влияло то, что наказания за грабёж были суровыми – вплоть до смертной казни.
Характерно в этом отношении дело шайки бандитов, которое разбирал 17 февраля 1924 г. Новониколаевский губсуд.
Корреспондент газеты «Советская Сибирь» описал заседание суда:
«Зал театра “Гротеск” не мог вместить всех желающих и многие толпились в коридорах и у входа.
На скамье подсудимых 6 человек: П. Афанасьев, Г. Зайчиков, Н. Фролов, П. Каменев, И. Трубецкой и Т. Казанцев – от 18 до 30 лет.
В декабре 1923 г. в 8 часов вечера они напали на ехавшего по Омской улице в кошёвке Плюснина, и, угрожая оружием, сняли шубу, затем на Красноярской улице сняли тулуп с Никитина.
Затем грабили на улицах в Вокзальной части города, ранили при ограблении женщину.
Государственный обвинитель Алимов призвал приговорить к высшей мере наказания.
Всех, кроме Трубецкого, приговорили к высшей мере наказания.
Трубецкого – на 3 года лишения свободы с лишением прав на 5 лет».
Проблемой, как и в предыдущие годы, оставалось жалование милиционеров.
Милиционеры Центрального района города (48 человек) и Вокзального (55 человек) в феврале 1924 г. заявили, что они недовольны мелкими ставками.
Рядовой милиционер получал в месяц 15 руб., причём 3 руб. из зарплаты удерживалось на разные вычеты.
В то же время начальник милиции получал 80 руб. в месяц
В августе 1924 г. началась очередная реформа, связанная со статусом милиции.
До этого в состав милиции входили административная (общая) милиция, подчинённая местным Советам и действовавшая под их руководством, и уголовный розыск, имевший вертикальную подчинённость.
В губерниях имелось губернское управление, в уездах – уездное, на территории нескольких волостей – районное управление.
Управления подчинялись отделам управления соответствующих Советов.
В августе 1924 г. в составе НКВД было создано Центральное административное управление, которое осуществляло общее руководство милицией и уголовным розыском.
Органы милиции были переведены на местный бюджет и сокращены примерно на треть.
После этой реформы милиция стала единым органом с делением на отделы внутри собственного аппарата.
По поводу предстоящей реформы в Новониколаевске развернулась дискуссия.
13 июня 1924 г. на заседании комиссии аппаратов уголовного розыска, милиции и ОГПУ замначальника губотдела ОГПУ Молчанов зачитал циркуляр ОГПУ от 22 мая 1924 г. об упразднении НКВД РСФСР и НКВД союзных и автономных республик, а также административных отделов, которые передавались в ГПУ.
Карпов заявил, что «слияние аппаратов преждевременно, все заразились микробами реорганизации и слияния», но выгод от этого не видно – милиция будет втянута в политическую деятельность ОГПУ.
Если сливать аппарат, то уголовный розыск и милицию необходимо перевести на госбюджет.
Было решено провести скорейшее слияние, перевести милицию и уголовный розыск на госбюджет, чтобы устранить разнородность в оплате труда.
18 июня 1924 г. Новониколаевский губком РКП(б) обсуждал слияние милиции и уголовного розыска.
Было решено:
«1) Считать, что слияние органов милиции с ГПУ бесспорно даст сокращение расходов, экономию работников-коммунистов, работающих в этих органах, подымет работоспособность и авторитет милиции;
2) вместе с этим, принимая во внимание политическое положение и международное положение СССР в данный момент бюро губкома находит такое слияние несвоевременным» 59.
Такое же решение принял Новониколаевский губисполком 19 июня 1924 г..
Однако решение в данном случае было принято наверху, а в городах и губерниях можно было лишь писать просьбы и предложения, но отменить принятое решение было нельзя.
В сентябре 1925 г. было утверждено «Положение о службе рабоче- крестьянской милиции», которое регламентировало права и обязанности милиции, превращая её по сути в полувоенную организацию.
Конечно, зачастую её приходилось выполнять несвойственные ей функции (так, местные органы власти иногда возлагали на милицию функции сторожей или рассыльных, а также ставили задачи по оказанию помощи другим органам), но в целом население обращалось за помощью как правило в милицию, а не в прокуратуру или суд
Рассмотрим типичные преступления в Новосибирске во второй половине 1920-х гг.
Одним из них по-прежнему оставалось пьянство.
Так, 13 февраля 1926 г. в информационном письме Новосибирского окружкома за октябрь – декабрь 1925 г. отмечалось:
«Пьянство захватило широко рабочие массы города, стало заметно появление в пьяном виде на работу (завод “Труд”, на транспорте), участились невыходы на работу, стало заметно падение производственной дисциплины <…> Из недовольств рабочих по-прежнему нужно считать – это жилищный кризис, недовольство рабочих, получающих низкие ставки – низкой зарплатой.
Был случай подачи одним транспортным рабочим на беспартийной конференции Вокзального района заявления с просьбой обсудить вопрос – может ли рабочий, получающий 15 руб. в месяц и имеющий семью в 4 человека вообще прожить <…> Заострение вопроса о специалистах, сводя его к тому, что специалисты много получают, а толку от них мало».
Встречалось мошенничество.
В октябре 1925 г. в иркутской газете появилась заметка об аресте аферистов в Новониколаевске: «Арестована шайка аферистов, выдававших себя за представителей армии Будённого.
Шайка совершила ряд подлогов в Новониколаевске, Омске и Красноярске, пользуясь подложными бланками кавалерийского полка».
В отчёте Новосибирского окрисполкома за 1926/27 гг. приводились данные о преступности в округе:
В отчёте отмечался рост преступности как по городу, так и в сельской местности.
Рост преступности в сельской местности обусловливается естественными причинами.
Усиленный же рост преступности в городе объясняется значительным количественным увеличением населения и ростом самого города с вытекающими отсюда разрастанием беспризорности, нищенства, проституции и притока преступников-рецидивистов.
Серьёзное влияние на рост преступности имеет облегчение карательных санкций по некоторым категориям (кражи, самогоноварение, и т.д.) в связи с изменением уголовного кодекса.
Обратим внимание также на резкий рост такого вида преступлений как растрата.
Связано это было с тем, что казённого жалования на «красивую жизнь», которую вели нэпманы, не хватало, поэтому чиновники зачастую залезали в государственный карман, особо не задумываясь о последствиях.
Проблема растрат оставалась актуальной и для 1927 г., но после громких дел (самым громким было «дело Лосевича» в Иркутске) растраты стали уменьшаться.
19 августа 1927 г. прокурор Новосибирского округа сообщил в Новосибирский окрисполком:
«Количественно и суммарно растраты преобладают в городе, но как в последнем, так и в деревне они теряют уже свою эпидемичность; переходя в наличие халатности и небрежности.
Так, например, в период январь – июнь было возбуждено 140 преследований по преступлениям в госорганах и 99 в кооперации и 42 в других организациях на общую сумму 102 239 руб.
; тогда как в предыдущие периоды эти выражались в значительно большем размере
Что касается других видов преступности, то представления о них дают, например, отчёты о работе прокурорского надзора.
Так, 19 августа 1927 г. прокурор Новосибирского округа отправил в Новосибирский окрисполком доклад о работе прокурорского надзора за 1926–1927 гг.:
«Преобладает преступность: в городе – кражи вещей (простые и со взломом) являются преимущественным и распространённым видом преступности; в деревне – первое место занимают мелкие кражи, поранения (драки), хулиганство и оскорбления.
Самогонокурение же процветает повсеместно.
Преступность: убийства, ограбления, скотокрадство, по сравнению с минувшим 1925 – 1926 гг. отмечаются в сторону небольшого снижения и пока не имеют своей актуальности.
Раскрываемость преступлений: в городе 75 % в деревне – 35 4d_
Прокуратурой (в устной и письменной формах) жалоб – 3 790, из этого числа от рабочих и крестьян – 1 802, или 48 4d_
По содержанию своему жалобы принесены на действия отделов окрисполкома, РИКов, сельсоветов, судов, следователей, судебных исполнителей, милиции и других учреждений и характеризуются так:
а) на незаконные обложения – 82;
на неправильное землеустройство – 81;
по жилищным вопросам – 240;
на медленность и волокиту вообще – 497;
на неправильность действий судов, следователей, судисполнителей, милиции, РИКов и сельсоветов – 545;
на незаконность наложений взысканий адморганами – 578
и разного рода другим вопросам – 1 767.
Всего из указанного количества удовлетворено жалоб как нашедших себе подтверждение – 3 183 и отказано в 607 жалобах» 66.
8 января 1926 г. бюро Новосибирского окружкома заслушало доклад Кравчика и Бочкова о работе уголовного розыска.
Кравчик рассказал: «Преступность по сравнению с 1923 г. в настоящее время понизилась почти на 75 4d_
Оперировавшие в губернии шайки бандитов-конокрадов в настоящее время ликвидированы.
Грабежей почти нет за исключением случайных и больше всего они объясняются в связи с выпуском 40-градусной водки.
За последнее время преобладает преступность – присвоение и растрата казённых и общественных средств».
Бочков сообщил:
«В расходовании секретных сумм на оперативную работу и в постановке самой этой работы есть недостатки.
Часть средств расходуется не по прямому назначению, на некоторые расходы нет оправдательных документов.
Есть случаи, возможно ошибочно, а возможно и с корыстной целью суммы расхода записаны в книгу два раза».
Добавляло проблем и то, что население Новосибирска все годы нэпа стремительно росло, соответственно росла и потенциальная база для уголовной преступности.
По-прежнему актуальными оставались борьба с беспризорностью и проституцией.
Так, 13 февраля 1926 г. секретарь Новосибирского окружкома сообщил в окроно:
«На новосибирском вокзале и железнодорожных мастерских проживает много беспризорного и взрослого бездомного элемента.
Транспортный отдел ОГПУ принимает все меры к удалению в город, но так как им в городе приютится негде, то они, выгнанные с вокзала, лезут в мастерские и наоборот.
Вся эта рваная грязная публика лезет в глаза проезжающих пассажиров, вызывает у железнодорожных рабочих негодование к местным властям, что последние забыли детей рабочих и крестьян, не хотят таковых приютить.
А из указанных беспризорников постепенно вырабатываются воришки и воры, которых в дальнейшем невозможно будет воспитать.
Поэтому окрисполком предлагает вам принять решительные меры к устранению упомянутой ненормальности».
Из 391 сибирской проститутки, поставленной в 1927 г. на учёт комиссией по борьбе с проституцией при крайздраве,
71 женщина происходила из рабочей среды,
164 – из крестьянской,
45 – из бывших мещан,
социальное происхождение 111 не было определено.
Там, где не был налажен контроль и охрана, создавалась благоприятная почва для краж.
«Несуны», ставшие проблемой в брежневские времена, появились уже в годы нэпа.
Так, 31 марта 1927 г. бюро Вокзального райкома ВКП(б) заслушало информацию Бакалдина о хищении угля на Новосибирском узле, который сообщил, что из-за отсутствия вооружённого поста со склада ежедневно расхищается транспортниками и близ живущих к линии жителями приблизительно до 150 пудов угля, а управление дороги не даёт разрешения на штат для поста.
Работа городской милиции стала регулярной темой повестки Новосибирского городского Совета в конце 1920-х гг.
Так, 4 сентября 1928 г. на пленуме Новосибирского горсовета был заслушан доклад Кривошеева о работе гормилиции.
Воспроизведём характерные выступления.
Вавренюк: Не нужно совершенно закрывать глаза, что в работе нашей милиции всё гладко.
Милиция мало уделяет внимания борьбе с хулиганством, в особенности на окраинах, где ходить опасно не только в ночное время, но и когда начинает темнеть, также милиция мало внимания уделяет по борьбе с проституцией,
по Красному проспекту проститутки ходят вереницами мимо милиционеров и последние на них не обращают никакого внимания,
в отношении творимых безобразий беспризорниками и говорить не приходится, так как их милиция не забирает, а если и забирает, то тут же выпускает обратно <…> Выплачиваемая зарплата милиционерам мала, необходимо увеличить, квартирные условия невозможные, требуют улучшения.
Колмагорова: Женщины-милиционеры, стоящие на постах, себя не оправдывают, так как их никто не боится.
Алфёров: В саду «Свобода» имеется пост милиционера, но помощи от него мало, хулиганы целыми стаями ходят по саду и безобразничают и милиционер никаких мер против них не принимает <…> Также милиция не принимает мер против проституции, она у нас так сильно развита, по проспекту поздно вечером проходить нельзя, открыто предлагают свои услуги.
Гринько: Работая в квартирно-посредническом бюро, мне сообщили, что милиционер захватил комнату и когда ему было предложено освободить, то он взял винтовку в руки <…>
Горштейн: В милицию идут те, которые не могут найти себе службы, но прослуживши немного, они уходят, потому что оклад содержания мал – 36 руб., а некоторые милиционеры имеют семьи от 5 до 9 человек, жилищные условия тоже х… (так к тексте!).
Таким образом, борьба с преступностью в Новониколаевске- Новосибирске в годы нэпа имела свои особенности.
Рост численности населения города приводил к росту преступности.
Однако её структура менялась.
Если такие преступления, как кражи были типичны для всего периода, то некоторые виды (хулиганство, бандитизм, растраты) проявлялись в определённый период, когда для этого возникали подходящие условия.
Основные причины преступности в Новониколаевске-Новосибирске были типичными для всей страны, в первую очередь это были разруха и голод на начальном этапе, противоречия нэпа – во второй половине 1920-х гг.
Для Сибири была ещё одна причина – долгое время приходилось вести борьбу с белогвардейскими отрядами как за границей страны (Унгерна, Бакича, Кайгородова, Анненкова и др.), так и вооружённую борьбу с ликвидацией остатков белогвардейских отрядов (превратившихся после окончания Гражданской войны в обычные банды).
Конечно, на городскую преступность это не оказывало прямого влияния, но нравы и психология Гражданской войны (снижение ценности человеческой жизни, реквизиции и т.д.) оказывали своё влияние весь период новой экономической политики.
Развитие милиции, уголовного розыска, судебной системы и прокурорского надзора, безусловно, упорядочивало борьбу с преступностью и делало её более эффективной.
Но низкая квалификация работников милиции, низкие оклады и тяжёлые бытовые условия приводили не только к тому, что они не могли действовать эффективно, но также и к их прямому участию в совершении и сокрытии преступлений, пьянству и нарушению законности.
Новосибирску ещё в некотором смысле повезло – здесь была одна из двух школ (вторая была в Омске) для подготовки милицейских работников.
Но общий низкий культурный уровень и низкая грамотность служили дополнительным препятствием для овладения ими необходимыми знаниями.
Тем не менее, поддержка милиции со стороны партийных и государственных органов, а также со стороны населения, позволяли снижать уровень преступности в городе.
К этому стоит добавить также и то, что для борьбы с особо тяжкими видами преступности применялись самые суровые наказания вплоть до расстрела.
В итоге к концу нэпа в городе было практически покончено с самыми опасными преступлениями, в целом криминогенная обстановка была под контролем милиции, а горожане могли чувствовать себя уверенными и защищёнными.

Кокоулин В. Г. КАПИТАЛЬНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО В НОВОНИКОЛАЕВСКЕ-НОВОСИБИРСКЕ В ГОДЫ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ

Среди сюжетов, к которым обращаются исследователи, изучающие проблемы новой экономической политики, капитальное строительство в крупных городах остаётся одной из слаборазработанных тем.

Эта тема изучалась либо в ракурсе градостроительной политики 1, либо в контексте истории повседневности 2, либо в контексте истории архитектуры.

В данной статье рассматривается история капитального строительства в Новониколаевске-Новосибирске в годы новой экономической политики.

Стремительный рост городского населения в городе в годы нэпа начался как раз в годы нэпа.

Связано это было с повышением административного города, который в 1921 г. стал «столицей Сибири».

По данным Сибстауправления, в городе

в начале 1920 г. проживало 67,5 тыс. человек,

в 1923 г. – 74,6 тыс.

, в 1925 г. население города перешагнуло 100-тысячный рубеж,

в 1926 г. составило 120 тыс. человек,

а к концу нэпа – почти 180 тыс. человек.

Переезд административных учреждений в город, который до этого был всего лишь уездным центром также приводил к дефициту жилой и служебной площади.

Обеспеченность жильём даже по самым оптимистичным планам существенно отставала от роста жителей.

Однако и до 1927 г. эта проблема была достаточно острой, и шли активные поиски решения.

Первые годы нэпа проблема решалась в основном за счёт уплотнения существующих жилых и административных помещений и поощрения частного строительства.

Однако опыт частного домостроительства и предоставленные таким застройщикам льготы в первые годы нэпа показал, что застройщики потребительскую жилую площадь не увеличивали, а строили жилые дома в среднем 10 – 15 квадратных саженей, что было рассчитано преимущественно на семью самого застройщика.

Что касается расселения сотрудников различных учреждений, то хозяйственные государственные органы уделяли этой проблеме недостаточно внимания.

Так, в 1924/25 году были представлены и утверждены планы лишь на 3 жилых дома с общей площадью 146 кв. саженей.

Строительство в таких объёмах не способствовало не только решению жилищной проблемы, но и даже снижению её остроты.

Это отмечалось в «Объяснительной записке о новом коммунальном жилищном строительстве в городах Сибкрая 1925/26 – 1934/35 гг.»: «Недостаток жилой площади ощущается остро почти во всех городах Сибирского края и о какой-либо санитарной норме говорить не приходится.

Особенно в катастрофическом положении находятся Новосибирск и Барнаул; первый из-за господствующего своего положения <…> показал увеличение населения за полтора года до 17 тыс.

человек и имея тенденцию к дальнейшему росту тем же темпом <…> он не только не может дать в настоящее время сносные жилые дома и минимум жилой площади по санитарным нормам, но и дать вообще какой-либо жилой угол, не считаясь с его размерами вновь прибывающему населению.

Его жилая норма в настоящее время определяется в 3,64 квадратных метра» .

Единственным выходом из этой ситуации оставалось жилищное строительство при помощи государства.

Но первоначально началось строительство зданий для учреждений и жилых домов для служащих.

Так, в мае 1925 г. томская газета рассказывала: «Строительный сезон прошлого года дал Новониколаевску несколько каменных больших зданий и свыше 300 деревянных.

Нынешней весной уже приступлено к работам по сооружению 26 больших каменных зданий и свыше 400 деревянных.

Строят крупные здания: Сибревком, Текстильсиндикат, Промбанк, Сибторг и ряд других госорганов.

Смета по строительной программе текущего года округляется суммой до 3 млн руб., не считая стоимости 400 частных строений.

Кроме этого заканчивается постройка мощной электростанции, строится большой железобетонный мост для и конного движения, долженствующий соединить <…> центральную часть города с Закаменкой» 7.

Для работников Госбанка на улице Урицкого был построен дом по проекту А.Д. Крячкова.

Этот дом располагался на пересечении улиц Ядринцевской и Мичурина.

Деревянный двухэтажный 8-квартирный дом был построен кооперативом «Просвещенец», пайщиками которого стали преимущественно представители городской интеллигенции.

Дом не отличался особенным комфортом: «удобства» располагались на улице, отопление было печным, водопровод отсутствовал 8.

Проблема обеспечения жилыми помещениями служащих обсуждалась на заседаниях органов власти.

Так, 20 марта 1926 г. прошло специальное собрание, на котором решалось, как обеспечить квартирами партийных и ценных беспартийных работников.

Один из докладчиков рассказал, что в строительный сезон 1926 г. по Новосибирску будет выделено 1,5 млн руб. из бюджета, в итоге планируется построить около 5 тыс.кв. саженей жилой площади, на которой можно поселить 2–2,5 тыс. человек.

Однако одновременно докладчик признал следующее: «Основным противоречием в жилищном строительстве явится противоречие с квартирной платой: в настоящее время ОМХ взимает за квадратную сажень от 34 до 40 коп., во вновь отстраивающихся и строящихся домах, имея в виду амортизацию, аренду и прочее, квадратная сажень будет стоить 2 руб. 50 коп.

Следует соответствующим органам вынести постановление, что квартирную плату взимать не ниже восстановительной стоимости жилплощади <…> Частное строительство предполагается в этот сезон на 1 млн руб., итого значит строительство выразится в 2,5 млн руб.

Но если считать, что население Новосибирска за год прибывает 10–15 тыс. человек, то строительство жилищное из года в год будет отставать»

Выступавшие на собрании предлагали и другие меры, в частности выселить «нетрудовой элемент» из города.

После обсуждения было решено, что в строящихся домах необходимо бронировать квартиры за крайисполкомом и крайкомом, а также в 7-дневный срок разработать план освобождения коммунальных зданий «от нетрудового элемента с целью бронирования квартир для нуждающихся работников» .

Однако темпы строительства зданий при постоянно увеличивавшемся населении города не снижали проблемы с жилищем для рабочих и служащих.

На это обращалось внимание в объяснительной записке Новосибирского окрисполкома, составленной в 1926 г., в которой он ходатайствовал перед вышестоящими органами о выдаче ссуды в 200 тыс. руб. на постройку в Новосибирске жилых домов.

Прочитаем соответствующую часть: «Жилищная нужда в Новосибирске, несмотря на усиленное строительство, не ослабевает.

Домов, вновь построенных учреждениями, хватает для размещения лишь незначительной части служащих.

Большинство рядовых служащих и рабочих продолжает ютиться в немногочисленных домах горкомхоза, в условиях крайне неблагоприятных как в отношении занимаемой жилой площади, так и в отношении необходимейших удобств.

Ещё в худшем положении находятся служащие и рабочие, живущие в частных домах.

Пользуясь крайней жилищной нуждой, домовладельцы сдают рабочим и служащим, находящимся в безвыходном положении, комнаты-клетки сплошь и рядом по 10 – 15 руб. за квадратную сажень жилой площади.

Рабочие и служащие зачастую выплачивают частным домовладельцам от трети до половины их заработка за крайне неудобные квартиры.

Надеяться на частное строительство не приходится.

В большинстве случаев домохозяева ограничиваются постройкой для своих семей исключительно, ибо, помимо отсутствия необходимых средств на постройку более обширных домов, домохозяева считают для себя невыгодным и неудобным извлекать доходы из отдачи квартир в наём».

Единственным выходом из положения, по мнению окрисполкома, была постройка новых домов горкомхозом с последующей сдачей этих домов в аренду учреждениям и предприятиям для размещения в них служащих и рабочих на условиях полной окупаемости всех расходов по домам доходами от квартирной платы.

В первые 20 лет арендная плата должна была составлять около 4 руб. 50 коп. за кв. сажень,
а в последующие 30 лет – 3 руб. 80 коп. за кв. сажень полезной жилой площади в месяц.

И далее: «Принимая во внимание жилищную нужду в Новосибирске (в среднем на человека приходится половина санитарно-минимальной площади) можно быть уверенным, что дома, несмотря на сравнительную дороговизну квартирной платы для рядовых рабочих и служащих, будут заселены немедленно по окончании постройки и будут приносить необходимые для самоокупаемости доходы <…> Места для домов отведены в местах, близких от центра города и удобны для жилья.

Большая часть материалов для постройки домов закуплена.

Дело за средствами, с получением которых можно будет в ближайшие дни развернуть работы по постройке домов и окончить их к осени текущего года» .

Было ли удовлетворено данное ходатайство, к сожалению, выяснить не удалось.

Однако средства на капитальное строительство всё же выделялись и достаточно значительные.

Об этом можно судить по материалам обсуждения доклада горкомхоза о строительстве в Новосибирске, который рассматривался на заседании расширенного президиума Новосибирского окрисполкома 19 августа 1926 г.

В докладе горкомхоза отмечалось, что общее строительство Новосибирска в предыдущий строительный сезон превысило строительство прошлого сезона на 20 %, достигнув 6 млн руб.

В строительстве на первом месте были постройки зданий общественного пользования (53 %), на втором – постройки жилых домов (38 %) и на третьем – коммунальное строительство (9 %).

По сумме затрат госорганы и организации достигли 53 %, горсовет – 26 %, жилкооперация – 8 % и частники – 13 %.

При общем абсолютном росте
жилищного строительства за последние 3 года (в 2,5 раза) удельный вес государственно-кооперативного жилстроительства за это время поднялся с 19 до 38 %, и, соответственно, доля частного жилищного строительства снизилась с 81 до 62 %.

В докладе также отмечалось, что «текущий строительный сезон в области снабжения материалами в начале испытывал недостачу кирпича, лесоматериалов, железа, цемента, в настоящее время характеризуется относительной обеспеченностью основными строительными материалами».

После обсуждения доклада было решено:
«1) Считать основной задачей строительства удешевление строительных работ.
а) в целях полной и планомерной загрузки всего строительного сезона просить Сибкрайисполком воздействовать на краевые организации, проводящие в Новосибирске постройку своих домов, в отношении своевременного составления ими строительных планов и их финансирования и представления их окринженеру <…> в) предложить окрвнуторгу в срочном порядке провести работу по урегулированию цен на строительные материалы и представить соответствующие данные в окрисполком и сибкрайторгуправление»
Государственные ассигнования на капитальное строительство в Новосибирске в 1927 г. несколько снизились.

Так, в 1926 г. было ассигновано около 8 млн руб,
а в 1927 г.эта сумма снизилась до 6,75 млн руб.

Из этих средств на строительство водопровода и дорожное строительство предполагалось истратить около 1,17 млн руб.

, на строительство каменных зданий – почти 1,95 млн руб.

, деревянных – почти 2,2 млн руб.

Строительным материалом город был обеспечен, а недостающую рабочую силу предполагалось привлечь из Европейской России.

Однако, как всегда были “вечные” проблемы: нерациональное использование стройматериалов, плохое качество работ, несвоевременность предоставления планов и не предоставление проектов зданий на утверждение
О последнем сообщалось, например, в докладе о состоянии строительства Новосибирска на 1 августа 1927 г.

Так, от организаций требовалось до 15 мая представить чертежи и сметы в управление окружного инженера, но после 15 мая и до 1 августа всё ещё проекты поступали то на жилые дома, то на заводы и другие здания, а всего – на 31 здание, в том числе на одно из самых больших зданий – окружную больницу, которая строилась, но документов к окружному инженеру не поступало.

Не поступили также проекты на здание магазина Томского потребительского общества по Михайловской улице, Закаменский клуб, Хлебозавод, Мылзавод, Газогенераторную печь, пакгауз Сибсельсклада, водонапорную башню при мельнице № 199 и ряд небольших зданий 14.

Были и другие случаи, когда здания строились без утверждения со стороны окринженера, например, Сибторг, имевший средства в достаточном количестве, построил деревянных дом с жилым каменным подвалом и мансардным третьим этажом – проект был представлен в феврале, а дом уже был построен вчерне.

В результате фасад был удлинён до 50 метров против предусмотренных по плану 30.

То же самое произошло и с домом Сибмаслосоюза 15.

По мере развёртывания капитального строительства в городе становилось понятно, что существовавшая планировка города не удовлетворяла требованиям развития Новосибирска как административного и экономического центра.

Поэтому начались подготовительные работы к генеральной перепланировке города с учётом перспектив его развития.

Предполагалось, что 50 % жилых домов будут построены из камня и 50 % из дерева.

Типы жилищ ещё не были определены, но в качестве проекта предлагались малоквартирные дома с обособленным хозяйством.

Общественные здания намеревались строить из камня с железобетонными перекрытиями.

Школы же, проект которых также был не ясен, предполагалось строить из дерева.

Зато мостовые собирались строить долговечными – из гранита 16.

В 1927 г.

в Новосибирске намеревались построить вокзал, 40 деревянных и 2 каменных дома Горжилсоюза, коммунальный дом на 300 квартир, городскую станцию, железнодорожную городскую станцию, железнодорожную больницу, телефонную станцию, Госбанк и т.д.

На строительство в 1927/1928 г. предполагалось привлечь более 8 млн руб.

, на которые должны были построить строений из дерева на 3,2 млн руб.

, камня – 4,75 млн и из железобетона – почти на 240 тыс. руб.

Больше половины средств – 4,4 млн руб.

– бюджетные ассигнования, почти 1,5 млн – кооперативные средства и 1,6 млн – частные вложения 18.

Но по числу строений и по жилищной площади частные строения в городе значительно превышали государственное и кооперативное строительство.

К тому же строительные планы регулярно не выполнялись.

Так, объём фактического строительства в 1926/1927 бюджетном году составлял 68,8 тыс. м2, а построено было всего лишь 50 тыс. м2 жилой площади.

Удельный вес строений выглядел следующим образом (в %): по числу строений по жилой площади государственные 1,3 9,8 кооперативные 2,6 22,6 частные 96,1 67,6 Член президиума планировочной комиссии А.И. Петров по этому поводу отмечал: «96,1 % частного строительства означают, что индивидуальными постройками заняты громадные земельные площади.

Рабочие вложили в строительство 69 %, т.е. около 1 млн руб.,
хозяева без наёмных рабочих – 279 тыс. руб.
, нетрудовой элемент – 12 700 руб.
, следовательно эта группа не стремится вкладывать средства в строительство, и, таким образом, директива правительства о вовлечении крупного капитала в строительство не осуществляется» 19.

В годы нэпа большинство жилищных построек в городе были из дерева – 91,9 %.

Плотность населения в 1926 г.

в домах коммунхоза составляла 9,65 м2 на человека,
в жилищных кооперативах – 6,33,
а в частном строительстве – 4,22 м2.

Таким образом, для служащих предоставлялись более комфортных условия проживания, чем для остальных категорий городских жителей.

При обсуждении планов строительства на 1928/1929 г.

планировочной комиссией предлагалось строить «как в Европе» – 2-этажные коттеджи с квартирами в 2-х этажах и индивидуальными садиками.

Строительство Горкомхоза с 4-этажными зданиями было признано неприемлемым, поскольку будет заселяться менее 500 человек в год, в то время как рост городского населения составляет 15–20 тыс. человек.

Кооперативное строительство в этом случае имело явные преимущества, поскольку позволяло сделать застройку более плотной и не дробить участки, как того требовал комхоз 20.

В качестве метода регулирования застройки выдвигалась земельная рента – необходимо было облагать повышенной рентой неправильно застроенное, что должно было способствовать сносу; и понижать ренту для древесных насаждений, что позволяло превратить город «в сплошной фруктовый сад», понизить пожарные опасности и избавить город от той пыли, которая «является в настоящее время истинным бичом для народного здоровья».

Усиленное обложение слабозастроенных участков могло привести к продаже или дроблению участков.

Что касается мер административного воздействия, то они «или останутся простой декларацией и тем будут подрывать авторитет Советской власти, или же дадут отрицательный эффект, останавливая не только новое строительство, но даже и ремонт их»
Что из себя представлял предполагаемый город-сад, в планах строительства разъяснялось так: «Большие кварталы, между магистралями улиц, идущих в направлении к основным центрам города, подчинение рельефу местности, узкие улицы, внутри жилого района, площадки и зелёные насаждения внутри строительных кварталов для коммунального пользования и для коммунальных учреждений.

Минимальный размер строительного индивидуального участка, обеспечивающий нормальную плотность населения, тип постройки: дом- коттедж с садом для каждой семьи, сохранения всех существующих древесных насаждений и развитие новой зелёной площади» 22.

Таким образом, в качестве самого простого средства избавиться от самостроя и захвата городской земли предлагалось передать дело распределения земельных участков, охраны общественных площадей, зелёных площадей самому населению, пробуждая его самодеятельность.

Но, конечно, следовало учитывать и тот фактор, что большая часть застройщиков будет содержать лошадь или корову, для которых также требовалась земельная площадь.

Следует напомнить, что согласно переписи 1926 г. в Новосибирске было
3 625 лошадей и
3 612 коров,
не считая мелкого скота.

Однако и на этот раз планам не суждено было реализоваться в полном объёме.

В докладе начальника окружного строительного контроля «Обзор строительства по Новосибирскому округу на 1928/1929 г.

и вытекающие из практики этого строительства мероприятия на 1929/1930 г.» отмечалось:
«Подводя итоги прошлого строительного сезона, мы должны констатировать следующие недочёты в нём:
1) слабое и позднее финансирование центром;
2) не всеми стройорганизациями использование в полной мере зимнего периода для заготовки <…> стройматериалов; <…>
5) халатное отношение стройорганизаций к своевременной подаче в управление строительного контроля проектов и совершенно недопустимое запаздывание в подаче рабочих чертежей;
6) преступное отношение заготовительных органов выполнению своих договорных обязательств и отказ выполнения их в самый разгар строительства (Металлосиндикат); 7) несвоевременное и позднее начало работ и в связи с этим рассасывание рабочей силы в начале сезона по всей Сибири; 8) дефицитность технического персонала и неозабоченность стройорганизаций о своевременном приглашении его» .

Однако даже несмотря на то, что строительные планы систематически не выполнялись, город рос, увеличивалось и государственное финансирование.

Хотя, конечно, этот рост в итоге отставал от прироста населения и потребностей в капитальном строительстве.

Помимо привлечения государственных средств на капитальное строительство жилищную нужду стремились удовлетворять также за счёт вовлечения рабочих и служащих в жилищную кооперацию.

В 1925 г. в Новониколаевске возникли государственные строительные организации, жилищно-арендные и жилищно-строительные кооперативные товарищества (ЖАКТы и ЖСКТы), деятельность которых была направлена на расширение жилищного фонда и обеспечение нуждавшегося населения жильём.

Хотя в 1926 г. в городе существовало 26 ЖАКТов, в которых состояло 901 человек, при статистическом подсчёте выяснилось, что в кооперативных домах арендует жильё только 2,1 % городского населения.

Эта цифра снизилась к 1929 г. до 1,3 % 24.

Если мы обратимся к распределению строительных участков в городе в 1924 – 1927 гг., то мы увидим, что жилкооперация занимала важное место в строительстве

Необходимость развития кооперативного строительства обсуждалась на разного рода совещаниях органов власти, но конкретных решений не принималось.

Так, 2 апреля 1926 г. на заседании бюро Новосибирского окружкома ВКП(б) в докладе о плане городского жилищного строительства отмечалось: «Цекомбанком на городское жилищное строительство Новосибирска отпускается 900 тыс. руб., чего не получает ни один из городов Сибири.

Частное жилищное строительство в городе, по тем данным, которые имеются в ОМХ, будет равняться 800 тыс. руб., Горсовета на 300 тыс. руб. и ряд других построек госучреждений, всего в общем около 2,5 млн руб., всего с жилой площадью в 4,666 кв. саженей.

По приросту населения это удовлетворяет только 40 % прироста населения, поэтому несмотря на громадное строительство по отношению к прошлому году, жилищный кризис всё же не устраняется.

Новое городское строительство по подсчётам ОМХ будет равняться в среднем не ниже 3 руб. стоимости 1 кв. сажени квартирной платы, что, конечно, не под силу будет рабочим с низким окладом содержания, поэтому над этим вопросом необходимо задуматься, следует ли горсовету 15 вообще заниматься жилищным строительством» 26.

И в итоге было решено создать комиссию, которая могла бы предложить тот или иной вариант решения проблемы.

Через неделю, 9 апреля, бюро Новосибирского окружкома ВКП(б) заслушало проект, предложенный комиссией.

Было решено: «Считать целесообразным а) коммунализированные жилдома, намеченные к постройке непосредственно горсоветом, эксплуатировать на основе самоокупаемости, путём передачи построенных домов в аренду госучреждениям и предприятиям с тем, чтобы последние (предприятия и учреждения) непосредственно сами предоставляли квартиры рабочим и служащим; б) постройку горсоветом коммунальных домов, предусмотренных планом на текущий год, сосредоточить: 35 % от общего числа – в Закаменском районе, 35 % – в Вокзальном районе и 30 % – в Центральном; в) во избежание недоразумений при распределении квартир в жилдомах, намеченных к постройке в текущем году, учреждениям и предприятиям предложить коммунистам – руководителям предприятий и учреждений согласовывать порядок распределения квартир с соответствующими профессиональными организациями».

Конечно, подобными мерами изжить жилищную нужду в городе было невозможно.

В этом же году, на III партийной конференции Вокзального района ВКП(б) 11–12 сентября 1926 г. выступивший в прениях М.Я. Дмитриев заявил: «Работа жилкооперации, нужно сказать, слаба.

Причина та, что её развитию мешают самовольные застройщики.

Взять железнодорожную жилкооперацию.
Её стало негде развернуться в своей работе, так как кругом её все строят и строят.

Кто же строит эти бараки? Строят не одни железнодорожники, а в большей мере строят и другие лица, которые их строят на продажу.

В отношении дороговизны квартирной платы.

Но если взять и стоимость платы, устанавливаемой жилкооперацией, то и здесь не ниже.

Берут 2 – 3 руб. за кв. сажень жилплощади, и это составит до 18 руб. в месяц.

Поэтому рабочему платить такую плату не в силах, он в жилкооперацию не пойдёт. а лучше будет строить свои дома.

Есть случаи выхода их из жилкооперации.

Так, из 27 человек железнодорожной кооперации ушло 25, осталось только 2 рабочих» 28.

Через месяц с небольшим, 21 октября, объединённое заседание президиума Новосибирского окрисполкома и горсовета обсуждало 5-летний перспективный план жилищного строительства по Новосибирску.

Было решено: «Предложить горкомхозу совместно с горжилсоюзом установить не позже 1927 г.

определённый район для организации кооперативно- поселкового жилищного строительства, с учётом необходимых требований благоустройства <…> Поставить перед центром вопрос о необходимости в 1926 – 1927 гг. отпуска средств на необходимые затраты по организации строительной промышленности в Новосибирске в размере 1,5 млн руб.» 29.

Напомним, что в 1926 г. основное внимание уделялось строительству больших каменных домов госучреждений и трестов.

В 1927 г. большее внимание стало уделяться кооперативному строительству.

Однако даже увеличение темпов строительства не помогло решить проблему обеспеченности жильём всё увеличивающееся количество горожан.

Так, в докладе «Обследование строительства в Сибири» в 1927 г. отмечалось: «Новосибирск на 1 октября 1926 г. при 107 тыс. жителей и при полезной жилой площади в 476 600 кв. метров, на 1 жителя приходится 4,45 кв. метра.

При норме 8,19 кв. метров – нехватка 400 180 кв. метров.

Для прироста населения к 1932 г. в 67 500 человек необходима площадь 307 125 кв. метров.

Для замены дефектной площади самовольных застройщиков необходимо построить ещё 68 255 кв. метров.

Всего к 1932 г. необходимо построить 775 460 кв. метров.

Центральная библиотека, сибсберкасса, краевой музей, окрвоенкомат,
окрвнуторг, окрадмотдел, Сибсовнархоз, телефонная станция Сибстатуправление, окрздрав, окроно, Сибтаможня, Сибирская краевая транспортная РКИ и т.п. не имеют удовлетворительных помещений».

На IV конференции Вокзального райкома ВКП(б) Новосибирска 19 – 22 марта 1927 г. развернулись прения по докладу Сырцова о работе Сибкрайкома.

Воспроизведём некоторые выступления.

Годовалов: Сырцов мало коснулся рабочего жилстроительства, это дело нуждается в руководстве крайкома.

Чтобы получить квартиру, надо единовременно внести 200 руб.

Нужно, чтобы хозорганы внесли 10 % отчислений.

Например, кооператив “Деревообделочник” имеет кредит 60 тыс. руб., а паевых взносов нет.

Когда обратились за поддержкой треста, то таковая не была оказана.

Предприятия лестреста прибыльные, и они могли это сделать.

Ведь для хозяйственников тоже важно, чтобы были квартиры для рабочих.

П.Е. Анучин (9-й полк ВОГПУ): Несколько слов о жилкооперации.

Вовлечь в жилкооперацию военнослужащих, конечно, нельзя только потому, что в своём большинстве это люди, меняющие место жительства очень часто и по причинам, от нас не зависящим.

Вообще публика не оседлая.

Квартиры же получить им в городе очень трудно.

Необходимо жёстко проводить линию об оставлении 10 % нормы жилплощади за военнослужащими, а это до настоящего времени жёстко не проводится.

Сейчас мы имеем даже такие факты, что наши коммунисты строят дома и в них сдают квартиры коммунистам же, но по цене довольно высокой, не отличающейся от цены любого хозяйчика, да и ведут себя так же, как хозяйчики, даже выселяют из своих домов коммунистов 32.

Зайцев: Новый вокзал строить предполагается в течение 3 лет.

Когда предполагается строить мост через Обь? Трудно, товарищи, сказать, ибо это удовольствие будет стоить 8 млн, на это средства государство нам не отпустит.

Сколько лишено права в городе – 782 человека – бывших офицеров и других прочих чуждых нам элементов <…> Для того, чтобы обезопасить овраги, то это удовольствие обойдётся 30 тыс.

и оборудовать в данном моменте, когда ещё не хватает квартир, не представляется возможным 33.

В итоге, ни строительство за счёт бюджетных средств, ни кооперативное строительство не решали жилищную проблему в быстро растущем городе.

Обратимся к анализу состояния частного жилищного строительства.

В отчёте Новосибирского окрисполкома за 1926/1927 гг. отмечалось: «Острый жилищный кризис <…> вследствие роста города не только не уменьшается, а всё больше обостряется, так если в 1923 г. в среднем на одного человека приходилось 4,4 кв. м. полезной площади, то теперь, несмотря на новое строительство жилых домов, приходилось примерно 4 кв. м. <…> Весьма видное место в строительстве занимает частновладельческое жилстроительство.

Плановыми частными застройщиками к 1 октября 1926 г. строилось 8 806 владений, или 60 %, и самовольными – 5 965 владений, или 40 % всех частновладельческих строений».

На 1927 г. планировалось, что частными застройщиками будет построено примерно тысячу деревянных домов.

Однако эти планы перечёркивало то обстоятельство, что не хватало не только стройматериалов, но и рабочих, которые предпочли из Новосибирска отправиться на работу в Семиречье и Кузнецкий округ, где расценки на работу были значительно выше.

Конечно, количество жилых зданий увеличивалось.


Сотрудники управления коммунального хозяйства отмечали и тот факт, что “строительство измельчало и приняло потребительский характер”.

Из вновь построенных зданий каменных было всего площадью 3 тыс. кв. метров (т.е. 2,1 % от построенных), деревянных – 106 тыс. (74,7 %), суррогатных – 33 тыс. (23,2 %) 36.

Проблема принимала достаточно острый характер.

Об этом можно судить по протоколу заседания президиума Сибкрайисполкома 4 января 1928 г.

Заслушав доклад Рубинштейна под названием «Годовой план коммунального кредита», председатель Новосибирского окрисполкома И.Г. Зайцев заявил: «Новосибирск находится в очень тяжёлых жилищных условиях.

Рабочие живут буквально на морозе.

У нас насчитывается 12 тыс. землянок.

Чтобы выйти из этого положения, необходимо затратить большие суммы.

Мы своевременно подняли перед центральными организациями вопрос об отпуске нам соответствующих кредитов, и эти кредиты было признано необходимым нам отпустить.

А теперь предлагают с нас снять 235 тыс. руб.

Эта установка нам совершенно не понятна.

Нужно принять установку центра и кредиты эти полностью закрепить за нами».

Председатель Сибкрайисполкома Р.И. Эйхе возразил: «Я согласен с Зайцевым, что ему не хватает, но и другим тоже не хватает.

При распределении средств мы придерживаемся принципа – дать максимум крупным центрам и этот принцип выдержан больше, чем на 100 %.

Кому дали в прошлом году? – Новосибирску.

Другим округам в прошлом году ничего не дали, а в этом году даём чрезвычайно мало, а жилищная нужда и у них велика <…> Новосибирску оставляем львиную долю; остальным округам даём небольшую сумму, и в первую очередь Омску, который в прошлом году не получил ни копейки, а разве рабочие Омска не живут в землянках? Вы говорите, что вас обижают, а я скажу, что мы иногда до безобразия покровительствуем Новосибирску по линии жилищного строительства» .

Разумеется, что подобный обмен колкими репликами никак не способствовал решению проблемы.

Не случайно, на партийных и советских форумах к этой теме вновь и вновь возвращались.

Так, на VI районной партийной конференции ВКП(б) Вокзального района 28–31 мая 1928 г.

В.А. Хлобыстов заявил: «Вопрос о жилищном строительстве надо подробно рассмотреть на этой партконференции.

У нас в Новосибирске большой жилищный кризис, и из этого положения выход очень тяжёл, так как, получая маленькое жалование, рабочие не могут строить своих домов, а также вступать в жилкооперацию.

Надо это дело удешевить».

Но за счёт каких ресурсов удешевлять строительство в Новосибирске не было ясно никому.

Оценить масштабы строительного бума в Новониколаевске-Новосибирске в годы нэпа по сравнению с другими городами Сибири пока сложно, поскольку соответствующие данные не опубликованы.

Однако учитывать ещё один немаловажный аспект строительства жилых зданий – самострой.

О примерных масштабах самостроя в городе можно судить по данным, которые привёл в своём докладе о борьбе с самовольными застройщиками юрисконсульт ОМХа Романов на заседании междуведомственного совещания по борьбе с преступностью при управлении старшего помощника краевого прокурора Сибири по Новосибирскому округу 4 июня 1926 г.

Он сообщил, что возникновение самовольных застроек в Новониколаевске относится к 1911 г.

Но их было немного.

Так, до начала Первой мировой войны ежегодного фиксировалось по одному самостройщику.

Но затем этот процесс стал ускоряться в связи с теми социальными катаклизмами, которые обрушились на страну.

Так, в десятилетие с 1914 по 1923 г.

фиксировалось в среднем по 8 самостройщиков в год.

Разумеется, данные цифры явно преуменьшены.

Хорошо известно, что проблема массового самостроя в городе в 1919 г.

с прибытием большого количества беженцев – это вовсе не «в среднем по 8 самостройщиков».

Однако приводимые далее цифры более близки к реальности.

Так, в 1924 г. зафиксировано 55 самовольных построек,
в 1925 г. – 126.

Кроме того, следовало учитывать наличие 132 самовольных постройки, время возникновения которых установить не удалось.

Также юрисконсульт ОМХа отмечал, что самовольные застройки принадлежат следующим категориям горожан: рабочим – 226, служащим – 41, безработным – 92, занимающимся домашним хозяйством – 33, состоящим на собесе – 12, торговцам – 1 и неизвестного рода занятий – 25.

Что касается видов самовольных построек, то из 427 построек бревенчатых было 150, барачного типа – 201, землянок – 61, смешанных – 25 41.

Вот типичная картина обитателей одной из «нахаловок».

На улице Старой Кирпичной в пойме Каменки, в одном из очагов самостроя проживал следующий разношёрстный контингент: бедный одинокий инвалид, сапожник, грузчик, вдова бедная, плотник, извозчик, чернорабочий, мелкий спекулянт.

Имущих и состоятельных жильцов на этой улице было немного: мелкий торговец, да зажиточный мельник-промышленник Ваганов.

Что касается материалов, то помимо брёвен, которые самостройщики вылавливали из сплавляемого по Оби леса, в ход шли фанера и ящики, бидоны из-под керосина и распоротые консервные банки.

Широко использовались материалы, бывшие в употреблении.

В местных газетах появлялись такие объявления: «Продаётся старый годный кирпич от разобранного здания» 42.

Но самовольно построить дом было недостаточно.

Необходимо было утвердить права на владение данным строением.

«Нахаловцы» пытались прикрыться незнанием закона, говорили, что место, на котором они построили дом, всё равно пустовало (для заявления типична формулировка: «Построенный мною домик на свободном месте…»), рассказывали представителям земельно-лесного отдела службы коммунального хозяйства жалостливые истории (дом купили, а потом узнали, что построен он самовольно), обвиняли о всём Колчака, настаивая на том, что в период его власти не требовалось разрешения на строительство, а их дом появился именно тогда.

Некоторые формулировки были особенно наглыми с юридической точки зрения и напоминали скорее высказывания крестьян пореформенной эпохи: «Земля ничья, божья, вот и строимся».

Если горе- застройщики не могли убедить милицию и земельно-лесной отдел в своей неповинности, им либо отказывали в праве арендовать собственный дом, передавая его другим лицам, либо вовсе сносили самовольные постройки.

На этой почве возникали многочисленные конфликты.

Так, 12 июля 1926 г.

бюро Вокзального райкома ВКП(б) заслушало информацию Бакалдина о сносе бараков, построенных самовольно на коммунальных участках.

Выяснилось, что предстояло бараки, в большинстве принадлежавших железнодорожным рабочим.

Рабочие в знак протеста отказывались выходить на работу, а члены партии открыто заявляли своё возмущение решением отдела местного хозяйства.

Бюро партийной организации решило просить окружком через окрисполком «временно приостановить разборку бараков, обусловив сроком владельцев их к выселению в другие места», а также осветить ситуацию в местных газетах «под углом зрения, куда выселяемые должны переводить свои бараки» 44.

В данном случае речь шла о рабочих-железнодорожниках, за которых ещё могли вступиться партийная организация и к мнению которых могли прислушаться власти.

А подавляющему большинству самостройщиков зачастую было просто некуда переселяться, за них никто не хлопотал, а на вступление в жилищную кооперацию, наём дома или квартиры, или покупки собственного дома, средств, естественно, не было, то они вновь и вновь оказывались в числе самостройщиков.

Один из таких случаев и вовсе приобрёл скандальный характер.

На Ельцовке около Сухарного завода в 1927 г.

лесник Пожаринский самовольно построил дом, который вскоре снесли, но дом Пожаринского возник на прежнем месте.

Снос и восстановление дома происходили трижды, пока жилище лесника милиционеры демонстративно и прилюдно не столкнули в реку 45.

Конечно, кроме борьбы с самовольщиками городские власти обсуждали и другие меры.

Так, на упоминавшемся выше заседании междуведомственного совещания по борьбе с преступностью при управлении старшего помощника краевого прокурора Сибири по Новосибирскому округу 4 июня 1926 г.

секретарь горсовета Перцев признал: «Основным препятствием к росту самовольных застроек являлось дорого стоящее оформление их, плата за которые в общей сложности определялась в 60 руб.

Ни рабочий, ни служащий не в состоянии внести ГОМХа такую плату за приобретение права застройки, так как их жилые строения обычно оцениваются в 150 руб. не в состоянии сделать при внесении ГОМХа 60 руб.

за право постройки на окраине города маленькой халупы жилья.

Затем не надо ещё забывать, что ГОМХа обычно предлагает рабочим и служащим такие земельные участки, которые вовсе им не подходящие по причине нахождения их на совершенно противоположной части города от места работы или службы, куда надо будет шагать 8 вёрст» 46.

Представитель от городского Совета предложил такой выход из ситуации: построенное до 8 августа 1921 г.

не сносить и предоставить на праве собственности; построенное до 1926 г.

передать в нарсуд на рассмотрение, а постройки 1926 г.

сносить административным порядком.

Однако конкретных мер, кроме необходимости разработки плана уменьшения застройки и снижения стоимости предложено не было.

«Нахаловки» в Новосибирске продолжали расти.

Вот что писала газета «Советская Сибирь» в июне 1927 г.

: «Все спешат обзавестись собственным уголком. Они захватывают все более или менее свободные клочки земли, буквально задавили Каменку, изрыли все её берега и полезли в гору. Застройщики теснятся, загораживают себе проезды и проходы».

Далее говорилось, что 103 домовладельца прислали в горкомхоз заявления с просьбой утвердить их в правах домовладения.

Однако прогноз газеты был неутешительным – домишки скорее всего снесут, освобождая землю под новую застройку.

Множество заявлений – 1 460 – поступило в апреле 1927 г.

от застройщиков Ельцовской слободы.

Они просили об отводе и закреплении земельных участков 47.

Власти тем временем продолжали оформлять протоколы на самостройщиков.

В 1927 г. по факту самовольной застройки было рассмотрено около 500 судебных дел, ещё около 200 дел на рубеже 1927–1928 гг. находилось в процессе рассмотрения.

Многие постройки сносили по решению суда, поскольку они не вписывались ни в какой план.

Четыре из каждых пяти новосибирских домов этого периода строились самовольно; если плановый прирост жилых домов за три года составлял приблизительно 51 %, то прирост «нахаловских» строений за 3 года – почти 286 %.

Лидировали по темпам самовольной застройки Ельцовский район, поёма реки Каменки, Большая Нахаловка и Карьерная слобода 48.

Но проблема по-прежнему продолжала оставаться острой.

Так, в пятилетнем плане развития коммунального хозяйства Новосибирска на 1928 – 1932 гг.

отмечалось, что в самовольно построенных местах проживает 39 641 человек, т.е. 34 % населения города, поскольку без военных и проживающих в гостиницах и номерах в городе насчитывается 116 427 человек.

Дефицит жилой площади на 1 января 1927 г. составляет 532 тыс. кв. метров.

Для ликвидации дефицита необходимо 45 млн руб.

Было предложено кредитовать индивидуальных застройщиков из среды рабочих и служащих, так как срок кредитования их значительно короче срока кредитования общественного сектора 49.

Таким образом, капитальное строительство в Новониколаевске- Новосибирске в годы новой экономической политики отражало типичные для этого периода подходы к решению проблем: активное государственное вмешательство и расчёт на некие здоровые инициативы снизу как показатель “роста общественного самосознания”.

Однако в реальности проблема решалась совершенно в другой плоскости: частная инициатива (как законная, так и не совсем), направленная на решение частных бытовых проблем в полном отрыве от сознания важности «общегосударственных задач».

"Сибирскiй Вѣстник" №32. Воскресенье, 11 февраля 1896 года
Кривощеково. Съ открытіемъ временнаго движенія на Запад.-Сибирск. ж. д., масса грузовъ прибываетъ на ст. Кривощёково для дальнѣйшаго слѣдованіи по дорогѣ; большую часть подвозимаго товара составляетъ чай. Въ теченіи послѣднихъ 1,5 мѣсяцевъ, было отправлено чая до 100 вагоновъ, да кромѣ того въ настоящее время на товарной платформѣ и близъ лежащихъ мѣстахъ навалено чая ещё на 67 вагоновъ. Ежедневно. съ утра до поздней ночи тянется непрерывный гужъ разныхъ товаровъ. Ощущается большой недостатокъ въ подвижномъ составѣ. Хорошо работаетъ дорога и пассажирами.
ѣдущие изъ Сибири пассажиры весьма безобидный и непретендующій народъ; до сихъ поръ ни одинъ не приносилъ жалобы безцеремонность буфетчика и его прислуги на ст. Кривощёково, позволяющей себѣ такiя выходки, за который въ Россіи давнымъ бы давно выгнали изъ вокзала. Не говорю ужъ о кушаньяхъ! Въ харчевнѣ, мнѣ кажется, можно покушать гораздо вкуснѣе и сытнѣе и заплатить за это чуть ли не въ 100 разъ дешевле. Въ Кривощёковѣ существуютъ два желѣзнодорожныхъ буфета: одинъ изъ нихъ находится на ст. Кривощёково Западн.-Сиб. жел. дороги, о которомъ я сейчасъ упоминалъ, и другой въ трехъ верстяхъ отъ нея, на ст. Обь Средне-Сибир. жел. дор.: послѣдній обставленъ весьма и весьма недурно, кормитъ хорошими кушаньями и содержится человѣкомъ интеллигентнымъ, а потому пассажирамъ не приходится выноситъ оскорбленій и присутствоватъ при нахальныхъ выходкахь буфетной прислуги: но, къ сожалѣнію, буфетъ этотъ торгуетъ плохо въ силу того, что мѣстность, на которой находятся оба вокзала, носитъ общее названiе "Кривощеково", и пассажиры, пріѣхавъ на вокзалъ Западно-Сибир. дороги, вполнѣ убѣждены, что другого буфета не встрѣтятъ до самаго Томска, а потому попадаются въ ловушку и насыщаютъ себя всевозможными суррогатами. Конечно, по-пріѣздѣ на другой вокзалъ ст. Обь имъ горько приходится раскаиваться и сожалѣтъ о деньгахъ, уплаченныхъ за прививку катарра желудка.
Недавно здѣсь состоялся любительскій спектакль изъ трехъ маленькихъ пiесъ. Сборъ был болѣе 200 руб.; за вычетомъ расходовъ по устройству спектакля, деньги поступили въ фондъ читальни. Не буду говорить объ исполненіи, чтобы гусей не раздразнить.

"Сибирскiй Вестник. Политики, литературы и общественной жизни", 1896, №121, 7 Iюня

ФЕЛЬЕТОНЪ "СИБИРСКАГО ВѢСТНИКА"

На Алтай.

Отъѣздъ изъ Томска. Пароходъ "Мельниковъ". Пре-
красная пустыня. переселенцы. Берегъ Оби. С. Кривощёково.

Надо думать, что въ будущемъ человѣчество, которое будетъ, конечно, прекрасно, какъ сонъ Шехерезады, всѣ чиноши, ремесленники, прикрѣпленные нынѣ изо-дня въ день къ своимъ „геморройнымъ" занятіямъ будутъ имѣть хотя два мѣсяца въ году, въ которые они будутъ спать, безъ канцелярскаго бреда рапортами и отношеніями, наслаждаться жизнію, влюбляться и „посягать" безъ мысли, что этимъ они дѣлаютъ ущербъ государству. Пока же этимъ счастіемъ могутъ пользоваться только избранные, каковымъ въ данномъ случаѣ оказался и я

Мнѣ лично было совершенно безразлично, куда бы ни исчезнуть съ томскаго горизонта — лишь бы только бытъ подальше отъ томской пыли, вони и щемящего душу душу
мѣщанско-канцелярскаго прозябанія. Моя же компанія имѣли самое твердое измѣреніе видѣтъ снѣжныя вершины алтайскихъ горъ, берега Катуни, Коксу и Ануи, алтайскія долины—вообще Алтай съ его разнообразной прелестью.

"Что-жъ? Хорошо и на Алтай!"—рѣшіилъ я, припомнивъ восторженныя описанія путешественниковъ, посѣтившихъ эту малоизвѣстную пока страну, горячія и талантливыя лекціи объ Алтаѣ новѣйшаго и едва-ли не самаго яраго изслѣдователя Алтая проф. В. В. Сапожникова.

И вотъ я пишу вамъ изъ Барнаула. Голова полна впечатлѣній. Изъ Томска мы выѣхали на пароходъ! Горохова — "Мельникъ". Что за пароходъ! что за люди! что за страны!... Всё это носитъ одинъ колоритъ, одинъ характеръ—характеръ мёртваго застоя. Пароходъ движется по 3 версты въ часъ, остановки дѣлаются чуть не въ полсутокъ, пассажиры помѣщаются въ конурахъ, нѣтъ на пароходѣ буфета, грязь въ каютахъ перваго и второго класса, грязь и духота въ третьемъ классѣ, чистъ только верхній мостикъ. Пароходъ тащитъ четыре баржи и, несмотря на то, что пассажиры, приглашались въ Томскѣ особыми объявленіями въ газетахъ—для администраціи парохода ихъ не существуетъ.
— „Помилуйте, какой же интересъ для насъ, составляютъ пассажиры—вѣдь это всего 1000 р.. а намъ одинъ часъ стоить 11 рублей, До Бiйска мы идемъ девять— восемь сутокъ. Разсчитайте!"—распинался предъ мной одинъ изъ „власть имущихъ" на „Мельникѣ".

— Но вѣдь идёте съ баржами—потому такъ долго... попытался было я ему возразить.
— А кого-же бы мы стали возить, если бы ходили скорѣе? Сегодня у насъ, полонъ пароходъ, но вѣдь помните, что этотъ рейсъ первый, а можетъ быть и послѣдній до Бiйска. Да и до Барнаула-то нынѣшнее лѣто мало охотниковъ ходить...
Дѣйствительно, возить было некого. Красивые берега, от которыхъ трудно оторвать глазъ, съ ихъ могучей, хотя и однообразной растительностію—пустынны. Изрѣдка, гдѣ нибудь на пригоркѣ развернётся длинная сибирская деревня, съ задворками, обращенными къ рѣке, съ приземистыми домиками и съ обложенными навозомъ берегами. На громадномъ пространствѣ отъ Томска до Барнаула нашъ пароходъ посадилъ только 2 — 3 пассажировъ. Немногочисленныя пристани пусты. Нѣтъ знакомой мнѣ камской и волжской картины—многочисленныхъ деревень, плотовъ, лодокъ, пароходовъ по пути, пристаней съ "конторками" въ разнообразныхъ стиляхъ, сплошь заполненныхъ пассажирами и зѣваками. Какое то особенное чувство обиды, испытываешь при видѣ этого богатства,
этой чудной страны, погруженной, словно сказочная царевна, въ глубокій сонъ. Такъ и хочется кликнуть россійскаго богатыря, обливающаго потомъ и кровью неблагодарные бѣлыки и пески, чтобы шелъ онъ сюда и заставилъ бы жить эту Богомъ благословенную пустыню.

Мои чувства, вполнѣ раздѣляетъ помѣстившаяся на нашемъ пароходѣ группа переселенцевъ.

Это двѣ "справныхъ" семьи старовѣровъ изъ Осинскаго уѣзда Пермской губерніи. Они ѣдутъ на свой счётъ, не пользуясь никакими казенными пособіями, въ Бійскій округь. Часто, во главѣ съ своимъ патріархомъ, они выходятъ на палубу, подолгу любуются смѣняющимися одна за другой картинами дивнаго простора луговъ и лѣсовъ. Всѣ мужчины въ этой группѣ грамотны. Часто ихъ видишь съ книжкой—больше божественной, въ родѣ „Франциска Ассизскаго". "Филарета Милостиваго" и т. п. изданій хорошихъ народныхъ фирмъ. Эти старовѣры несутъ съ собой въ Бійскій округъ уже задатки высшей культуры—потребность въ школѣ, книжкѣ, привычку пользоваться усовершенствованными орудіями, къ которымъ пріучило ихъ дѣятельное пермское земство. Въ Бійскій округъ они ѣдутъ „къ своимъ". Тамъ въ послѣдніе пятнадцать лѣтъ основалась цѣлая деревня, въ 80 дворовъ, ихъ земляковъ, тоже старовѣровъ. Живутъ всѣ дружно. общинно и подумываютъ дажо сообща отправлять до Тюмени избытки своего земледѣлія и скотоводства. На одной изъ баржъ иду-
щихъ за нашимъ пароходомъ, помѣщается ещё 160 человѣкъ черниговцевь, переселяющихся в Барнаульскiй округъ. Хохлы немного грязноваты, не такъ "справны", безграмотны—но и они, разгуливая по деревнямъ у которыхъ останавливается пароходъ и чувствуя нѣкоторое превосходство
предъ сибирякомъ, который здѣсь дѣйствительно непригляденъ, третируютъ его избу, хозяйство, одежду.

Житель Тюмени, Омска, Перми удивляется и недоумѣваетъ, гдѣ могутъ разселиться, эти сотни тысячъ часто голодныхъ, оборванныхъ "самоходовъ", которые проходятъ въ Сибирь предъ его глазами за цѣлое лѣто. Здѣсь же, на мѣстѣ поселенія, ихъ совсѣмъ не замѣтно. "Словно въ бочку бездон-
ную сыплютъ"—говоритъ о переселенцахъ съ нѣкоторой долей собственнаго превосходства мой знакомый лоцмань Василій Егоровичъ, влюбленный въ свою родину какъ юноша.

Ненависти или даже простого недоброжелательства по отношенію къ новосёламъ я не замѣтилъ въ рѣчахъ этого иститиннаго, патрiота своего отечества. "Что-же? Пусть ихъ питаются,—мѣста хватитъ на всѣхъ съ избыткомъ. Вона! она, матушка-земля-то, вся пуста стоитъ—работничка христова ждетъ! Мѣста хватитъ всѣмъ За что же не любить ихъ?".

Отвѣтилъ онъ мнѣ на мой вопросъ, какъ относятся сибиряки къ новосёламъ. Такъ пусть же льётся могучая народная волна, какъ живительная кровь отъ сердца къ окраинамъ, поднимая и въ нихъ жизнь, приводя въ движеніе спящую страну и ея обитателей!
Чѣмъ дальше къ югу, тѣмъ картина беререговъ становится разнообразнѣе и красивѣе. Низкіе берега Томи, покрытые тальникомъ, березой или просто камышемъ, давно уже смѣнились также сначала низкими и пожалуй, убогими берегами Оби. Ну чѣмъ выше мы подвигаемся по рѣке, тѣмъ всё чаще и чаще берега дѣлаются возвышенными. Среди ивняковъ и березы серебрится тополь, цвѣтетъ черёмуха, и тамъ, вдали, гребнемъ стоить краснолѣсье. Могучей стѣной растутъ береговыя травы. Все цвѣтётъ и зеленѣетъ. Озёра кишатъ утками, чибисами и разнообразными куличками. Нерѣдко въ заливахъ около песковъ показывается царственная семья лебедей и далеко въ воздухѣ разносится ихъ звучный говоръ. По вечерамъ прибрежныя уремы оглашаются многочисленными соловьями. И право, становится не жалко, что пароходъ по сибирски лѣниво шевелитъ своими колесами. Особенно хороши узкiя протоки, которыми мы часто идёмъ, оставляя въ сторонѣ стержень рѣки. Они часто уходятъ далеко въ глубь материка, образуя что то въ родѣ самостоятельной рѣки. Такъ, между станціями, с. Богородскимъ и с Дубровинымъ, мы шли отъ д. Вороновой до д. Кибеевой
семьдесятъ вёрстъ протокой Оби, которая носитъ название "Симанъ", Узкiй лабиринтъ, по сторонамъ сплошная стѣна зелени—всё это прихотливо извивается. Пароходъ нашъ дѣлаетъ невозможные зигзаги. Баржи вотъ-вотъ разобьютъ корму парохода

Счастливый край! Несчастный край! Право трудно выбрать, которое нибудь одно изъ этихъ двухь восклицаній и приложить къ этимъ дивнымъ берегамъ съ ихъ грязными деревушками, съ вкусными пшеничными калачами, которыхъ мой землякъ— крестьянинъ горнозаводскаго района—не видитъ и н ь свѣтлый Христовъ день...

Что то принесётъ имъ грядущая культура? Какой стороной она коснется этой прекрасной пустыни? А культура близко... Желѣзная путина вотъ-вотъ доставитъ ее прямо живьёмъ изъ самаго центра Европы. Ясные слѣды культурныхъ успѣховъ видны уже въ будущей столицѣ здѣшняго района— Криыощёковѣ. Самое обыкновенное, какъ говорятъ, сёлишко Томскаго округа ещё два-три годи тому назадъ, нынѣ Кривощеково—крупное село, словно какой то сказочной силой перенесённое изъ самаго пекла промышленности въ тихую земледѣльческую Сибирь. Оно рѣзко отличается отъ всего окружающаго. Въ нёмъ больше, намъ кажется, настоящей промышленной жизни, чѣмъ даже въ самомъ Томскѣ. То и дѣло, то тамъ, то здѣсь перекликаются паровозы, гудятъ, свистки различныхъ промышленныхъ заведеній, повсюду грузы строительныхъ матерiаловъ, по улицамъ разгуливаютъ субъекты неопредѣленныхъ профессій, съ берега несется "дубинушка", съ другого переселенческая пѣсня. То и дѣло черезъ рѣку снуётъ маленькiй пароходикъ, видны сотни землянокъ рабочихъ, расположившихся по обоимъ откосамъ какой то ложбины, а невдалекѣ отъ нихъ весь берегъ покрытъ красными, бѣлыми, синими точками, которыя быстро передвигаются, суетятся, исчезаютъ и снова появляются. Это переселенческій таборъ, расположившійся подъ открытымъ небомъ. На рѣкѣ возвышается нѣсколько каменныхъ "быковъ", изъ которыхъ два уже соединены мостомъ, представляющимъ зачатки будущаго грандіознаго желѣзнодорожнаго моста черезъ р. Обь.

Мы подѣхали къ Кривощекову въ 6 часовъ вечера. Моросилъ дождикъ. Нашъ пароходъ присталъ къ правому берегу рѣки, гдѣ расположенъ вновь открытый Ново-Николаевскій поселокъ. Я вышелъ на берегъ и поднялся на горку. Повсюду новыя строенія—въ большинствѣ случаевъ кое-какъ сложенныя, масса начатыхъ, но не оконченныхъ построекъ, какія то длинныя зданiя съ землянымъ поломъ, много-
численныя вывѣски—тамъ колбасная, магазинъ готоваго платья, ренсковый погребъ, здѣсь складъ одного изъ мѣстных тузовъ, другого, третьяго, портной изъ Петербурга, часовой мастеръ и т. д. и т. д. Было уже поздно и всѣ магазины оказались закрытыми. Вдругъ вь сторонѣ я услыхалъ горячій разговоръ и предъ моими глазами выросло нѣсколько фигуръ, несомнѣнно крестьянскихъ. На нихъ были обыкновенные армяки вообще видъ ихъ не отличался ничѣмъ особеннымъ, но на фуражкѣ каждаго красовалась какая то бумажка, которая обращала на себя вниманіе. Я подошёлъ къ нимъ и прочиталъ на бумажкахъ крупную надпись: „десятскій".
— Для чего это у васъ, господа, эти украшенія на фуражкахъ?—обратился я къ группѣ.
— А потому, значитъ, у насъ здѣсь войска, баринъ, и г. начальникъ губерніи, такъ это намъ отмѣтка, чтобы насъ не убили, отвѣтилъ мнѣ одинъ изъ украшенныхь бумажной наклейкой.
— Какъ? Зачѣмъ васъ бить? Зачѣмъ у васъ здѣсь войска?—невольно вырвался у меня рядъ вопросовъ.
— Да, вѣдь здѣсь у насъ битва цѣлая была. Вонъ посмотрите-ка на кабакъ-то— ни одного стёклышка не найдёте.
— Кто же это натворилъ?
— Шпана все....
— Да кто именно: здѣшніе-ли крестьяне, или желѣзнодорожные рабочіе, или переселенцы?
— Всѣ—и наши шпанка и рабочіе....
Переселенцев то словно-бы не было...
— Изъ-за чего-же это они?
— Короновались здѣсь...
— Коронацію, что-ли праздновали?
— Ну, короновались, значитъ, и выпили, ди кабаки и поразносили....
Возвратившись на пароходъ, я услышалъ здѣсь многочисленные разговоры по поводу этихъ событій. Но достовѣрнаго о нихъ никто ничего не зналъ. Говорили, что мѣстные благотворители во время коронаціонныхъ торжествъ устроили платный буфетъ на площади Николаевскаго поселка и назначили небольшую плату за входъ въ него въ пользу строющейся здѣсь церкви. Платный входъ произвёлъ на толпу неблагопріятное впечатлѣніе. Въ толпѣ и ранѣе бродили. Богъ знаетъ, откуда залетѣвшіе въ неё разговоры о томъ, что будто-быде Царь-батюшка послалъ въ Кривощеково нѣсколько тысячъ на даровое угощеніе народу. Неудивительно, что дѣло кончилось такой непріятной катастрофой. Разбитаго, сломаннаго толпой заявлено на 5000 руб.

26 мая А .Михайловичъ.

"Сибирскiй Вестник. Политики, литературы и общественной жизни", 1896, №134, 22 Iюня
Опять крушеніе на Сибирской желѣзной дорогѣ.
(Письмо въ редакцiю).
Телеграфъ вѣроятно. уже сообщилъ вамъ о происшедшемъ въ ночь съ 17 на 18 іюня крушеніи поѣзда на 936 верстѣ Западно-Сибирской желѣзной дороги. Я былъ въ числѣ пассажировъ сего злополучнаго поѣзда и передамъ вамъ мои личныя впечатлѣнiя.
Я только что объѣхалъ Австрiю, Италію, Швейцарію (переѣхалъ по желѣзной дорогѣ Сенъ-Готардь), Францію и Германію. Поѣзда экспрессы летѣли со скоростью 80 верстъ въ часъ, и всё прошло благополучно.
Отдохнувъ два дня въ Омскѣ, 17, іюня около часу дни я сѣлъ на поѣздъ, идущій въ Кривощёково. Оставалось только 38 часовъ Ѣзды по желѣзной дороги, и я считалъ себя почти дома. Но оказалось что я легко могъ никогда не вернуться домой.
Я ѣхалъ въ вагонѣ II класса (№502), который стоялъ третьимъ отъ конца поѣзда. Въ вагонѣ, кромѣ моей жены, находился полковникъ ген. штаба Дессино съ женою и дѣтьми, ѣдущій во Владивостокъ адъютантъ 2-й восточно-сибир. линейной бригады. Отъѣхавъ нѣкоторое разстояніе
отъ Омска, мы начали обращать вниманіе на часто встрѣчаемыя по полотну промоины (мѣстами полотно казалось все какъ-бы изрытымъ кротами) и на большую качку при относительно большой скорости движенія. Это всё начинало насъ безпокоить; мы нѣсколько разъ обращали вниманіе кондуктора на начну и быстроту движенія. Онъ же, съ улыбкою на красномъ съ масляными глазами лицѣ, отвѣчалъ одно: "балласту не положено, а машинистъ время загоняетъ".
Наши вопросы кондуктору, очевидно, не передавались дальше и, двигаясь вышеописаннымъ способомъ, поѣздъ около 10 ч. 30 мин. дошёлъ до разъѣзда, находящагося на 926 верстѣ. (Близъ станціи Татарской). Здѣсь мы долго ожидали встрѣчнаго поѣзда, который шёлъ съ большимъ опозданіемъ: какъ потомъ оказалось часть его вагоновъ тоже сошла съ рельсовъ невдалекѣ отъ мѣста крушенія нашего поѣзда. Наконецъ, мы дождались встрѣчнаго поѣзда, который, почти не останавливаясь прошелъ мимо насъ*) и около 11 ч. 11 мин. ночи пошелъ поѣздъ сразу, сравнительно съ предыдущимъ, весьма быстрымъ ходомъ по направленiю къ станціи.

Наконецъ, минуты за три до крушенія, быстрота хода и качка увеличилась ещё больше. Я и полковникъ Дессино стояли въ прихожей (коридорѣ) вагона. Между нами произошелъ такой разговоръ:
— Кажется, намъ не миновать крушенія. Зачѣмъ летимъ мы такъ?
— Пожалуй, вы правы. Остаётся утѣшать себя только тѣмъ, что наши вагоны въ хвостѣ, поѣзда. Страдаютъ всегда передніе.
Тотчасъ послѣ этого разговора, опершись локтями на раму открытаго окна, и высунулъ голову и сталъ смотрѣть впередъ, а полковникъ Дессино пошелъ въ уборную мыться. Едва онъ вошелъ туда раздался сильный толчокъ. Я ударился головой о раму, полковникъ ударился также головою, причемъ, кокардой разбитъ зеркало.
Поѣздъ остановился. Мы бросились въ вагонъ: узнать, что сдѣлалось съ нашими семействами. Благодаря Бога, всѣ были живы и отдѣлались лёгкими ушибами. Остановивъ сочившуюся изъ раны кровь, я пошелъ, впередъ, къ паровозу. Было темно. Головы поѣзда нельзя было видѣть. Но, чувствовалось, что что-то недоброе случилось тамъ. Дѣйствительно, вскорѣ я увидѣлъ два вагона четвёртаго класса, обратившихся въ груду обломковъ и щепокъ. Я говорю: два вагона; но въ дѣйствительности нельзя было разобрать, одинъ-ли это вагонъ, два или пять. Изъ подъ обломковъ раздавились раздирающіе душу крики и стоны раненыхъ. Паровозъ сошелъ съ рельсовъ и повалился на бокъ находившiеся между нимъ и разбитыми вагонами 4-го класса арестантскій и багажный вагоны слетѣли съ колесъ и подались на бокъ. Но арестанты, конвойные и вещи какимъ-то чудомъ остались невредимы.
Начали выносить раненыхъ, но, въ темнотѣ и при ограниченности поѣздной прислуги, это требовало много времени, такъ что одинъ крестьянинъ, которому оторвало ногу, пролежалъ подъ обломками болѣе часу. Нужно перевязывать—доктора не оказалось. Едва разыскали какого-то мужика, называющагося фельдшеромъ, который въ то же время исполнялъ обязанности багажнаго пріемщика.
Если-бы не энергичная самоотверженная помощь со стороны нѣкоторыхъ дамъ-пассажирокъ, мученія изувѣченныхъ не скоро бы получили облегченіе. Долго также разрывали аптеку, а когда её нашли, то перевязочныхъ средствъ въ ней оказалось весьма мало...
Вотъ вкратцѣ—картина крушенiя.
Убитымъ оказался одинъ крестьянинъ тяжело раненыхъ семь, а сколько легко раненыхъ, которые могли держаться на ногахъ—не опредѣлено. А такихъ должно быть не мало, ибо только въ разбитыхъ вагонахъ находилось болѣе 30-ти человѣкъ, часть которыхъ была сброшена въ стороны и на крыши заднихъ вагоновъ, а сколько ещё было пассажировъ, ушибленныхъ паденiемъ вещей въ другихъ вагонахъ—не знаю.
Черезъ три часа прибылъ товарный поѣздъ, который забралъ убитаго, раненыхъ и частъ пассажировъ.
Пассажиры ухаживали за ранеными, но докторъ случайно быль встрѣченъ на одной изъ слѣдующихъ станцiй, только черезъ 18 часовъ послѣ крушенія. Тутъ же прибылъ и судебный слѣдователь.
Кто виноватъ въ крушенiи поѣзда? Не буду называть ихъ, но припомню только, что даже людямъ, совершенно незнакомымъ съ дѣломъ, бросалось въ глаза: весьма сильно размытое послѣдними ливнями рыхлое полотно, плохой (какъ глина балластъ, неправильный составъ поѣзда (гнилые вагоны 1-го класса были посталены среди тяжелыхъ вагоновъ III-го класса) и, главное, чрезмѣрно быстрое, несоотвѣтствующее плохому полотну, движенiе поѣзда. Говорятъ ещё, что начальникъ участка уѣхалъ, а дорожный мастеръ, пользуясь его отсутствiемъ, не осмотрѣлъ дороги.
Перечисленнаго достаточно, чтобы вполнѣ согласиться съ тѣми пассажирами, которые говорили, что, "если всѣ виновные не понесутъ строгого наказанiя, то по нашей дорогѣ нельзя будетъ больше ѣздить ".
Вотъ вкратцѣ обстоятельства крушенія, по поводу котораго можно сказать ещё многое, но я въ дорогѣ и не имѣю времени
для разсуждений.
Д. Кашкоровъ
*) Говорятъ въ встрѣчномъ поѣзде находился начальникъ участка, но, не смотря на это, машинисту не было сообщено о томъ, что встрѣчный поѣздъ сошелъ съ рельсъ.

"Вся правда об ушедшем в воду паровозе у моста в конце 1896-го."
=============
Сибирский вестник № 274 19 декабря 1896
Прiѣзжiе со ст. Обь разсказываютъ, что при переправѣ черезъ Обь по рельсамъ, положеннымъ на лёдъ, провалился и затонулъ паровозъ. Несчастій съ людьми, кажется, не было.
======================
Сибирский вестник № 277 22 декабря 1896
Опроверженіе.
Въ отдѣлъ мѣстной хроники № 274 газеты „Сибирскій Вѣстникъ" отъ 19 декабря с. г., помѣщено сообщеніе о томь, что паровозъ, переправлявшійся черезъ р. Обь по рельсамъ, положеннымъ на лёдъ, провалился и затонулъ. Означеннымъ сообщеніемъ искажена истина: при переправъ холоднаго паровоза 18 сего декабря, въ 3 часа дня, черезъ р. „Обь", по льду. послѣдовала лишь незначительная осадки послѣдняго, вслѣдствiе чего временно прiостановлена переправа черезъ р. «Обь» желѣзнодорожныхъ вагоновъ.
Настоящее опроверженіе прошу помѣстить въ одномъ изъ ближайшихъ №№ газеты "Сибирскій Вѣстникъ", на осн. 138 ст. уст. о ценз. и печ. Начальникъ работъ Инженеръ Межениновъ.
====================
Сибирский вестник № 280 29 декабря 1896
Такъ пишутся возраженiя.
Начальникъ работъ, инженеръ Межениновъ, на основанiи 138 ст. уст.о ценз. и печ., счелъ нужнымъ напечатать въ № 277 «Сибир. Вѣст.» слѣдующее опроверженіе:
"Въ отдѣлъ мѣстной хроники № 274 газеты „Сибирскій Вѣстникъ" отъ 19 декабря с. г., помѣщено сообщеніе о томь, что паровозъ, переправлявшійся черезъ р. Обь по рельсамъ, положеннымъ на лёдъ, провалился и затонулъ. Означеннымъ сообщеніемъ искажена истина: при переправъ холоднаго паровоза 18 сего декабря, въ 3 часа дня, черезъ р. „Обь", по льду. послѣдовала лишь незначительная осадки послѣдняго, вслѣдствiе чего временно прiостановлена переправа черезъ р. «Обь» желѣзнодорожныхъ вагоновъ".
Считаю необходимымъ отмѣтитъ прежде всего, что г. Межениновь своимь опроверженіемъ отрицаетъ только провалъ и затопленіе паровоза, утверждая, что, вмѣсто этихъ провала и затопленія паровоза, случилась простая осадки льда подъ послѣдними.
Говорю—только, потому что все остальное въ опроверженія г. Меженинова: что паровозъ былъ холодный, что движенія черезъ рѣку Обь временно пріостановлено,— не опроверженiе, такъ какъ обо всемъ этомъ въ нашей замѣткѣ ни слова не говорилось, Слѣдовательно, не могло быть и опровергаемо.
И такъ, по г. Меженинову, паровозъ не провалился и не затонулъ на ходу горячимъ, а онъ переправлялся холоднымъ и при этой переправѣ подъ нимъ лишь незначительно осѣлъ лёдъ. Утверждаю, что во всемъ этомъ ни слова правды: утверждаю это на основаніи личнаго осмотра мѣста катастрофы и разспросовъ, сдѣланныхъ на ст. „Обь". Г. Межениновъ писалъ свое опроверженіе, очевидно, на основаніи неправильныхъ донесеній.
Получивъ свѣдѣнія о провалѣ паровоза на Оби отъ случайно бывшихъ при этомъ проѣзжающихъ,—лицъ, вполнѣ заслуживающихъ довѣрія, и затѣмъ, получивъ опроверженіе этого свѣдѣнія отъ г. Меженинова, я въ такой степени заинтересовался вопросомъ,—гдѣ правда, что рѣшилъ съѣздить къ мѣсту катастрофы *).
Утромъ, 24 декабря, я выѣхалъ изъ Томска по вѣткѣ, а часа въ 2 дня 25 декабря я былъ уже на Оби, предъ провалившемся.— да, да: про-ва-ли-вшм-ся паровозомъ. Паровозъ стоитъ почти въ средней части русла Оби: лёдъ подъ нимъ проломился, а не осѣлъ; переднія колеса ушли въ ледъ вершковъ на 10, заднія вершковъ на 6; позади паровоза тендеръ.
И такъ, паровозъ затонулъ, но не утонулъ, потому что катастрофа случилась на мели; случись она саженъ на 5—7 впереди или позади мели, отъ паровоза на поверхности рѣки не осталось бы и слѣда, потому что съ обѣихъ сторонъ этой мели Обь имѣетъ отъ 3 до 8 саж. глубины.
Паровозъ не переправлялся холоднымъ, а шёлъ горячимъ, имѣя позади себя тендеръ, а впереди цѣлый поѣздъ, состоявшій изъ холоднаго паровоза и вагоновъ, переводившихся затонувшимъ паровозомъ чрезъ р. Обь.
Холодный паровозъ и вагоны за нимъ прослѣдовали благополучно, а горячій паровозъ, ведшій поѣздъ сзади, затонулъ.
Предшествовавшія катастрофѣ и, быть можетъ, вызвавшія её обстоятельства были слѣдующія. Уложивъ путь по льду р. Оби. мѣстные агенты движенія пріостановились съ движеніемъ по нему, считая таковое пока преждевременнымъ. Но гг. Бошнякъ (помощникъ начальника работъ) и Штукенбергъ (начальникъ ремонта пути и зданій), проѣзжавшіе черезъ ст. Обь. были противоположнаго мнѣнія и настаивали на своевременности движенія по льду Оби. Вслѣдствіе этихъ настояній, пущенъ былъ поѣздъ, дѣйствовавшій паровозъ котораго и подвергся вышеописанной участи.
Тамъ вотъ такъ-то пишутся опроверженія
Мнѣ, остается добавить только, что въ настоящее время паровозъ стоитъ на Оби, зашитый наглухо кругомъ тесомъ, аршинъ на 5 въ высоту, такъ что, чтобы осмотрѣть его, мнѣ пришлось залезатъ на обшивку. Кругомъ валяются приспособленія, которыми сначала пытались было вытащитъ паровозъ изъ-подо льда. Для движенія приготовленъ обходный путъ. Къ чему паровозъ зашили тесомъ ни я, никто другой, не понимаемъ. Я думаю, для того, чтобы люди не видѣли. Идея!...
Въ общемъ, я все-же весьма признателенъ г. Меженинову, что онъ заставилъ меня съѣздить къ Обь: и лично убѣдился, каковы порядки по вѣткѣ и по магистрали.
Г.Прейсманъ
*) Прим. надѣюсь и въ будущемъ прибѣгать къ этому способу провѣрки опроверженiй. Прейсманъ

...Но, вотъ, и Кривощёково, Пароходъ пришёлъ въ полдень 4-го іюля, а поѣздъ желѣзной дороги, какъ оказалось, долженъ былъ пойти только на другой день. т. е. 5-го, въ 5 часовъ 45 минуть вечера. Приходилось погостить въ Кривощёково болѣе сутокъ. Надо было какъ-нибудь убить время. Рѣшилъ заняться осмотромъ мѣстности. Переправился на маленькомъ казенномъ пароходѣ на другую сторону р. Оби, гдѣ расположено недавно образовавшееся селеніе—Ново-Николаевскій поселокъ. Дома въ немъ раскинуты въ безпорядкѣ тутъ и тамъ,—многіе ещё не достроены. Въ промежуткахъ между строеніями разбросаны пни отъ срубленныхъ деревьевъ,—здѣсь прежде, до начала постройки желѣзной дороги, былъ лѣсъ. Но селеніе производитъ впечатлѣніе большаго, зажиточнаго,—скорѣе маленькаго провинціальнаго города, чѣмъ деревни. На каждомъ шагу лавки,— есть ресторанъ Ворсина и Олюнина съ номерами дли пріѣзжающихъ,— нѣть только, кажется, школы и нѣть храма какого-либо вѣроисповѣданія; но, за то утѣшьтесь, кому подобаетъ!— есть пять весёлыхъ домовъ и ещё не мало тайныхъ притоновъ....

Разговорился я о поселкѣ съ везшимъ меня возницей. Возницъ, т. е. извозчиковъ, и въ Кривощёково, расположенномъ на другомъ берегу Оби, и въ поселкѣ—много: и одиноченъ, и парныхъ, въ допотопныхъ плетушкахъ—коробкахъ, забираться въ которые, особенно для тучнаго сѣдока, своего рода сизифовъ трудъ.... Такъ разговорился:

— Ну, что какъ у васъ ѣзда,—много зарабатываете?

— «Да рублей пять а въ день. Неча Бога гнѣвить! Только всё теперь хуже прежняго. Я самъ природный кривощёковскій. Прежде хлѣбопашествомъ больше занимались, не такъ народъ баловался.... и бабы тоже лучше были.,.. А теперь, поди, хоть этотъ поселокъ,—храма Божьяго нѣтъ, а притоновъ... не сосчитаешь.

Да, подумалъ я, колонизація колонизаніи рознь. Въ Америкѣ, какъ только заселяется какое-нибудь мѣсто, начинаютъ появляться строенія, то прежде всего воздвигается зданіе для школы, а затѣмъ— сооружается храмъ, основывается газета; а
у ннсъ ни школы, ни храма, но дома пьянаго веселья выростаютъ, кикъ грибы....

Пять такихъ оффиціально существующихъ домомъ на двѣ—на три сотни, если не меньше, обывательскихъ домовъ! Какъ хотите, а это—что-то невѣроятное ....

Въ ресторанѣ Олюнина цѣны на всё оказались почтенные, но качество подаваемаго оставляло желать много лучшаго. Къ водкѣ, напр., намъ преподнесли три миленькихъ ломтика вятчины и столько-же балыка. Не говори уже о микроскопичности ломтиковъ, и ветчина, и балыкъ не отличились свѣжестью. Въ этомъ ресторанѣ мнѣ пришлось переночевать. За крошечный номеръ съ убогой обстановкой, даже безъ зеркала, съ меня взяли 1 р. 50 к. Заказана была окрошка и тоже, оказалось, плохаго приготовленія.

На желѣзнодорожномъ вокзалѣ въ Кривощеково буфетъ и кухня весьма удовлетворительные. Продукты отвѣчаются свѣжестью. Цѣны умѣренныя. Только не слѣдуетъ заказывать блюдъ, не значащихся въ дневной картѣ кушаньевъ. Приготовленное по заказу, на спѣхъ.

Въ Кривошековѣ я взялъ билетъ второго класса до Омска, гдѣ разсчитывалъ пробыть, нѣсколько часовъ. Вагоны Западно-Сибирской желѣзной дороги очень удобные, съ мѣстами для спанья—въ три яруса. Послѣдняго-бы яруса, впрочемъ, вовсе не слѣдовало устраивать. Онъ подходитъ почти къ потолку вагона и влѣзть на него, особенно полному господину, безъ лѣстницы— а ихъ нѣтъ въ вагонахъ—положительно нельзя. Въ этомъ ярусѣ, пока, никто и не спитъ. Проѣздъ по линіи Западно-Сибирской жел. дороги, отъ Кривощёкова вплоть
до Челябинска, ещё незначительный, мѣ, и мѣста въ вагонахъ всегда есть излишнія. Обыкновенно, на сидѣньѣ, предназначенномъ для трехъ, помѣщаются теперь двое: такъ что на ночь одинъ располагается на нижнемъ сидѣньѣ (диванчикѣ въ ростъ человѣка), и другой—въ второмъ ярусѣ, который образуется изъ поднятой спинки нижняго сидѣнья.

При слѣдованіи отъ Кривощёково до Челябинска и особенно—до Омска, меня, главнымъ образомъ, поразило изобиліе безплатныхъ пассажировъ и пассажирокъ. Врядъ-ли я ошибусь, но мнѣ кажется, что, начиная отъ Кривощёкова и до Омски, во 2-мъ, и 1-мъ классахъ того поѣзда, на которомъ я ѣхалъ, едва-ли быль кто-либо, кромѣ меня, еще платный пассажиръ. И безплатные пассажиры пользовались, особыми преимуществами. Ихъ сажали въ лучшіе, болѣе чистые вагоны. Такъ, меня первоначально, по указанію кондуктора, посадили въ отдѣленіе 2-го класса, смежное со служебнымъ отдѣленіемъ 3-го класса, гдѣ на сидѣньяхъ поверхъ обивки красовались грязнѣйшіе чехлы, и я самъ уже около Омска перебрался, почти силой, въ другой вагонъ, состоящій изъ корридора, въ который выходили нѣсколько купэ— по 6 человѣкъ на каждое. Этотъ послѣдній вагонъ блисталъ, такъ сказать, чистотой и явно предназначался для привиллегированныхъ пассажирокъ и пассажировъ, т. е, безплатныхъ.

Кто-же эти счастливцы, имѣющіе возможность разъѣзжать безплатно по казенной желѣзной дорогѣ, —благо у казны матушки—денегъ непочатые сундуки?...

Естъ между ними и, дѣйствительно, принадлежащіе къ служебному персоналу дороги, но больше—все кумовья, родственники,родственницы, et tutti quanti. Ехали, напр.,

со мною до Омска нѣкая г-жа С. Въ билетѣ, по которому она совершила свой путь, значилось, "что она родственница родственника такого-то желѣзнодорожнаго служащаго, ѣдетъ къ полковнику такому-то, родственнику такого-то. И сія барынька не только не платила ничего за проѣздъ, но везла ещё, тоже безплатно, 25 пудовъ багажа въ товарномъ вагонѣ.

Когда я, прочтя ея родственную бумагу о провозѣ 25 пудовъ багажа, выразилъ изумленіе о безопасности сего провоза, то барынька даже въ ярость пришла....

— Вотъ ещё! Да мы (кто подразумѣвался ею подъ мѣстоимѣніемъ "мы"—не знаю) вотъ недавно весь вагонъ нашимъ багажомъ заняли. Ещё бы деньги платить! Я всегда ѣзжу безплатно. Была въ Кривощёково,— участвовала тамъ въ любительскомъ спектаклѣ, а теперь ѣду въ Омскъ. Захочу опять прокачусь! За деньги я бы и не поѣхала....

И безплатные пассажиры вообще, стараются на каждомъ шагу игнорировать платныхъ,—командуютъ въ вагонахъ, забираютъ лучшія мѣста; а иногда—просто стараются выжить съ мѣста платнаго пассажира... Словомъ, это—царьки поѣздокъ, смотрящіе на платныхъ пассажировъ, какъ на подвластныхъ имъ вассаловъ....

Письмо въ редакцію.
(По поводу фельетона «Сибирскаго Вѣстника» за № 168).
Милостивый государь, господинъ редакторъ! Въ № 168 „Сиб. Вѣсти." въ фельетонѣ г. Туристъ, между прочимъ, высказалъ кое-что относительно поселка Ново-Николаевскаго. Повидимому г. Туристъ пріѣхалъ въ поселокъ подъ впечатлѣніемъ произведеній фирмы „Форъ" и уѣхалъ изъ поселка подъ впечатлѣніемъ произведеній фирмы „Ворсиныхъ и Олюниной", такъ какъ замѣтки его, кромѣ нелогичности, бросаются въ глаза отсутствіемъ правды. Невѣроятнымъ кажется быть въ кунсткамерѣ и не примѣтить слона, а между тѣмъ съ г. Туристомъ именно это и случилось: онъ былъ въ ресторанѣ, слѣдовательно два раза проѣхалъ мимо храма Божія, такъ какъ путь отъ пристани къ заведенію „Ворсиныхъ" лежитъ мимо молитвеннаго дома, а между тѣмъ пишетъ, что въ поселкѣ „нѣтъ храма какого либо вѣроисповѣданія" и "кажется" нѣтъ школы. Удивительно, почему это г. Туристу "казалось", что нѣтъ школы и положительно отсутствуетъ храмъ? Для человѣка, находящагося въ здравомъ умѣ и твердой памяти, подобныя „кажется” не должны существовать, такъ какъ все это имѣется, и потому по необходимости приходится думать, что г. Туристъ или былъ подъ сильнымъ впечатлѣніемъ произведеній фирмъ „Форъ" и „Ворсиныхъ и Олюниной”, или настолько интересовался „домами пьянаго веселья”, которыхъ, къ слову сказать, онъ насчиталъ гораздо больше, чѣмъ есть на самомъ дѣлѣ, что о болѣе существенномъ забылъ справиться. Да проститъ мнѣ г. Туристъ, но я положительно не вѣрю, что бы возница, съ которымъ будто бы онъ „разговорился”, сообщилъ ему, что извозчики зарабатываютъ „по пять рублей въ дель” и что въ поселкѣ „храма Божьяго нѣтъ, а притоновъ... не сосчитаешь. Мнѣ очень хороню извѣстно, что возница поселка зарабатываетъ maximum 2—2,5 р. въ сутки—это первое, а во вторыхъ, наши извозчики знаютъ гораздо лучше господина Туриста о существованіи храма Божія и, кажется, хуже о веселыхъ домахъ. Что касается колонизаціи мѣстности, то поселокъ немного отсталъ отъ Америки, и это весьма понятно: вѣдь мы живемъ не въ Америкѣ, а въ Россіи, даже болѣе—въ Сибири! А между тѣмъ, смѣю увѣрить г. Туриста, у насъ въ поселкѣ имѣются школы и ость домъ молитвы!.. 3 года какъ образовался поселокъ, и 3-й годъ существуетъ школа, основанная на средства
частію мѣстныхъ торговцевъ, а главнымъ образомъ на средства инженера Г. М. Будагова, который и теперь еще поддерживаетъ школу; другая школа открыта въ январѣ настоящаго года на станціи „Обь", расположенной вблизи поселка; зимою 95—96 г. существовала еще частная школа м-мъ Софроновой. Думаю, что для нашего поселка это болѣе, чѣмъ по американски! вѣдь мы живемъ въ Сибири?! Что касается храма Божія, то и онъ существуетъ и, даже, 10-го февраля с. г. Св. Сѵнодомъ утверждается самостоятельный приходъ; дѣло только въ томъ, что пока выстроенъ временный молитвенный домъ, а для каменнаго храма заготовляются матеріалы и г. Туристъ гораздо умнѣе поступилъ бы, если бы, собравъ свѣдѣнія о храмѣ, намекнулъ читателямъ на необходимость принести посильную жертву на построеніе храма въ поселкѣ. Быть можетъ для г. Туриста и непріятно, а между тѣмъ считаю нужнымъ сообщить, что въ поселкѣ, кромѣ школъ и храма Божія, есть народная читальня, гдѣ по воскреснымъ днямъ бываютъ чтенія и даже съ туманными картинами и иногда съ пѣніемъ. Что касается „основанія газеты", какъ это дѣлается въ Америкѣ, то это едва ли и желательно: мы живемъ въ Сибири, гдѣ, кромѣ различныхъ Туристовъ, трудно найти сотрудниковъ, а это—какъ хотите—не можетъ считаться хорошимъ явленіемъ.
Примите увѣреніе въ униженіи


Священникъ В. Посельскій.

Т. Л. Фишель. Главный архитектор Томска в 1905-1911 годах. Томский листок № 170 3 августа 1910
Наброски карандашомъ.
27 іюня 1910 г. Ново-Николаевскъ, 1 часъ ночи.
Только что пріѣхалъ поѣздомъ въ Ново-Николаевскъ.
Ночью, не имѣя никого изъ знакомыхъ въ городѣ, отправился на пристань къ рѣкѣ Оби, предварительно справившись по телефону, какой пароходъ идетъ сегодня въ Томскъ.
Телефонъ на вокзалѣ для пріѣзжаго—большое удобство, но 10-тикопѣечная такса за каждую справку (вызовъ) нѣсколько высока для малосостоятельной публики.
Потерявъ безполезно около получасу времени на телефонъ и справки, я взялъ легкового извозчика (конецъ 75 коп.) и поѣхалъ на рискъ на пристань.
Объѣзжая подрядъ всѣ пароходныя конторки Фуксмана, Ельдештейна, Корнилова и т. д., узнаю наконецъ у Мельникова, что въ 5 ч. утра будетъ пароходъ «Богатырь», на коемъ смогу добраться во время въ Томскъ. Затѣмъ я отправился осматривать городъ.
Объѣхалъ всѣ лучшія улицы, Базарную площадь, присутственныя мѣста и т. д.
Грустно и скучно какъ-то сдѣлалось за внѣшность сибирскаго Чикаго.
Большинство домовъ деревянные, одноэтажные, изрѣдка попадаются кирличные въ одинъ, два этажа.
Неважно то, что дома не многоэтажные, безъ рѣзьбы и др. украшеній; печальнѣе то, что въ городѣ, созданномъ 10 лѣтъ тому назадъ, на магистрали великаго Сибирскаго пути, въ 12 часахъ ѣзды отъ университетскаго города, гдѣ имѣется и технологическій институтъ, въ общей его массѣ возможны такое отсутствіе элементарной архитектурной грамоты даже въ капитальныхъ его сооруженіяхъ.
За исключеніемъ Новаго собора въ строго выдержанномъ византійскомъ стилѣ, смѣло перекинутаго желѣзнодорожнаго моста черезъ многоводную Обь и мельницы Алтайскаго товарищества, не могу припомнить ни чего интереснаго, созданнаго мѣстными техническими силами.
Припоминаю деревянный фасадъ пріюта «Ясли» съ декадентскими окнами и куполомъ по французскомъ ренесансѣ, частный домъ г. Когана съ наборомъ всевозможнѣйшихъ лѣпныхъ украшеній, доказывающій до какой дисгармоніи можетъ дойти архитектура въ рукахъ Ново-Николаеескаго зодчаго. Фасадъ сибирскаго торговаго банка съ грамотно задуманными въ модернѣ мотивами весьма слабо и тяжело исполненъ въ натурѣ.
Распланировка огромной Базарной площади, сплошь застроенной деревянными клѣтушками и деревянная по жарная каланча прямо поражаютъ непривычный глазъ.
Къ счастью, не все уже сплошь такъ черно на архитектурномъ горизонтѣ Ново-Николаевска.
Первый кирпичный корпусъ, воздвигаемый на базарной площади, даетъ начало разумному благоустройству площади.
13 строющихся новыхъ школъ, хорошо исполненныхъ въ натурѣ, должны расширить пониманіе и значеніе слова "архитектура" въ средѣ обывателя, живущаго и теперь, какъ отцы ещё жили.
Важно также и то, что при постройкѣ прозаическаго фасада городской управы рѣшились использовать на пилястры и цоколь мѣстныя породы тесаныхъ камней. Потребностью потребителя создаютъ рынокъ и рабочую силу.
Думаю, что люди энергіи и капитала Ново-Николаевска начнутъ предъявлять чаще и чаще требованія разумнаго строительства къ своимъ жилищамъ и этимъ дадутъ возможность молодымъ техникамъ томскаго института разумно и красиво использовать свои теоретическія знанія, въ примѣненіи весьма богатаго подбора мѣстныхъ строительныхъ матеріаловъ своеобразной окружающей природы, кот. въ 2-3 десятка лѣтъ должны создать мѣстныя оригинальныя архитектурныя формы, отвѣчающія климату и природѣ Сибири.
Но дать молодому городу болѣе благоустроенный видъ и художественную физіономію могутъ только сами жители, если они чаще будутъ припоминать нѣмецкую пословицу; «мой домъ—моя гордость».
Т. Л. Фишель.

"Сибирский вестник", № 281, 30 декабря 1898
Ново-Николаевскъ. 23 дек. Ну и зима-же нынѣ у насъ! Снѣга, бураны, вѣтры, оттепели почти не перемежаются. Съ самой осени и дня-то свѣтлаго мы не видѣли—постоянно тучи заволакиваютъ небо. Базаръ въ минувшее воскресенье былъ ещё многолюднѣй, ещё больше, чѣмъ въ прошлое. За послѣднее время, вотъ ужъ съ мѣсяцъ, здѣсь замѣчается довольно оживленное, 6езпрерывное движеніе ямщиковъ съ ст. Кривощековой черезъ нашъ поселокъ. Ямщики заняты, видимо, перевозкой товаровъ, и этихъ товаровъ здѣсь столько проходитъ, что очень рѣдко встрѣтить пустыя, безъ клади подводы. Такого движенія прошлой зимой и десятой части не было. Даже ночью, какъ приходится мнѣ иногда наблюдать, движеніе ямщиковъ не перемежается, ѣдутъ, ѣдутъ..., и взадъ и впередъ ѣдутъ. Къ слову не лишне сказать о неудобномъ проѣздѣ около насыпи желѣзной дороги, что находится близъ ж. д. моста, какъ только подняться съ рѣки. Проѣздъ здѣсь такъ узокъ, такъ тѣсенъ, что иногда невозможно совершенно пробиться. Когда съѣзжаются тутъ крестьянскія подводы парою, то приходится ожидать очереди и самимъ этимъ ожиданіемъ быть невольной помѣхой, препятствіемъ для проѣзда. Очень странно и удивительно, что минувшимъ лѣтомъ этотъ проѣздъ администрація наша исправляла, бутила камнемъ, дѣлала городьбу и не позаботилась расширить его; хотя, между прочимъ, это было вполнѣ возможно: такъ-какъ берегъ р. Каменки, который сузилъ проѣздъ, довольно далеко отъ русла рѣчки и насыпь не помѣшала-бы, не загородила её. Такъ какъ это неудобство необходимо-бы устранить, николаевцы надѣются на благосклонное вниманіе администраціи и уповаютъ на то, что эта ошибка въ предстоящее лѣто будетъ устранена.