Погода: 1 °C
18.044...13пасмурно, без осадков
19.049...11облачно, без осадков
  • На первых порах Сибирь покорялась военной, мужской силой. И заселялась Сибирь, прежде всего, мужчинами. Об участии женщин в культурном освоении новых земель не могло быть и речи. И позже участие женщин было невелико даже в переносе эпического фольклора за Урал. Несли с собой в Сибирь и сохраняли на новой родине былины, сказки на былинной основе, исторические песни, в основном, мужчины. Исследователи фольклора почти не находили в Сибири любимых женщинами классических баллад с характерными распевами477. Нельзя равнять отношения между мужчиной и женщиной в быту и на людях в старой сибирской деревне с деталями сибирских былин и сказаний. И всё-таки «дыма без огня не бывает». Например, в бою с бабой Горынищем Добрыня «...стал слевать бабу по щеке, пинал бабу под гузно, стала баба пятитьца... Убил он её. Схватил “цинбалище” — вострый нож, взрезал ей груди...» и пр.478 Кровь текла рекой по многим сибирским сказаниям. В балладе о девушке, выигравшей в кости три корабля у добра молодца, тому «...за беду стало,/ За великую досаду показалося./ Он скакал скоро на резвы ноги/И бил-тο красную девицу по белому лицу./ Из белого лица кровь пробрызнула/ И из ясных очей слёзы покатилися.. ,»479. В других историях то купец по наущению чёрта посылает своего сына убить свою же родную дочь480. То молодая жена хочет сжить со свету золовку — сестру своего мужа — и не находит ничего лучше, как зарезать собственного сына, «.. .а потом обсказала мужу, будто это сделала его сестра. Брат тут же поверил; потому, думал, что мать не станет убивать своё дитё. Разгневался брат на сестру и думает, что с нею сделать. Жена и говорит: “Стоит она лютой смерти. Вези её в лес, руки, ноги отруби да брось там”»481. Бывает, до крови дело в сказках не доходит. Мужу или зятю довольно того, что они впрягают жён и тёщ в телегу и едут, посвистывая

  • Чем виновата жена в сказках, былинах?—А как иначе, она ж не мужчина! У неё всё не так, даже физиология (чего уж боле?). Жизнь женщины распадается на резко очерченные циклы, связанные со способностью к деторождению. У мужчины жизнь ровней, без таких перепадов. Несравненней постыдность женского греха: чего стоила свадебная проверка невесты на чистоту. У воспитания женщины была одна цель — замужество, без права выбора. А мужчина мог выбирать. Женский мир ужимался до размеров дома, до плача в Путивле на городской стене. Мужской мир безграничней. Архаическое недоверие мужа к жене и жены к нему хотя бы оттого, что женились-тο не на своих, а на представителях чужого роду-племени. Жену брали на стороне, в чужой деревне и ещё дальше. Сваты в русской песне наезжали едва ли не как враги со стороны поля половецкого полонить невесту: матушка, матушка что во поле пыльно? В сказках жену находили даже и не среди людей: как лягушку-царевну на болоте, а мужа — в образе животного или многоголового чудища (сказки Афанасьева494 и сказка С. Т. Аксакова «Аленький цветочек», слышанная писателем в детстве от дворовых и позже воссозданная им). Былинный герой Михайло Потык поехал искать себе жену так и вовсе во Орду, в землю да он неверную495. За былинной невестой на Русь мог явиться Идолище из славной Земли было Турецкоей496. Случалось, за русской невестой жених являлся даже не из земли неверной, а невообразимо откуда-то из-за моря и потому звали его Карла Черномор. Жена по былинной традиции могла быть предметом зависти, но только не гордости. В Киеве на пиру у князя Владимира «...богатой-де хвастат золотой казной,/ Сильней да хвастат в поле выслугой,/ Умный-от хвастат отцем-матерью,/ Глупенький хвастат молодой женой (выделено мною. —Л.Ф.)»497. Потому из былин часто не видно: женат ли умный герой (он на этот счёт помалкивает).

  • Уравнять простолюдинов женщину с мужчиной в России могли только два обстоятельства: большие деньги женщины (её личная собственность, наследство) и нетрезвость. Деньги — вещь редкая, второе доступней. Иностранцев поражал пьяный разгул в российские праздники. В Пасху женщины «...не отличаются большим воздержанием сравнительно с мужчинами; обыкновенно они первые начинают безобразничать от неумеренного употребления водки, и почти на всех улицах можно встретить их, бледных, полунагих и бесстыжих»498.

    Отношение между мужчиной и женщиной в крестьянской переселенческой Сибири не было чем-то особенным, дремучим. Ещё жили традиции Домостроя, одного из самых главных памятников светской русской литературы и практическое руководство для повседневной жизни рубежа XVI—XVII веков и позже. Автор Домостроя — Сильвестр, сподвижник и духовный наставник царя Ивана IV, протопоп придворного Благовещенского собора в московском Кремле. Вот один из полезных советов Домостроя, чтобы в доме царил порядок: «...увидит муж, что у жены непорядок... <...> и не делает того, чему муж, или отец... учат, тогда плетью постегать, по вине смотря, а побить не перед людьми, наедине проучить...» Для мужей совет: «...за любую вину ни по уху, ни по глазам не бить, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотить, ничем железным или деревянным не бить; кто в сердцах или с кручины так бьёт, многие беды от того бывают: слепота и глухота, и руку и ногу вывихнут и палец, могут быть и головные боли, и выпадение зубов, а у беременных женщин и поврежденье младенцам в утробе. Плетью же в наказании осторожно бить: и разумно и больно, и страшно и здорово, но лишь за большую вину, под сердитую руку, за великое и за страшное ослушание и нерадение, а в прочих случаях, рубашку задрав, плёткой тихонько побить, за руки держа и по вине смотря, да поучить...», — и дальше в том же духе499. Но это для мужей не простых, а зажиточных и образованных. Им нельзя превышать меру. А коли добрый молодец попроще, да проигрался в карты красной девице, да не муж ей и не родственник — то можно.

  • В 1786 году путешествовавший по России будущий венесуэльский генералиссимус Франсиско де Миранда возле бань, среди купавшихся москвичей в реке: ... «О Боже, видел там красивую девушку, у которой спина была в кровоподтёках и синяках от хозяйских (или мужниных?—Л.Ф.) палок или кнута...»500 Не то важно, что иностранца смутил обычай москвичей среди бела дня выбраться нагишом из бани в реку. Удивляет другое: Миранда пишет, что русская женщина не прятала следы рукоприкладства от купавшихся рядом. А те не замечали возле себя чего-то необыкновенного — побои и увечья были заурядным делом.

    Это в столице. Деревня и сто лет спустя не считала Домострой устаревшим. Суровые домашние правила для женщины были равнозначны её полному бесправию. Миранда подтверждает свидетельство англичанина Уильяма Кокса о бытующем обычае среди крестьян снохачестве: «...отец часто женит своего десятилетнего сына на восемнадцатилетней девушке и сожительствует с нею, пока сын ещё маленький, успевая сделать ей трёх или даже четырёх детей»501. Не поверим иностранцам — придётся верить соотечественникам. Крепостной девке Аннушке — встретилась А. Н. Радищеву в одной из деревень — было по виду лет двадцати, а, конечно, не более семнадцати. Её сватали за десятилетнего. Она не пошла: «...свекор сам с молодыми невестками спит, покуда сыновья вырастают. Мне для того-то не захотелось идти к нему в семью», — Аннушка на редкость решительна, скорей всего, не только из-за своего характера. Девка сама себе хозяйка — её отец умер, в доме мать и малая сестра. Аннушке самой за всех решать. И не бедна: «Батюшка нам оставил пять лошадей и три коровы. Есть и мелкого скота и птиц довольно»502. Тут есть за что постоять, можно иметь независимый характер даже девке (в пределах дозволенного для крепостной). Да если б средний крестьянин был таким же обеспеченным, если б народу было что терять — стал бы он баснословно покорным и долготерпеливым? Но это уже другая тема. Случай из XVIII века схож с историей в рассказе М. Горького 1895 года: отец женит полунездорового сына, чтобы затем жить с его женой, своей снохой. И в конце XIX века — по тону горьковского рассказа — такое насилие заурядно503. Этнографы говорят: снохачество не осуждалось односельчанами, на него глядели снисходительно. Редкие обращения потерпевшей в суд помогали мало

  • Есть неписаное правило: обыденные явления не заслуживают чести попасть в легенду, в сказание. Но как только обычное в прошлом всё реже напоминает о себе в жизни — оно переходит в фольклор, легенды и сказки. Оно не исчезает бесследно из памяти людей и становится эхом недавних нравов. И верно, в русских народных сказках конца XIX века, нередко — с будничными интонациями — всё ещё говорится о том, как «Жил мужик с бабой; у них была одна дочь. Отец приневолил дочь и стал с нею жить», — хотя её мать (а его жена) была тут же505.

    Если такое не было правилом, то и не было исключением. Простота мужских нравов соседствовала с непосредственностью женских. Де Кюстин вспоминает о случае, который не считался редким у русских крестьян, они — по его словам — плохо разбираются в семейных обязанностях. Русский вельможа рассказывал Кюстину, как отпустил своего крестьянина на заработки в Петербург. Спустя два года крестьянин получил отпуск, съездил к жене в родную деревню и через пару недель вернулся в Петербург.

    «— Ты доволен, что повидал семью? — спрашивает его хозяин,

    — Очень доволен, — простодушно отвечает работник. — Пока меня не было, жена родила мне ещё двоих дегей, и я был очень рад на них взглянуть»

Записей на странице:

Перейти в форум