А вот вам про демотивацию, а казалось бы, вот тебе конфетка и будь паинькой, а не работает. Это случается когда вы используете "гигиенические факторы" не по назначению. Нельзя из туалетной бумаги городить стимул типа хорошо поработал получишь, а нет беги за газетой. Вызовете только гнев, причем гнев справедливый.

"Все совсем ясно. Олег шел к себе, отчетливо представляя чувства матроса-середнячка. Нет у него наказания "месяц без берега" или "две очереди без берега". Возможно, что ему вообще не объявляли взысканий перед строем. Но за ним замечались кое-какие грешки: последним или предпоследним прибежал на построение, чуть замешкался с докладом о готовности поста к бою, медленно вставал по сигналу "подъем", во время приборки задержался в гальюне... Мелочи, которые водятся за каждым. Но они-то, мелочи эти, дают право старшине и командиру подразделения матроса не увольнять. А корабль пришел в базу, до берега, благодатного южного берега, рукой подать. И берег недосягаем. Матрос знает, что увольнение -- мера поощрения, что на берег ходят особо дисциплинированные воины. И матрос раздражен. Казалось бы, наоборот: поход, учения, тревога за тревогой, прерывистый сон, вахты, дежурства, волна заливает казематы, сыро, холодно, нога разбита в кровь при последней тренировке, за бортом -- унылое однообразие моря, -- вот когда можно вспылить, послать по матушке друга-кореша и старшину в придачу. Но нет: ни ропота, ни просьб, приказания выполняются беспрекословно. Берег же сразу разваливает психическую устойчивость. Берег рядом. Кто-то ведь будет признан достойным увольнения, кто-то ведь попадет на Приморский бульвар. А танцы на Корабельной стороне? А Матросский бульвар с эстрадою? А Водная станция? А знакомство с девушкой? А телефонный разговор с домом? Это все для достойных. Большинство матросов -- недостойные. И матрос в увольнение не записывается. Он знает, что получит отказ. Раз отказали, два отказали. Что дальше? На праздник, по какому-либо другому поводу матрос увольняется-таки на берег. И, зная, что следующего увольнения не видать ему полгода, матрос пьет, буянит, скандалит. Наказания он не боится, оно для него не существует. Выходит, что приказ о "мере поощрения" рождает массово -- сотнями, тысячами, целыми кораблями -- матросов-нарушителей. Возможен и такой вариант: матрос горд, матрос чрезвычайно самолюбив, есть такие матросы. Отмеченный клеймом неувольнения, он мысленно прерывает все связи с берегом, берег для него -- абстракция. Такой матрос на берег не идет даже тогда, когда его зовут в барказ. Психика его перестраивается, человек ищет возмещения. И некоторые матросы впадают в книжный запой, глотая фантастику, сказки, А есть такие, что ожесточились, лица у них каменные, и никому не позволено заглянуть в глаза их. Они приучились молчать, они ушли в себя. Люди страдают! Страдают молча, не жалуясь! Что в душе их? Что? А три матроса (Олег лихорадочно копался в книгах увольнений) вообще не были на берегу четырнадцать месяцев уже! Ужас. Как тут не вспомнить училище, где одно время тоже месяцами не выходили в город, увольнений лишались двоечники и проштрафившиеся. Но прибыла комиссия из Москвы, медицинские светила вынесли постановление: раз в месяц -- обязательно в город, потому что человек не может постоянно существовать в одном и том же замкнутом пространстве. Те же книги увольнений показали: на берег регулярно сходят шесть человек: командиры орудий, все "старички", вестовой Дрыглюк и комсорг батареи. Обычно же на шкафуте, в строю увольняющихся дивизиона, три человека от 5-й батареи, то есть 10%. Корабельный устав определяет иную норму: 30%"