Простите все, что много не о том, наверное, пишу, но у меня была и прошла депрессивная грусть, и теперь мне тоже хочется говорить и участвовать.
В ответ на: Смотрю, тут как всегда собралось обчество все познавших в жызни дам с интересными мужьями, на которых всю жызнь гроздьями висели модели, но дамы-то канешна настолько прекраснее
Вы зря иронизируете, Инга)
Я тоже читаю этих неюных прекрасных женщин с печальными лицами – они не о том говорят. Они говорят о том, что влюбленная молодость злобно уходит, а протрезвевшая жизнь остается до упора – до самой больничной койки. Жизнь – не молодость: молодость - гибка, жизнь – упорна, как засов. И муж – не трясогузка, а старый конь, который борозды не испортит, и злая жизнь многому мужика научила: лучше уж ехать по сжатому полю на старой кобыле, чем на брыкастой жеребице, пусть и со звездой во лбу.
Не потому, что старая кобыла лучше молодой, а потому, что коней на переправе не меняют.
А что до секса у поколения «60» – так это физиология, я снова прошу прощения, но это - как стул – один старик гороха наелся, пивом запил и радостно
пошел. А другому – судно, утка. Грустно.
Так и с сексом. Тигирька очень хорошо сказала про порнографический возраст – именно так его можно иной раз назвать. Но именно – иной раз. Помните, я рассказывала про заштатного батюшку? Так вот, его мама, давно бабушка, ходит в розовом боа. Всегда при злостном макияже, в перьях, говорит, что ее тотем – фламинго, и вы не представляете, что она вытворяет с молодыми мужчинами в уборных лучших московских баров, сын ее отчаялся спасать: «Мама, о душе надо подумать!» «Не смей называть меня мамой – не
прибавляй мне возраст».
И как вы думаете, кто оплачивает ее семидесятилетние похождения? Старый муж, добрый муж, моложе ее на четыре года, но который, простите за эвфемизм, «уже не может есть горох».
Почему платит? Он ее любит, он - философ, он – этнограф, он видел в жизни всякое, и когда, уложив пьяную, принесенную, но веселую и чуть усталую жену на чешский старенький диван (да, они тоже давно спят на разных диванах), он садится в глубокое кресло, курит неизменный Казбек и думает все то же о своем:
Что за жизнь, что за жизнь! Сын – придурок, все ловит за бороду какого-то бога, жена – шлюха, но как очаровательна, чертовка, а возле Северной Кореи, должно быть, снова извергается вулкан...